Наши сочувствия Евсею не помогли. Едва стемнело, заскрипел засов. Кузьмич притащил чугунок с наваристым борщом, пол краюхи хлеба и ковш кваса. Ужин был прост, вкусен и сытен. Евсей кинулся к питью, жадными глотками осушил посудину и мрачно посмотрел на Кузьмича.

— Чего я здесь — учудил что?

— Еще как, чудотворец ты наш, — беззлобно ответил Кузьмич. — Ты ж лишенец стекла в трактире побил, заморскому гостю нос свернул…

Евсей поморщился:

— Это я помню. Чего он со мной пить отказался, я ж по-хорошему, с уважением, за здоровье Старобока, а он рыло воротит.

Надзиратель неказисто выругался и поучительно произнес:

— Эх, деревенщина, иностранцы народ тонкий, понимать надо. Алкоголь наперстками употребляют, а ты ему жбан целый влил, чуть не захлебнулся гость. Международный конфликт через тебя получиться может. — Пошевелив усами, Кузьмич продолжил: — А зачем ты сердешный извозчиков с оглоблей гонял?

Вот тут Евсея проняло по-настоящему, лоб заново покрылся испариной, ноги подкосились. Он плюхнулся на пол.

— Гонял все-таки?

— Еще как.

Евсей долго смотрел в потолок, несколько раз пытался что-то сказать, но всякий раз умолкал. Наконец собрался с силами и произнес:

— Не считается, за извозчиков я прошлый раз сидел.

— Пошлый раз ты их в телегу не запрягал.

— Вот люди, — обиженно засопел Евсей, — ведь говорено, ежели пью, пусть за версту обходят.

— Да они и обходили, но пятерых ты выловил.

— И что, везли?

— Не то слово, два круга по городу дали. Теперь штрафная сотня, как пить дать. Старобок больно уж осерчал. — Кузьмич принялся собирать посуду и уже на выходе добавил: — Влип, ты Евсей. Теперича либо импортный купец суда затребует, либо извозчики пришибут.

Евсей почесал пятерней за ухом и полез в солому. Федор, задув свечу, устроился рядом. А я прилип к окну и с тоской уставился в небо. Обычная луна, фонарь — фонарем, звезд — как травы в поле… А вот левее до боли знакомый ковш Большой Медведицы! Земля-матушка! Главное сориентировался в пространстве, во времени — разберусь!