Юрген отвел Габриэле в сторону и рассказал, что с ним произошло.

В коммуне анархистов появился парень по имени Хорст, который признался, что он принадлежит к боевой революционной группе. Он спросил, кто готов помочь ему, и Юрген — под восхищенными взглядами остальных коммунаров — поднял руку.

— Когда тебя охватывают страх и неуверенность, надо их преодолеть, — объяснил Юрген. — Я понял, что должен действовать, чтобы перестать бояться.

Юргену поручили снять конспиративную квартиру и купить машину. Квартиру он подыскал в сравнительно удобном районе, подержанный «Ауди» купил задешево, но гараж по глупости снял за городом, поэтому им приходилось полчаса ехать на поезде, если требовалась машина. Впрочем, машину они в основном использовали как склад.

— Пистолету нас был один — «кольт», который использовался в качестве реквизита в городском театре и который переделали в боевое оружие, — рассказал Юрген. — С «кольтом» ходил Хорст, который был в розыске.

Однажды мы ехали в машине, когда по радио передали, что ограблен банк, продолжал Юрген. Вместо того, чтобы выйти из машины и ехать дальше на поезде, мы ехали дальше, пока не увидели, что дорога перекрыта и полиция проверяет документы.

— Хорст выхватил пистолет и собирался прорываться с боем. Представляешь себе? — возбужденно говорил Юрген. — На я схватился за руль, и мы съехали на обочину. Я вышел из машины. Я испугался не только полиции, но и самого Хорста.

Юрген внимательно наблюдал за лицом Габриэле.

— Я ушел из группы, — добавил Юрген.

Габриэле, скорее, сожалела, что ее поклонник оказался столь робкого десятка, но она сочла своим долгом заметить, что Юрген, конечно же, был прав. Впрочем, по ее тону он понял, что ее интерес к нему иссяк.

Впредь Габриэле держалась в стороне от радикальных сокурсников. Она еще только вступила на новый путь, достойный современной немки, и, преодолевая себя, шла от образцовой домохозяйки к интеллектуальной женщине.

Друзья звали ее Габи. Она любила шить и вязать, хорошо готовила и некоторое время всерьез раздумывала над тем, не стать ли ей преподавательницей домоводства. Вечерами она читала Гельдерлина и Стефана Цвейга, играла на пианино Шуберта, Шумана и Шопена.

Профессору Менерту нравилась эта серьезная девушка, которая действительно интересовалась наукой. Ему нужны были помощники и единомышленники. Как и профессор, она придерживалась консервативных взглядов и вступила в Христианско-демократический союз.

Когда Габриэле заканчивала курс, профессор Менерт предложил ей неожиданную тему для докторской диссертации — «Политическая роль женщины в ГДР». Габриэле понравилось это предложение.

— У меня есть родственники в восточной зоне, — сказала она. — К Рождеству мои родители посылают им продуктовые посылки и зажигают свечи на подоконнике за братьев и сестер в советской оккупационной зоне. Родственники живут в Лейпциге. 51 могу поехать к ним.

— Не в восточной зоне, а в Германской Демократической Республике, — поправил ее Менерт. — Привыкайте относиться к ГДР не как к временному образованию, а как к государству, которое будет существовать очень долго.

Родственники быстро прислали приглашение, и в начале мая 1968 года Габриэле приехала в ГДР с чемоданом подарков. Встретили ее неплохо.

— Мы предоставим вам полную возможность побеседовать с нашими передовыми женщинами, и вы сами все увидите, — сказали ей в ректорате лейпцигского университета.

Обещание было выполнено. Она свободно ходила по книжным магазинам и скупала партийную литературу (в основном переводы с русского) о роли женщины при социализме. И еще ее приглашали на встречи с женщинами — депутатами городского собрания и профсоюзными активистками.

Иногда посмотреть на аспирантку из Западной Германии приходили и посторонние люди. Габриэле обратила внимание на одного такого постоянного слушателя. Он всякий раз садился где-то в заднем ряду и внимательно следил за дискуссией, но сам никогда ничего не говорил и даже вопросов не задавал.

Коренастый, приземистый, очевидный любитель пива, с коротко стриженными русыми волосами, всегда в коричневом костюме, он заинтересовал Габриэле. Чисто по-женски она поняла, что этот человек приходит вовсе не ради политических дискуссий, а ради нее.

На следующий день после того, как Габриэле обратила внимание на таинственного поклонника, за ней утром без предупреждения заехали на машине из университета и, не дав толком собраться, увезли на внеочередное заседание кафедры общественных наук.

Едва Габриэле ушла, как ее двоюродному дяде позвонили из заводской поликлиники: ему срочно нужно было пройти обследование. Тете пришлось поехать на фабрику к секретарю парткома, а внуки задержались в школе на дополнительных занятиях.

Когда квартира опустела, шесть человек из восьмого отдела окружного управления госбезопасности вошли в квартиру. Прежде чем осмотреть шкафы с одеждой, полки и комоды, сыщики фиксировали положение каждой книги, каждого носового платка.

После обыска они должны были оставить все в таком же порядке. Больше всего их интересовали вещи, книги и документы Габриэле.

Ей было всего двадцать пять лет. Она носила модные темные очки, чтобы казаться старше и увереннее, но на самом деле у нее не было почти никакого опыта в любовных делах. Она боялась остаться старой девой, но почти смирилась с этой участью.

Появление в ее жизни неизвестного мужчины волновало Габриэле. Она стала посматривать на него и в какой-то момент вступила в беседу со своим скромным поклонником.

Разговаривая с ней, он мило смущался, и это окончательно расположило Габриэле к нему.

У него было приятное, симпатичное лицо. Он не был красавчиком из модного журнала, футбольной звездой. Зато он казался надежным человеком.

Они вместе вышли из центральной городской библиотеки, и он вызвался ее проводить. По дороге он набрался храбрости и пригласил ее съездить на денек в Дрезден. Она охотно согласилась.

После экскурсии по городу они ужинали в ресторане «У черного оленя». Здесь кормили обильно, вкусно и, по западногерманским понятиям, очень дешево.

— Преимущества социализма, — в таких случаях неизменно повторяли ее родственники, и Габриэле не могла понять, шутят они или говорят всерьез.

Здесь в ресторане ее поклонник заказал себе к пиву стопку водки, и у него постепенно развязался язык. Он стал рассказывать о себе, и Габриэле обнаружила, что ей интересно все, что относится к этому человеку.

Он работал автомехаником, друзья называли его Карличеком, и Габриэле одобрила это имя. Карличек неплохо танцевал, о чем нельзя было заподозрить, судя по его фигуре. Они выпили советского шампанского и впервые поговорили откровенно. Габриэле почувствовала, что наконец-то встретила человека, с которым она может чувствовать себя легко и свободно.

Она нашла Карличека несколько старомодным. Он ничего себе не позволил ни в ресторане, ни после, даже не пытался поцеловать ее на прощание. Возможно, она бы простила ему эту вольность, но Габриэле оценила в нем солидность и основательность. Он так отличался от ее невоздержанных и несерьезных приятелей-студентов.

В тот день в дрезденском ресторане «У черного оленя» в компании друзей-адвокатов ужинал и негласный агент госбезопасности, носивший псевдоним «Черный».

Он видел Габриэле во время одной из встреч с женщинами из профсоюзного комитета, знал, что эта девушка приехала из ФРГ. После ужина агент проследил за ней и Карличеком и увидел, что они садятся в автобус, идущий в Лейпциг.

На следующее утро агент «Черный» написал рапорт своему офицеру в окружном управлении госбезопасности Дрездена. Офицер доложил начальству, что считает необходимым принять меры к поиску человека, который проводил время с гражданкой ФРГ и, вполне возможно, готовился стать агентом западногерманской разведки.

Окружное начальство воодушевилось, отправило запрос коллегам в Лейпциг. А потом дело внезапно увяло, офицеру сказали, чтобы он этим больше не занимался. Но в качестве поощрения начальник окружного управления к ближайшей годовщине провозглашения ГДР подписал ему разрешение на покупку нового телевизора в спецмагазине для центрального аппарата министерства госбезопасности. По этому случаю офицер съездил в Берлин, где находился спецмагазин.

В свою очередь офицер помог бдительному агенту купить утепленную венгерскую куртку на зиму и обещал время от времени помогать деньгами. Сам офицер получал ежемесячно сто пятьдесят марок за каждого осведомителя.

К сожалению, общение с Карличеком оказалась недолгим. Габриэле пора было возвращаться в ФРГ. Но разлука не будет долгой, обещала Габриэле: вскоре она приедет опять, чтобы продолжить работу над диссертацией. Карличек был очень рад. Он не решился прийти на вокзал — ее провожали только родственники. Но накануне он подарил ей большой букет, и она отругала его за излишние траты, назвав транжиром.

Зато когда она вновь приехала в ГДР, Карличек встретил ее на вокзале. Он вел себя иначе, чем в прошлый раз. Видно было, что он набрался смелости. Он смотрел ей прямо в глаза и сразу же сообщил: он взял отпуск, чтобы побыть вместе с ней. И еще — у него есть однокомнатная квартирка на десятом этаже нового дома в Лейпциге, так что Габриэле может не стеснять родственников.

Придирчивым взглядом осмотрев комнату, Габриэле убедилась в том, что женская рука здесь незаметна. Она испытывала нежность к Карличеку, который и в самом деле ее ждал. Она почувствовала его стремление сделать ей приятное, понравиться ей. Она впервые в жизни почувствовала свою женскую силу.

Мысли о диссертации куда-то улетучились.