17

— Женька, прекращай, — чуть ли не взвыл Светик, когда руки, забравшиеся ему под футболку, стали опускаться ниже. — Я же не железный, — выдохнул он куда-то ей в макушку.

— Я чувствую, — ехидно заметила та, прикасаясь губами к бьющейся жилке на его шее, но всё же убирая руки, уже приблизившиеся вплотную к поясу джинсов.

Слава лишь эмоционально прорычал в ответ что-то нечленораздельное и одним движением оторвал Женьку от себя, при этом усадив её сверху, схватив за руки и переплетая вместе их пальцы. Дело близилось к вечеру, но они никак не могли собраться с силами и спуститься вниз, и находились в его комнате, где проводили сейчас очень много времени. В том числе и ночи — как бы Святослав не возражал, Женька однажды наотрез отказалась уходить к себе, и так и осталась спать под боком у парня, который к этому моменту готов был волком выть, несмотря на то что они оба всегда оставались в одежде. Чувствовал себя настоящим мазохистом, но и пытки над собой прекратить не мог.

— Что? — он чувствовал, что её так и подмывает что-то спросить, но она держится.

— Ничего, — буркнула Женя, отводя глаза.

— Ну раз ничего, значит пойдём поедим.

Слава предполагал, что именно игнор больше всего подстегнёт Женьку выложить всё, что взбрело ей в голову. В отличие от обратного — если он станет пытаться вытянуть из неё тревожащие вопросы, она точно либо ничего не скажет, либо привычно отшутится в ответ. Но сейчас, по её внезапно увлажнившимся глазам он видел, что Женька близка к тому, чтобы банально разреветься. А женской истерики ему хотелось меньше всего! Пусть уж лучше выложит, что её гложет. Хотя, признаться честно, внутренне он тут же подобрался, прекрасно понимая, что именно она ему выскажет — постоянно обходить эту тему стороной всё равно не получится. Рано или поздно, но обсудить придётся.

— Почему? — дёрнулась Евгения, удерживая уже собравшегося подняться Славу.

Он снова принял лежачее положение, вопросительно уставившись на неё.

— Только не надо делать вид, что ты не понимаешь, о чём я! — заявила она в ответ.

— Женька-а-а… — протянул Святослав, притягивая девчонку к себе, но она воспротивилась, оставшись сидеть. — А зачем тебе это?

Вопрос явно поставил её в тупик.

— А зачем это вообще людям? — буркнула она, и встрепенулась: — Не уходи от ответа! Почему нет?

— А сама как думаешь?

На этот раз она не стала упрекать Славу в том, что он опять ответил вопросом на вопрос. Вместо этого тихо произнесла:

— Никто ведь не узнает.

— Уверена?

— Да, — она с вызовом посмотрела на Святослава.

— Жень, — вздохнул он, — дело не в том, что об этом кто-то узнает. Хотя и в этом тоже — врать не буду, — он не знал, как правильно подобрать слова, чтобы объяснить ей свою позицию. Но сделать это было необходимо. — Тебе не кажется, что ещё… рано? Да, ты достигла возраста согласия, да и мне нет восемнадцати, поэтому мы в равных условиях. И, обоюдно на всё соглашаясь, останемся чисты перед законами нашей страны. Но кому они нужны, эти законы? Глебу, который, являясь хорошим отцом, просто не примет сам факт наших отношений? Окружающим, которые станут шептаться у нас за спинами? Что-то сомневаюсь… Но даже не это главное. Я просто не хочу, чтобы ты пожалела. Я не хочу торопиться — зачем? Куда это нас заведёт? Ты должна понимать, в какой мы с тобой ситуации — мы ведь не сможем просто взять и во всеуслышание заявить, что мы теперь вместе. Боюсь, не все — далеко не все! — поймут нас, примут этот факт. Это ведь нонсенс — мы с тобой брат и сестра, пусть и сводные, не кровные, пусть, по сути, совершенно чужие друг другу люди. Если бы мы были старше, вряд ли это стало бы причиной всеобщего порицания. Но мы с тобой ещё учимся, не забывай. В нашей чёртовой школе! С чёртовыми учителями, среди которых есть такие гиены… Одна Крыса чего стоит, — припомнил он завуча, «горячо любимую» всеми без исключения — и учениками, и родителями, и коллегами, Крымову Раису Викторовну. — Представь, сколько будет шума, если какой-нибудь доброжелатель ей настучит, и если она вдруг решит влезть в наши дела, в нашу семью. Представь реакцию родителей. Представь, чем это может обернуться, если она, или кто-то другой, так же любящий совать свой нос куда не надо, зайдёт в своём морализме слишком далеко. Убийственный аргумент оставить всё как есть, не находишь? Хотя бы до того момента, когда я навсегда распрощаюсь с нашей долбаной школой. Недолго ведь осталось… А ещё лучше, до момента, когда тебе исполнится восемнадцать, и тогда вообще никаких вопросов… Но чёрт с ним, — продолжил он, выдержав небольшую паузу. — Не думаю, что мы действительно станем кого-то посвящать в то, что между нами, уверен, ты целиком и полностью с этим согласна. Возможно, даже удастся какое-то время скрываться от друзей и одноклассников, и даже от родителей. Но дело не в этом… — он снова ненадолго замолчал. — Зачем это тебе? Я ведь не просто так задал этот вопрос. Зачем? Сейчас?

Женька задумалась, переваривая услышанное. Трудно было поспорить с доводами Святослава. Но всё же противный червячок грыз её изнутри, не давая просто согласиться со всем, что сказал сводный брат, и пока оставить всё, как есть.

— Я… хочу, — она не стала юлить. — Ведь рано или поздно это всё равно произойдёт! Не с тобой, так с кем-то ещё. Но я не хочу с кем-то, я хочу, — Женя замялась, но затем подняла глаза и решительно посмотрела на него: — хочу, чтобы первым был ты.

Конечно, Славу эти слова в хорошем смысле слова тронули. Но всё же он чувствовал, что это далеко не всё, что сестрица явно чего-то не договаривает.

— Заметь, я не говорю, что у нас с тобой никогда не будет секса, — аккуратно произнёс он, решив называть вещи своими именами. — Просто всему своё время. Наше ещё не пришло.

Внезапно Евгения дёрнулась и вскочила с кровати. Он заметил, как снова блеснули глаза с собирающимися пролиться слезами… Вот и ожидаемая истерика. Чёрт! Да что он такого сказал-то? Словно это он её домогается… Абсурд какой-то!

— А чьё пришло? Твоё с Лисицыной? — обиженно бросила Женька. — Или с кем-то ещё? Почему ты с ними не вспоминаешь о возрасте и о мнении окружающих? Почему с ними — всё это для тебя не преграда?!