– Если вы готовы принять урну, – сказал Хэйверс, – то она ждет вас.

Бун моргнул.

– Э–э... Да. Спасибо. Я заберу ее.

– Очень хорошо. После того, как мы закончим наше не радостное дело.

Хэйверс повернулся к Бутчу. Они поговорили о жертве, и Бутч подписал какие–то бумаги. Бун тем временем осознавал, что его сердце бьется где–то в горле, а во рту пересохло... но убийство тут не при чем.

Но, да ладно, словно он ожидал, что призрак Элтэмэра выпрыгнет из урны, спустится с полки, на которую он ее поставит, и закатить скандал по поводу кремации?

Уж лучше пепел, чем труп во фраке, который заявится на Последнюю трапезу и попросит порцию скотча...

Тихо выругавшись, Бун заставил себя сосредоточиться, когда Хэйверс открыл одну из двух внутренних дверей. Запах формальдегида усилился. Когда Бутч вместе с доктором вошел в помещение, Бун последовал за ними. Но остановился сразу за порогом.

В покрытой кафелем комнате было четыре рабочих места, возле каждого стол из нержавеющей стали, раковина с одной стороны и слив – с другой, металлические трубы и электрические провода под столом. Столики на колесах стояли рядом, предназначенные для инструментов и частей плоти, а крановые весы для взвешивания органов, лампы на стенах для рентгеновских снимков и результатов анализов указывали, что все можно сделать в одном месте.

Каждый дюйм пространства использован. Никакой упущенной выгоды.

И ни одного тела на столах. Слава Богу.

– Она здесь, – пробормотал Хэйверс.

Под «здесь» понимался холодильник на всю стену, разделенный на секции двумя дюжинами дверей три на четыре фута. И когда Бутч выдвинулся вперед, Бун держался сильно позади него, а Хэйверс тем временем открыл дверцу секции из верхнего ряда.

Терапевт выдвинул пластину из нержавеющей стали, и Бун забыл как дышать.

На выдвижном столе лежала обнаженная женщина на спине, голова, благодаря блоку под затылком, смотрела вверх, руки были прижаты к бокам, ноги вытянуты, ступни повернуты на бок. У нее были черные волосы, зачесанные назад, и покрытая пятнами серая кожа с многочисленными ранами. Высохшая и свернувшаяся кровь покрывала ее торс, а мясницкий крюк, от которого его затошнило, когда он просматривал фотографии на телефоне Бутча, оставался на месте, поддерживаемый тем блоком.

Словно он – неотъемлемая часть ее черепа.

Бун из уважения к женщине опустил глаза. И потому, что рвотный рефлекс начал выплясывать в его глотке.

– Парик и ее маска у нас, – тихо сказал Хэйверс.

– Да, мы видели фотографии с места преступления. – Бутч издал хммм, подходя ближе. – Бун, подойди сюда. Видишь где перерезано ее горло. Зеркальные надрезы на запястьях. Когда ее подвешивали, она еще была жива, судя по количеству крови в луже на полу.

– Не могу не согласиться с этим суждением, – сказал Хэйверс. – Я не проводил расширенный осмотр, но крюк вошел слишком аккуратно... значит, она была без сознания либо в глубоком шоке в этот момент. Она не сопротивлялась. Судя по объему крови, ее сердце еще билось какое–то время после повешения.

– На боку, – прокомментировал Бутч, меняя позицию. – Здесь видно, где ее тащили по полу. – Брат выпрямился. – Значит, он режет ее. Тащит по полу. Вставляет крюк, подхватывает ее здесь... и... здесь... – Бутч будто бы просовывает руки ей подмышки... где как раз располагались зеркальные синяки от пальцев.– Поднимает ее. А потом она истекает кровью.

Всматриваясь в синяки на коже, Бун снова ощутил гнев, который впервые почувствовал, услышав запись звонка Элании. Сама мысль, что кто–то сделал подобное с женщиной... причинил ей такую боль... убил ее таким образом... от этого его накрывала ярость.

– У нее был половой акт? – спросил Бутч.

Хэйверс кивнул.

– Да, но сейчас я не могу ответить, произошел ли он до ее смерти или после. Повторюсь, я провел лишь поверхностный осмотр.

– Мне нужен ответ на этот вопрос.

– Я не считаю уместным проводить вскрытие до того, как мы найдем ее родных.

– Переживи как–нибудь этот дискомфорт. – Бутч посмотрел на доктора поверх тела. – Мы не можем долго тянуть, потому что след ее убийцы становиться все тоньше, образно выражаясь.

Бун закашлялся при упоминании секса... но когда доктор и Брат продолжили свой разговор, Бун посмотрел на тело по–иному: отметины на коже, раны, опухшие места служили источником информации больше чем...

– Что это, под ее кожей? – спросил он, указывая на место.

На женском предплечье под серой кожей была какая–то темная заноза. Всего в полдюйма длиной и тонкая, как полоса от ручки... казалось, она была вогнана в плоть под углом.

– Я не знаю, – сказал Бутч, наклоняясь. – Хэйверс, мы можем достать это из нее?

– Разумеется. Одну минуту.

Бутч достал телефон и сделал несколько фотографий не только отдельного участка, но и других мест – крюка, синяков на предплечьях, ободранной кожи на боку, коленей. Хэйверс тем временем вернулся с перчатками на руках, скальпелем и контейнером для биоматериала. Надрезав кожу, он аккуратно вытащил предмет кончиком лезвия.

– Похоже на крошечный гвоздь, – сказал он, помещая предмет в пластиковый контейнер.

Он упал на дно со слабым звоном.

– Похоже на то, – сказал Бутч, посмотрев на сосуд. – Наверное, с места преступления, должно быть он тащил ее к месту повешения. В том складе полно строительного мусора.

– Вы заберете предмет? – спросил Хэйверс, закручивая синюю крышку. – Я должен его зарегистрировать, но улики собираете вы, верно?

– Да. И да, и я заберу его. Я собираюсь обустроить помещение для расследования дел в учебном центре.

– Очень хорошо.

После того, как Хэйверс отложил скальпель и подписал этикетку золотой ручкой, контейнер сменил руки, и Бун ощутил повисшее неловкое молчание.

– Как поживает моя сестра? – тихо спросил Хэйверс.

– У нее все прекрасно.

– Хорошо. Это... очень хорошо.

Брат кивнул на тело, словно хотел сменить тему:

– Сообщишь, если кто–то явится на опознание.

– Обязательно.

– Если в ближайшие сутки никто не объявится, я буду настаивать на вскрытии. А если родные найдутся, мы проведем вскрытие, даже если семья окажется против.

– Я попрошу о директиве Короля. В обоих случаях.

– И ты ее получишь, я прослежу.

– Спасибо. – Хэйверс посмотрел на Буна. – Вы распишитесь за урну с прахом своего отца?

Бун подавился честным ответом... потому что он бы предпочел оставить прах здесь. Принимая его, он не мог избежать Церемонии проводов в Забвение, а последнее, что ему нужно – это толпа зевак из Глимеры. Или, если называть вещи своими именами, его многочисленная дальняя родня.

Без сомнений, им уже известны обстоятельства смерти его отца. И всем захочется погреть свои холодные сердца перед костром слухов.

– Да, – выдавал он ответ. – Я заберу урну домой.