Остальная публика, в том числе и сама Младшая Королевна в повязочке, была Йорковой просто проигнорирована. С этой минуты Злата смотрела только на Романа, обращалась только к нему, а если требовалось что-то уточнить у неё самой, то приходилось опять-таки приглашать сына Командора, потому что на вопросы остальных Йоркова отвечала как-то невпопад. Зато Роману она выкладывала всё без запиночки и в самых мельчайших подробностях. Правда, и тут имелся известный недостаток: если, например, фон Хётцен-младший интересовался погодой за стенами малой станции, то следовало запастись терпением минут на двадцать-тридцать. Его любезно уводили в лабораторию, раскладывали перед ним температурные графики чуть ли не за два последних года, сообщали о среднем уровне атмосферных осадков опять-таки за это время; рассказывали обо всех природных аномалиях, свидетелем которых пришлось быть; прогнозировали на ближайшие месяцы некоторое устойчивое похолодание и подтверждали прогноз проверенными и перепроверенными расчётами, а также высказывали смелые догадки, с чем это связано… «Хорошо-хорошо, спасибо-спасибо, а всё же сколько градусов сегодня?» — «Где? Ах, да — извините, сейчас сбегаю, посмотрю…»

Казалось бы, после многочисленных знаков внимания со стороны Малинки и Ольды для молодого человека не было ничего нового в похожем поведении скромной служащей «цветка» № 4, однако с самого начала интерес и увлечение приняли какие-то гипертрофированные формы. В течение трёх суток Йоркова не отходила от Романа практически ни на шаг. Нет, она не заигрывала с ним, а без умолку говорила, говорила, говорила… Злата подробнейшим образом ознакомила сына Командора со своей астрономической работой и продемонстрировала великолепные цветные фотографии гигантской спиральной галактики и двух её эллиптических спутников, удалённых на расстояние в два с половиной миллиона световых лет. Красочность изображения впечатляла, чего не скажешь о новизне — даже далёкому от науки Роману было известно, что называлась эта система «Туманность Андроники», и что её строение было идентично строению их родной галактики. Сразу выяснилось, что это замечание он сделал напрасно: следующий час был потерян на механическое перемалывание и утрамбовку в голове длиннющей аргументации Йорковой, а также на безуспешные попытки улизнуть от неё под благовидным предлогом. Когда они не удались, пришлось прибегнуть к предлогу неблаговидному, то есть сослаться на внезапную резь в животе и поспешно укрыться в туалете, где Роман добросовестно простоял, глядя в потолок, минут пятнадцать. Как оказалось, этого было недостаточно. Выбравшись в коридор, он обнаружил неподалёку ожидавшую его Злату, еле удерживающую в руках охапку карт, таблиц и математических выкладок. Пришлось прийти на помощь и отнести всё это барахло в её личную жилую комнату…

Тут выяснилось, что за ними незаметно наблюдали, и вскоре в ту же комнату без всякого предлога заявились сначала Ольда, а потом и Малинка. Их обеспокоенность неожиданным появлением новой поклонницы была вполне понятной, тем более, что судя по внешним данным, ни о какой конкуренции и речи не могло идти. Всё портили даже не маленький рост или мелкие, крашеные кудряшки-завитушки цвета топлёного масла, а постоянно озабоченное выражение лунообразного лица, причём эта озабоченность прочитывалась исключительно однозначно: «Как бы не объегорили! Как бы не прогадать!» Крошечные, глубоко спрятанные глазки мышиного цвета, треугольный остренький носик и едва заметная шея ещё больше усиливали подобное впечатление. Казалось, всё это окончательно характеризовало Злату как типичную плебейку-трудягу, если бы не её манера неожиданно оборачиваться и словно бы ощупывать собеседника глазами постороннего человека. Во всяком случае, ни Младшей Королевне, ни мадемуазели Ласкэ эти взгляды не понравились — Роман никогда ещё не видел обеих девушек такими подчёркнуто серьёзными.

Девицы немного успокоились, увидев выслеженную парочку не за легкомысленными беседами, а за непонятной, но явно ответственной работой — Злата водила пальцем по разложенным на столе чертежам, Роман очень внимательно её слушал. Честно говоря, скука была страшная, однако приходилось терпеть, ибо отец велел к Йорковой хорошенько присмотреться — как-никак, а она до сих пор находилась вне поля зрения разведчиков.

Увы, ничего подозрительного пока не отмечалось, а дорогая сестрица никаких ориентировок на Злату не дала. Во время последнего сеанса связи она сообщила, что её группа благополучно вышла к берегу океана; что ей срочно требуется («…язык уже отсох повторять!») полный отчёт временного сканирования приборов малой станции № 3 («…давно уже могли бы передать по компьютеру… ленивцы!»), а также карт-бланш на оперативные действия любой степени риска. Все попытки Командора выяснить хоть что-нибудь конкретное не увенчались успехом, а после просто-таки издевательского требования Эльзы пойти и посмотреть, какого цвета у Мстислава конь, герр Густав в бешенстве прервал связь и выдал по адресу своей старшенькой нечто совершенно непечатное. Йоркова была охарактеризована значительно мягче, но выяснилось, что и она уже надоела папе до чёртиков…

Несомненно, точно такого же мнения придерживались и несколько сбитые с толку представительницы Династии. Они определённо не знали, как прервать бесконечные, унылые словоизвержения Златы. Тогда, в её комнате, ни Ольда, ни тем более Малинка не осмелились вмешаться в учёную беседу и, поймав успокаивающий взгляд Романа, тихонько удалились. Девицы надеялись пообщаться с сыном Командора за обедом… потом за ужином… потом после ужина, попеременно приглашая его на вечернюю прогулку… потом все планы были перенесены на следующее утро. Однако очередной завтрак прошел всё в том же занудном ключе: Йоркова немедленно встревала в любой разговор, к которому Роман имел малейшее отношение, и, не обращая ни на кого внимания, постепенно занимала в нем главную роль. Отец уже несколько раз обкусывал ноготь большого пальца; девушки откровенно начинали терять терпение и впервые готовы были объединиться против без передыху моловшей языком дамочки. И всё же её так и не осмелились резко оборвать — может быть, потому, что речь шла о делах, делах, делах… Но, возможно, и оттого, что мадемуазель Ласкэ, уже задравшая нос и готовая круто выступить, вдруг наткнулась на тот самый цепкий, хватающий взгляд Златы и как-то сразу потеряла весь свой кураж. Она даже обернулась к Младшей Королевне за поддержкой, но Малинка вообще находилась в полном унынии.

Из готовности Златы разглагольствовать на любые темы не мешало извлечь некоторую пользу для дела, и поэтому направление бесед было незаметно переведено на её собственную персону. Как и предполагал Роман, женщина много и охотно рассказывала о себе, мимоходом осветив причины своего пребывания в такой космической глуши. Разумеется, ими оказались сравнительно высокий по отношению к метрополии заработок и почти полная невозможность куда-либо его потратить! «В центре, не говоря уже о Столице, никакого состояния не скопишь, — сокрушённо вздыхала Злата. — Я не раз пробовала, но вся зарплата растекается моментально. Здесь же другое дело…»

Из прочих разговоров чуть ли ни единственно стоящим оказался не отраженный в досье тот факт, что в молодости Йоркова год проторчала в специальном колледже их родного Сектора, выпускники которого направлялись на дальнейшую учёбу в Академии различных силовых ведомств. Причины ухода были самыми прозаическими: банальное отчисление за неуспеваемость практически по всем дисциплинам. «А вот что у меня хорошо получалось, — улыбаясь, вспоминала Злата, — так это вести внешнее наблюдение, то есть работать "хвостом". Как ни странно, меня почему-то не замечали…» Судя по этой фразе, у неё было довольно-таки преувеличенное мнение о своей наружности.

Такой любопытной подробностью заинтересовался и Командор, решивший провести с Йорковой партию в поддавки. Разыгрывающим предстояло быть многострадальному сыну. Улучив удобный момент, Роман сообщил Злате, что один из сотрудников Базы подозревается в нелояльности к Системе. «В принципе, это не наша проблема, — небрежно добавил он, — однако запас карман не тянет. Что вы думаете о тех, кто рядом с вами работает?»

Реакция Златы на эту плохо замаскированную просьбу настучать на своих коллег оказалась весьма серьёзной: она надолго задумалась и впервые за двое суток молчала больше десяти минут. Затем женщина несколько раз провела пальцем по виску и доверительно сообщила молодому человеку, что под подозрением могут оказаться все лица без исключения. «Если за основу брать любое отклонение от привычного поведения, — солидно сказала она, — то нелояльной может считаться вся наша колония…» — «Прошу вас, поясните», — попросил сын Командора, с усилием изображая из себя тугодума, хотя отлично понимал, что «за основу» нужно брать как раз незаметность, полную похожесть на статистически безликого человека, а странностей — у кого их нет-то? Тем не менее, послушать Йоркову оказалось крайне занимательно.

«Народец здесь какой-то дёрганый, — сообщила она, — все суетятся, суетятся, словно через неделю наступит конец света! Вот Уэнди Шедуэлл, как и я, ведет самостоятельную тему, но смотрите, что же получается…»

Последовавшие далее точные, сугубо конкретные рассуждения могли оказать честь отчёту квалифицированного специалиста-оперативника, что выявляло у Златы не только способности мелкого филера-соглядатая. Обсудить с отцом её откровения было совершенно необходимо, однако далее ситуация начала приобретать почти комедийные оттенки.