Оливер кивнул, признавая, что это чистая правда.

– Чем больше я узнаю, каким был ваш первый год годе на Барраяре, тем больше удивляюсь, как вы оттуда не сбежали.

– Я основательно сожгла мосты на Бете сразу после Эскобарской войны. Но да, меньше, чем за полтора года... Я повстречала Эйрела, здесь, прямо на этой планете, которую сама же и открыла, и которая сейчас была бы дочерней колонией Беты, если бы ваши не явились сюда годом раньше. Помогла ему подавить военный мятеж, бежала, отправилась воевать против Барраяра, побывала военнопленной, вернулась домой, покинула дом, хотя, наверное, правильней сказать – сбежала оттуда. Потом я нашла Эйрела, мы поженились и не планировали ничего более бурного, чем жить в глуши как пара отставников и воспитывать ораву детишек. И я рванулась очертя голову навстречу первой и единственной беременности. А потом император Эзар свалил на него… на нас обоих это проклятое регентство. Первое покушение на убийство; я тебе про него когда-нибудь рассказывала? Акустическая граната, промах. А вот вторая граната попала в цель, это и была катастрофа с солтоксином. Мне в экстренном порядке сделали кесарево сечение, и Майлза пересадил в позаимствованный маточный репликатор хирург, который никогда не имел дела с этой штукой и, клянусь, боялся тогда ещё больше, чем я сама. А потом разразился весь тот бардак с мятежом Фордариана. Майлза мы извлекли из репликатора уже весной, всего покалеченного, бедный малыш. И, разумеется, граф Петр тут же взорвался почище любой гранаты. Между ним и Эйрелом разыгралась настоящая битва, и в результате они пять лет не разговаривали друг с другом. Да, таким насыщенным получился мой первый год на Барраяре. Неудивительно, что я была просто без сил.

Она откинула голову на подушку и шумно выдохнула.

– Но, когда я прилетела к Эйрелу, у меня был коварный эгоистичный план. Мы хотели завести шестерых детей. На Бете с ее строгим контролем рождаемости это было бы страшным нарушением всех социальных норм. Эйрел… он всегда это знал. Знал про мою мечту, от которой волей обстоятельств ничего не осталось. И сожалел, что не смог дать мне того, ради чего я отказалась от столь многого. Именно поэтому мы и заморозили гаметы, едва нам выпала передышка.

– Значит, он всегда рассчитывал дать вам больше детей.

– Скорее сказать, надеялся. К тому времени мы уже давно махнули рукой на расчеты. Они никогда себя не оправдывали, – она моргнула. – И не оправдывают до сих пор. Однако мы все-таки пришли к этому моменту. Сорок лет спустя. Но пришли, черт возьми, – она взъерошила свои непослушные волосы. – Итак, чего хочешь ты? Действительно хочешь, а не думаешь, какое решение будет самым благоразумным, или, что ещё хуже, прикидываешь, чего хочу я.

– Я думаю… – Оливер снова запнулся, потом продолжил. – Я думаю, что хочу сыграть в эту генетическую лотерею, как вы это назвали. Собрать и оплодотворить их все.

– Оставить свою заявку на будущее?

– Скорее, преобразовать сожаления о прошлом в нечто другое. Они меня уже измучили. Или, если это просто не сработает… – он оборвал фразу на полуслове.

Имел ли он в виду «поставить точку»?

– Тем не менее, это не значит, что с выбором будет навсегда покончено. Потому что у тебя останется возможность купить другие «скорлупки» без ядра. Есть ещё парочка альтернативных технологий для сборки зигот, но они несколько сложнее.

Он потер лоб.

– Никогда об этом не думал. Ситуация запутывается все больше и больше.

– Но не бесконечно. По крайней мере, появление детей заменит теорию практикой. А минуты сожаления – тем, что у тебя не будет и минутки свободной вздохнуть.

– Это говорит ваш опыт?

– Увы, опыт размером в одного ребенка не дает мне абсолютного знания. Факт, который должен меня притормозить, но я устала ждать.

Послышались легкие шаги. Фрида деликатно выглянула из-за густых кустов.

– Миледи, сэр, вам что-нибудь нужно?

Корделия подумала.

– Что-нибудь выпить, наверное. По-настоящему. Не воду и не яблочный сок. Бокал белого, наверно, если его ещё не унесли. Оливер?

– Как обычно, спасибо, Фрида.

Служанка кивнула и ушла.

– Вечером я еще на службе, – пояснил он, когда Корделия удивленно подняла бровь. – Иначе предпочел бы пить до полуночи в вашем обществе. Увы, это даст лишь иллюзию решения проблем.

Она сказала извиняющимся тоном:

– Я не хотела создавать тебе проблемы, Оливер. Я хотела сделать подарок.

Он усмехнулся:

– Вы прекрасно знали, что делаете.

Она поскребла шею и нахмурилась.

– Что и напоминает мне о следующем шаге. Если ты скажешь Тэну продолжать с оплодотворением, то прежде, чем снова сесть в шаттл и отправиться на свою «верхнюю смену» на орбите, должен будешь написать распоряжение о ближайших родственниках. Или распоряжение об уничтожении. Тэн даст тебе бланки для заполнения, они есть в клинике для каждой зиготы, которая у них хранится.

– Какое… распоряжение?

– Зиготы — это иные юридические единицы, чем гаметы. Гаметы — это собственность, часть твоего тела, отделившаяся от него. Зиготы — это судебный процесс, ожидающий своего начала. Вопросы наследования и все такое. С момента оплодотворения, даже если ты решишь их все заморозить, но особенно – если поместить хоть одну в репликатор, кому-то необходимо знать, что делать с твоими существующими или потенциальными детьми, если ты вознесешься на небеса в ярком сиянии, или поскользнешься в душе, ну, или с тобой ещё что-нибудь случится.

Оливер нахмурился.

– Верно. Вы как-то упоминали, что ваш отец погиб при крушении шаттла. Пример был выбран не случайно, ведь так, Корделия?

Она пожала плечами.

– Я до сих пор летаю на шаттлах.

– Я… э… Нет, признаюсь, я не заходил так далеко в своих размышлениях. А кого выберете вы? Полагаю, Майлза?

– По умолчанию, да. Но и осознанно тоже, что, впрочем, не доставляет мне особой радости. Если бы я хотела воспитать своих девочек на Барраяре, то начала бы все там, а не здесь. Добавлю, что если ты по какой-то причине не составишь распоряжение, их опекуном автоматически станет тот, кто считается твоим ближайшим родственником. Кстати, кто это?

Он выглядел озадаченно.

– Мать, я полагаю. Или старший брат.

– Можешь ли ты представить их в качестве воспитателей твоих осиротевших детей?

– Моих? Возможно. С натяжкой. Эйреловских… – его лицо приняло непередаваемое выражение. – Если бы я состоял в традиционном браке по-барраярски, и с детьми, думаю, что… хм, подождите, нет. Это стало бы проблемой семьи моей гипотетической супруги. Хм…

Корделия потерла глаза тыльной стороной ладоней.

– Тогда позволь задать тебе ещё один вопрос. Куда, как ты думаешь – или думал – приведет твоя карьера в ближайшие десять лет? Где ты окажешься?

Его брови резко поднялись, и он осторожно произнес:

– Я правильно понимаю, что вы сами хотите уйти в отставку на Сергияре? Остаться здесь колонистом на постоянное жительство?

– Это моя планета. Понимаешь, мне приходится мыслить по-другому, с тех пор, как три года назад моя жизнь разлетелась на куски. До этого… я рассчитывала вернуться на Барраяр в Округ Форкосиганов вместе с Эйрелом, когда он, наконец, уйдет в отставку, достигнув почтенного даже по галактическим меркам возраста, в котором уже нужен медицинский присмотр. Его отцу, тот был крепкий старый хрыч, и то меньше помощи требовалось, а он лишь немного не дожил до ста. Почему-то я думала, что Эйрел определенно проживет дольше с новым сердцем. Ну, хотя бы до ста десяти. А потом лопнула одна проклятая внутричерепная артерия. А мне осталось ещё двадцать шесть лет, – она пожала плечами. – Планы. Ничего хорошего в планах нет.

Он протянул было к ней руку, но потом уронил.

– Да.

Долгое время он молчал. Вернулась Фрида с напитками и снова ушла, с любопытством оглянувшись через плечо.

– Лет через десять я дослужу вторую двадцатку, – снова заговорил он. – Служить третью никогда не планировал. Я собирался задуматься об отставке и о своей последующей карьере в ближайшие шесть-семь лет. А где я буду на тот момент... Пока я на службе, от меня зависит не всё. Как вы только что напомнили, даже то, буду ли я завтра жив.