Говорить правду громко вслух было одновременно и ужасом, и облегчением. Я держал ее в себе так долго, что, отпустив, я почувствовал себя немного легче, но то, что я не знал, как она отреагирует, заставляло меня хотеть забрать свои слова назад.

Но это было то, чего она хотела – поговорить, узнатьправду, – и она была права. Время пришло. Молчание губило нас. Вместо того, чтобы наслаждаться новым этапом вместе, я задерживался на «почему бы и нет», «пока нет» и «когда». Я был нетерпелив, и это отравляло меня.

Любил ли я мысль о нас больше, чем ее? Это даже не имело смысла.

–Иисусе, прости меня, Мерик, – выплюнул я.

Она помедлила.

– За что?

Мое лицо сморщилось от отвращения.

– За то, как я себя вел. За то, что скрывал от тебя. За нетерпение.

– Что ты скрывал от меня?

Она выглядела такой нервной. Это разбивало мое сердце.

Я притянул ее руку к губам и поцеловал ее костяшки. Она повернулась ко мне лицом, подняв ногу и прижав колено к груди. Ей нужно было что–то еще, чтобы держаться, готовясь к моему ответу. Залитые дождем стекла начали запотевать, смягчая ее. Она была самым прекрасным и грустным созданием, которое я когда–либо видел. Она была сильной и уверенной, а я уменьшил ее до испуганной девочки с большими глазами рядом со мной.

– Я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда.

– Но? – подсказала она.

– Никаких но. Это все.

– Ты лжешь, – сказала она.

– Отныне, это все. Я обещаю.

Она вздохнула и повернулась вперед. Ее губа начала дрожать.

– Я облажалась, Шеп. Теперь ты просто довольствуешься тем, что продолжаешь жить так, как раньше.

– Да. То есть… это нормально? Разве это не то, чего ты хотела? В каком смысле ты облажалась?

Ее губы сжались в тонкую линию.

– Я не должна была говорить нет, – мягко прошептала она.

Я вздохнул и замолчал, задумавшись.

– Мне? Когда я попросил тебя выйти за меня?

– Да, сказала она, почти с мольбой в голосе. – Тогда я не была готова.

– Я знаю. Все хорошо, – сказал я, сжимая ее руку. – Я не теряю веру в нас.

– Как мы исправим это? Я готова сделать что угодно. Я просто хочу, чтобы все было так, как было. Ну, не совсем, но…

Я улыбнулся, смотря, как она спотыкалась о слова. Она пыталась сказать мне что–то, не произнося этого, и это было что–то, от чего ей было некомфортно. Америка всегда говорила, что хотела. Это была одна из миллиона причин, по которым я любил ее.

– Я бы хотела вернуться назад к тому моменту. Мне нужно сделать все заново.

– Заново? – спросил я.

Она была одновременно полна надежды и разочарования. Я открыл рот, чтобы спросить, почему, но град размером с четвертак начал сыпаться на лобовое стекло.

–Дерьмо. Дерьмо! – заорал я, представляя, как весь корпус покрывается вмятинами. Я замедлил скорость, ища выход.

– Что нам делать? – спросила Америка, садясь и кладя ладони на сиденье.

– Насколько мы далеко? – спросил я.

Америка потянулась за телефоном. Она несколько раз нажала на него.

– Мы только за пределами Эмпории.Ещё чуть больше часа. – прокричала она сквозь шум дождя и тысячи ледяных кусков, впивающихся в краску со скоростью сорок миль в час.

Я еще больше снизил скорость, увидев свет стоп–сигналов машин. Дворники отдавались эхом моему сердцебиению в быстром, но четком ритме, словно танцевальная музыка в Рэде.

– Шепли? – сказала Америка. Волнение слышалось в ее голосе, но она была еще и напугана.

– С нами все будет в порядке. Скоро пройдет, – сказал я, надеясь, что я был прав.

– Но твоя машина!

Задняя часть Чарджера заскользила, и я вырвал руку из руки Америки, используя обе свои руки, чтобы управлять колесами при заносе. Мы скользили по дороге к разделительной полосе. Я слишком сильно свернул, и Чарджер снова начал юлить по направлению к канаве. Постепенно я снова повернул руль, убрав ногу с педали газа. Чарджер наклонился вбок, и мы соскользнули по небольшой насыпи, пока не приземлились в заполненную дренажную канаву.

Вода плескалась у моего окна, коричневая грязная река прибывала к стеклу и убывала, прося впустить ее.

– Ты в порядке? – спросил я, держа ее лицо в руках, проверяя ее.

Америка выпучила глаза.

– Что… мы….

Ее телефон заверещал. Она взглянула и затем показала мне экран.

– Предупреждение о торнадо, – сказала она. – Для Эмпории. Сейчас.

– Нам надо убираться отсюда, – сказал я.

Она кивнула и повернулась на сиденьи.

– Оставь багаж. Мы можем вернуться за ним. Нам нужно идти. Сейчас.

Я опустил стекло. Америка последовала моему примеру, отстегнула свой ремень и тоже опустила свое стекло. Когда она начала вылезать, я отстегнулся, но задержался. Кольцо было в моем рюкзаке на заднем сиденье.

– Проклятье! – закричала Америка с верха машины. – Я уронила телефон в воду!

Слабый звук предупреждающей о торнадо сирены ревел вдалеке, когда град сменился дождем. Я дотянулся до рюкзака, набросил его на плечо и вылез из окна, присоединившись к Америке на крыше. Вода плескалась на капот. Америка скрестила свои голые руки на груди, дрожа на ветру, а ее волосы уже пропитались дождевой водой. Стоя в одних шортах, майке и босоножках, она была одета для жаркого летнего дня.

Я быстро обернулся, оценил воду и потом спрыгнул. Она едва доходила до пояса.

– Здесь не глубоко, малышка. Прыгай.

Америка сощурила глаза из–за дождя.

– Мы должны укрыться, Америка. Прыгай ко мне!

Она скорее упала, чем прыгнула, а затем я помог ей пройти через канаву к заросшему травой холму. Машины были припаркованы по обеим сторонам магистрали, но не все движение было остановлено. Фура проехала мимо нас, раздув волосы Америки и окатив нас водой.

Америка опустила руки по бокам, ее пальцы разжались, а тушь бежала по ее щекам.

– Я ничего не вижу, а ты? – спросил я.

Она покачала головой, вытирая майкой лицо.

– Однако это ничего не значит. Возможно, были сообщения о потоке или снижении.

– Этот переход ближе, чем город. Пойдем туда. Мы можем позвонить твоим родителям…

Звук криков раздался эхом позади нас, и я посмотрел назад, чтобы увидеть, что происходило.

– Шепли! – вскрикнула Америка, с ужасом глядя на юго–запад, в направлении туристической стоянки, расположенной у деревьев. Ветки сгибались почти до предела, беспомощно разлетаясь на бушующем ветру.

– Блин, – сказал я, видя, как облако медленно падает с неба.

Америка

Мокрая и замерзшая, я подняла свою дрожащую руку, чтобы показать на синий палец, грозивший из облаков сверху. Кто–то задел меня плечом, почти толкая меня вперед, и я увидела мужчину, бежавшего к переходу и обнимавшего малышку с косичками и в белых сандаликах.

Магистраль вела к переходу над Хайвей 170. Автостоянка была внизу с одной стороны, а заправка с другой, всего в четверти мили.

Шепли поднял руку.

– Нам надо идти.

– Куда?

– К переходу.

– Если все дойдет до моста, нас засосет, – сказала я, и мои зубы начали стучать. Я не была уверена, было ли это от холода или от страха. – Заправка – самое безопасное место!

– Она ближе, чем Эмпория. Надеюсь, нас обойдет стороной.

Еще несколько людей пробежали мимо нас к переходу, исчезая, как только сбегали вниз по склону, чтобы спрятаться под мостом. Грузовик резко затормозил посреди магистрали, и через секунду его протаранил внедорожник. Громкий хруст металла и стекла заглушил нарастающий ветер, создаваемый торнадо. Оно выросло еще больше всего за несколько секунд, когда я отвернулась.

Шепли дал мне знак подождать, пока бежал к обломкам. Он заглянул внутрь, сделал несколько шагов назад и потом поспешил проверить водителя грузовика. Его плечи поникли. Они все погибли.

– Ты не можешь здесь оставаться, – сказала женщина, дергая меня за руку.

Она держала за руку мальчика лет десяти. Белки его глаз выделялись на фоне его темной, бронзовой кожи.