Очень тихо я открыла дверь, чтобы не разбудить Олю. Вторая наружная дверь оказалась незапертой. Я приоткрыла ее. На меня пахнуло густой сыростью ночного тумана. Где-то смутно мелькнул огонек. Я подумала, что Грохотов с Леонидом засиделись в лаборатории. Они иногда сами передавали радиограммы в Москву в институт.

Меня словно кто-то подтолкнул, и я ступила на землю. Сразу же меня поглотил непроницаемый туман. Тьма вокруг была такая, что не описать.

На случай тумана, чтобы не заблудиться, у нас от дома к дому были протянуты веревки с условными узелками. Держась за них, можно было ходить по территории.

Я ухватилась за веревку и пошла. Два узла означали, что веревка приведет меня к лабораторному дому. Расстояние – тридцать шагов. На тридцать первом – приступок и дверь. Шагов я не считала. Шла ощупью, но смело, как ходят в темноте по знакомому коридору.

Двери не было.

Остановилась. Не выпуская веревки, сделала еще шаг.

Под ладонью снова два узла. Следовательно, иду правильно. Двигаюсь дальше, а веревка все тянется и тянется, и, кажется, ей нет конца. Под ногами зашуршали камни. Догадалась, что веревка привела меня на южный скат горы. Остановилась. Тут был обрыв, и скатиться с него – значило разбиться насмерть.

Надо возвращаться обратно к себе. Некогда раздумывать, почему и что такое произошло с веревкой. Только бы вернуться!

Но при повороте я сделала непростительную глупость: выпустила из рук веревку. Оставалось только кричать. Но все равно до утра никто из наших не доберется сюда в этом проклятом тумане.

Значит, выбора нет, надо опуститься на землю и ждать рассвета.

Зубы мои стали стучать от волнения и от холода. Туман пронизывал до костей. Одна защита – хорошая бурка. Но о ней оставалось только мечтать. Я похвалила себя, что догадалась накинуть жакетку. Надела ее в рукава, стала застегивать на пуговицы, и что-то попалось мне под руки. Это был крохотный фотоаппарат, который я не вернула Симону на прогулке.

Было ужасно холодно. Челюсти сводило судорогой.

Невдалеке послышался голос, как будто знакомый, и я услышала звуки шагов.

– Кто это? – спросила я, повернув голову по направлению голоса.

Трудно описать подробности того, что произошло дальше. Чья-то рука дотронулась до моей головы, нащупала мое лицо, потом взяла за руку. Молча прошла я несколько шагов с моим невидимым спутником.

– Садитесь, – прошептал он, и теплый бок лошади толкнул меня в плечо.

Я вскарабкалась, а в следующий миг мой спутник очутился позади меня. Лошадь помчалась.

– Симон, что вы делаете? – крикнула я. – Вы с ума сошли, Симон!..

В это мгновенье наверху, в тумане, вспыхнули три большие луны. Они двигались в разные стороны. Шарили своими лучами, но были бессильны пронзить туман. И я только потом догадалась, что это зажглись прожектора нашей защитной зоны.

– Симон!..

Мягкая рука плотно прикрыла мне рот. Луны погасли.

Под копытами лошади заплескалась вода.

– Не бойтесь, – услышала я за ухом незнакомый шепелявый голос. – С вами ничего не случится. Вот мы и приехали. Слезайте…

– Помогите мне слезть, – ответила я с суховатой грубостью. – Будьте учтивы, если даже вы – разбойник.

Опираясь на невидимую руку, я соскользнула на землю. Ощутила под ногами каменистую почву. Похититель, я слышала, прыгнул рядом со мною.

– Вы стоите на краю пропасти. Осторожнее. Один неверный шаг и… Вы понимаете? – услыхала я снова и теперь по голосу вполне убедилась, что этот человек – не Симон.

Но кто?

– Не собираюсь делать неверного шага, – медленно и сравнительно спокойно произнесла я. – Говорите, что вам надо от меня? Говорите же!

Как бы в нетерпеливом волнении я сделала резкое движение ногами. Из-под моих башмаков в разные стороны разлетелись камешки. Прислушалась – ни один из них не зашуршал так, как шуршит, скатываясь в овраг или в пропасть. На сердце стало легче. Я стояла вовсе не на краю пропасти. А запугать меня не удастся.

– Скажите, каким способом предполагают ионизировать воздух для искусственной трассы? – услышала я вопрос.

– Не понимаю, о чем вы меня спрашиваете, – обидчиво возразила я.

– Нет, вы отлично понимаете.

Я перебила неизвестного:

– Ничего не знаю.

Тут я сочла нужным заплакать. Слезы мне прекрасно удавались, и я очень естественно всхлипнула.

– Не хнычьте, отвечайте, – послышался из темноты голос. – Я не хочу знать технических подробностей. Мне достаточно даже слабого намека.

Я продолжала делать вид, что не могу прийти в себя и всхлипнула еще раз.

– Вы будете говорить?

В ответ я переменила тон:

– Что вы ко мне пристали? Это смешно. Каждый мелкий воришка, украв, спешит сначала удостовериться, то ли самое он украл, что хотел… А вы…

Свет от сильного фонаря ударил мне в лицо.

– Черт! – выругался голос. Мне послышалась в нем нотка удивления. – Вы и тут очутились?

– Ведите себя вежливее, – прервала я незнакомца.

– Извините, – пробормотал торопливо голос. – Но время дорого. В моем распоряжении две минуты…

«И в моем!» – остро подумала я.

Снова на мгновенье вспыхнул фонарь. Я увидела опушку леса, неоседланную лошадь и приземистую фигуру человека в низкой круглой шапке.

Свет погас. Фонарь полетел вверх, вышибленный мною из рук человека.

Я очень точно рассчитала все движения. Вскочила на лошадь, держась за ее гриву. Не было стремян, и пришпоривать лошадь было нечем. Но я знала от отца способ заставить даже уставшую лошадь мчаться вскачь.

Нащупав уздечку, я резко дернула ее, и лошадь рванула вперед, как угорелая. Пригнулась к лошадиной шее. Над моим левым ухом пронеслась тонкая огненная струйка, опалив волосы. Ветви деревьев исступленно хлестали меня по лицу.

О, это была прекрасная бешеная скачка! Я снова почувствовала себя озорной девчонкой. Казалось, лошадь мчит меня в бездну. Это было жутко и хорошо…

Я понимаю лошадей. Дала своему скакуну свободу.

Лошадь перешла на мелкую рысь. Но вот она оступилась, и я полетела через ее голову на землю.

«Только бы не камни!» – подумала я, падая. И тотчас же очутилась на траве. Больно ушиблась. Слышала, как испуганная лошадь быстрым аллюром, галопируя, убежала от меня. Я осталась лежать в мокрой траве. Встать и идти было бы с моей стороны неосторожностью. Потом услышала, как очень далеко лошадь заржала тонким нетерпеливым ржанием…

Наступало утро. Туман исчезал. Где-то лаяли чужие собаки. А я надеялась на своих, что они найдут меня. Все равно мне было трудно идти. Туман промочил платье до нитки. И оно плотно облепило меня.

Утомленная, закрыла глаза. Разбудил меня влажный поцелуй в щеку. Это милый Анод нашел меня и, нежно повизгивая, лизал мое лицо.

Не знаю, какое поручение дал Леонид Грохотову и о чем просил его. Но вскоре после завтрака Грохотов в сопровождении Луки отправился на лошадях в Саялы.

Леонид вызвал меня к себе.

На столе перед ним лежали большой фотоснимок и маленькая овальная коробочка, похожая по форме на разрисованную пудреницу или табакерку, какие делают под Москвой, в Федоскинской артели.

Леонид протянул мне фотографию. Я слышала, как он пробормотал:

– Лучше и нельзя… Портрет хорош.

Такое начало разговора мне не понравилось. У Леонида взгляд был жестокий, острый и чужой. Но я успокоила себя тем, что Леонид сейчас раздумывает над новыми затруднениями, которые возникли в связи с ночным происшествием.

С фотографии на меня смотрело лицо человека, который тогда (помните?) обмахивался парусиновой кепкой, потом обрывал лепестки роз на пароме и ехал со мной через Зеленое озеро.

– Видели вы когда-нибудь этого человека раньше? До того, как он похитил вас? – спросил Леонид.

Мне показалось, что лучше не быть уверенной настолько, чтобы сказать твердое «да». Подумала и решила – пусть сначала Леонид узнает меня. Успею еще заняться узнаваниями малознакомых мне людей.