— Хорошая шутка, — сказал я. Но знал, что она был права. Ну очень знакомый фургон стоял на подъездной дорожке. — Он здесь, — я кивнул в сторону фургона, когда мы приблизились и замедлился.

— Нет, — резко сказала Алона, — Не останавливайся.

— Что?

— Ты хоть вникаешь в те фильмы, которые смотришь? — Она раздраженно посмотрела на меня. — Мы не хотим пугать его.

— Ты же эксперт в этом, — пробурчал я.

Она показала мне язык.

— Ха-ха. Езжай дальше, — сказала она.

И как бы мне не хотелось этого признавать, она, скорее всего, была права. С этим парнем лучше использовать тонкий подход.

Я проехал мимо дома, в котором было темно, без признаков жизни и припарковался у обочины в четырех домах от цели, где улица имела поворот и частично скрыла бы нас из виду.

— Нам все еще нужно пройти к главной двери, — сказал я, отстегивая ремень безопасности, — если ты не планируешь произвести атаку ниндзя. — Я открыл дверь и вылез.

Она скользнула за мной, мотая головой.

— Не будь смешным. Нам не нужно красться в дом. Машина могла привлечь внимание. — Алона встала и потянулась вверх, могу поклясться ее суставы хрустнули.

— Подумай об этом. Ты заметил бы, что кто-то торчит на твоей подъездной дорожке. Но замечаешь ли ты тех, кто просто проходит мимо ? –– Нет — ответила она мне — Точно не здесь. — Она кивнула на местных, выгуливающих своих собак, играющих с детьми и поливающих лужайки.

И снова она была права. Я вопросительно поднял брови.

— Я провела годы, пряча маму от людей, — сказала она, пожимая плечами. — Только соседи, проходящие мимо, могли застать меня врасплох.

И снова я проникся к ней симпатией за то, как ей жилось раньше. Неудивительно, что она так переживает из-за Тернеров. Они заботятся о ней в ответ. Ну, как они думали, о своей дочери.

Я чувствовал, как уходят остатки моего гнева к ней. Да, она лгала о свете, но ложь была для нее способом защитить себя. Должно ли было это удивить меня, что в момент растерянности и страха она с удвоенной силой заботилась о том, чтобы вещи работали для ее пользы? Она старалась измениться, старалась поверить. Это огромный шаг для нее.

Также она допускала мысль, в которой я очень сильно сомневался, что ей были даны специальные поручения. Ничего о загробной жизни, вернее из моего опыта столкновений с ней, точно не могло бы помочь.

Единственное, что могло повлиять в положении междумирья, это поступок. Некоторые вещи, сказанные или сделанные духом, могли или нет привести к свету. Чрезмерная наглость призрака, в зависимости от его силы, могла заставить исчезнуть.

Итак, если свет не хотел, чтобы Алона была Элли, воспринимая это как проявление эгоизма, она бы уже исчезла, так? Она бы просто истратила бы свою энергию и исчезла, оставляя тело Лили таким, каким оно было до этого.

Может быть.

Исключая то, что Эрин удерживала эту позицию, безо всяких, насколько я знаю, побочных эффектов. И, конечно же, свет не благоволил Эрин, чтобы она вытворяла то, что вытворяет, не так ли?

Моя голова раскалывалась от этой мысли. И где-нибудь в этих сплошных диспутах, должен был быть добровольный фактор того, чтобы сделать бескорыстный выбор или что-то совершенно противоположное, но действительно ли выбор Алоны остаться в теле Элли был не эгоистичным? Я не знал. Я не мог понять, как работала система. И, может быть, тому был смысл. Если вы не знаете, как это работает, это становится намного сложнее в такой игре. Ладно, может быть. Но это заставило меня вспомнить о тех днях, когда я думал, что это работало, как мой отец сначала говорил мне. Просто. Точно. Которые, ретроспективно, ударили меня как вид объяснения, которое вы дали маленькому ребенку, когда вы не способны или не хотели бы дать детальный и точный ответ. Вы знаете, гром—это просто два облака, натыкающиеся друг на друга, и тому подобное.

— Эй, — Алона помахала рукой у меня перед глазами, — Каков план?

Я захлопнул дверь и приступил к глубоким философским размышлениям, анализируя ее вопрос, который был самым важным сейчас.

Если бы Эдмунд и, правда, мог видеть призраков, то проще было бы отправить Алону сквозь стену для того, чтобы внести элемент неожиданности. Но он не делал этого, и я не уверен, что звонок в дверь был бы в такой же степени эффективен.

На мгновение, я встряхнул плечами.

— Мы узнаем, дома ли он, и попробуем поговорить с ним. — Вообще-то мы, скорее всего, будем умолять его помочь нам, но из-за Алоны я не стал уточнять. Может, до этого и не дойдет.

Я направился вниз по улице, она шла следом.

— Ну что? — спросила она, когда мы сравнялись, ее голос был полон скептицизма.

— А ты о чем подумала? Раскаленная кочерга и битое стекло? — я придвинулся к краю дорожки и потеснил Алону к траве, пропуская соседа со шнауцером. Он посмотрел на меня, незнакомого странного парня, говорящего с самим собой. Я улыбнулся и кивнул ему. Пофиг, чувак. Ты можешь думать, что хочешь.

— Мы не будем угрожать ему. Нам нужна его помощь, — прошептал я Алоне, когда парень со шнауцером ушел, и мы вернулись к центру дорожки.

— Если все, что ты говоришь, правда, я думаю, что нам лучше попытать удачу с кочергой и стеклом, — мрачно буркнула она. — Он даже не хочет возвращать свою сестру. И если мы сможем найти ее и вытащить из Лили, так и будет. Она примчится к нему.

Я покачал головой.

— Думаю, все гораздо сложнее. Если он хотел избавиться от нее, то попросил бы моего отца позвонить в Орден. Но он не сделал этого. И когда он подумал, что я один из них, он собрал вещи и уехал из города, чтобы защитить ее. — Я вздрогнул больше от горечи, нежели от того, что Эрин или Эдмунд сказали мне. — Это так, независимо от того, что произошло между ними. — И это все усложняет.

И не только это. Подходя к дому с этой стороны, я увидел кое-что, чего я не заметил ранее. На лужайке, в тени большого клена стоял скромный знак о продаже недвижимости. Как бы то ни было, прямо на него было налеплено гигантское уведомление о выкупе.

Я встал.

— Черт.

— Что? — спросила Алона, но затем проследила за направлением моего взгляда. — О! — Она пожала плечами. — И что? Его фургон здесь. Он должен тоже быть здесь.

Да, но в каком здании? Кажется, нам ничто не поможет. Он не жил с родителями уже пять лет — спасибо призраку, с которым мы по его милости должны были разбираться — и к этому времени они, очевидно, потеряли свой дом.

Я задумался.

— Ладно. Пошли!

Мы пошли обратно, уклоняясь от соседей и их маленьких детей.

Вблизи, дом выглядел запущенно, и это чувствовалось во всем. Трава была длиннее, чем следовало. Окна не зашторены, создавая впечатление, что дом смотрит на нас безнадежно. И сквозь окна мы смогли разглядеть темные участки на стенах, где были картины или фотографии. Комнаты, те, которые мы могли увидеть, были пусты — не было никакой мебели.

Я вернулся на дорожку, чтобы проверить фургон. Это точно Эдмунда. Даже если бы я не смог узнать его потрепанную тачку, на пассажирском сидении была полная коробка расплавленных фиолетовых свечей — слишком очевидная подсказка. Но его в нем не было.

— Его? — спросила Алона.

— Ага.

— Все еще хочешь пойти и позвонить в дверь? — она уперлась руками в бока, будто план был отстоем все это время, а не в последние десять минут.

— Нет, — согласился я. Если Эдмунд был внутри, вряд ли он собирался спуститься и встретить гостей. — Ты хочешь...

Я даже не успел закончить, как она повернулась, и промаршировала по ступенькам крыльца, пройдя сквозь переднюю дверь.

Тем временем, пока ее не было, я ощутил себя более заметным, словно кто-то собирался накричать на меня за то, что я околачиваюсь у чужого дома. Смешно. С точки зрения местных живых я один все время. Просто, наверное, я никогда еще такого не испытывал.

Я наклонил голову и постарался слиться с пейзажем, пытаясь не замечать тяжелое чувство, растущее в груди.

Что будет, если Алона исчезнет? Я, шатающийся в одиночестве, буду ощущать себя еще большим фриком от того, что остаюсь собой? Что если мы не сможем разобраться с Эрин... или если Алона была права и у нее больше не хватит сил быть в физической форме Элли? Или она просто не хочет? В конце концов, и в сценарии, написанном под лучший исход, это решение будет принимать Алона. Сможет ли она намеренно сделать выбор в пользу того, чтобы стать кем-то другим, зная, что это навсегда и что та личность, какой она была раньше, исчезнет?