- Ну, где твои плоты? - спросил начальник, здороваясь.

Фомич провел их до Святого озера, где на зеленой травке лежали все три плота. Дорога и в самом деле проходила мимо бревен всего в каких-нибудь двадцати шагах.

- Смотри-ка, да лучше этого места и желать нельзя! - воскликнул начальник. - Что ж это мы не смекнули? А?

- Это озеро соединяется с рекой только при очень высокой воде, - сказал завскладом. - Откуда знать, что вода будет такой большой?

- А ты как сообразил? - спросил начальник Фомича. - Почему перегнал плоты сюда?

- Буря была. Их там и затормошило.

- Ишь ты! Не было бы счастья, да несчастье помогло. Но все равно ты молодец. Ты нам больше трех тысяч сэкономил. Мы тебя тоже наградим месячным окладом. Пупынин! Ну-ка, дай портфель!

Толстяк подал начальнику портфель, тот раскрыл его, вынул деньги и отсчитал Фомичу четыреста восемьдесят пять рублей.

- Держи!

Потом любезно взял Фомича под руку.

- А много ты посулил заплатить за перегон плотов?

- Сотню рублей. И от себя литру водки поставил.

- Ах ты, купец Иголкин! - засмеялся начальник. - Спаиваешь рабочий люд? Ладно уж, оплатим тебе и эту литровку. Только впредь у меня смотри, эти купеческие замашки брось. Прокопыч! - обернулся он опять к толстяку с портфелем. - Давай сюда разнарядку!

Тот вынул из портфеля ведомость с гербовой печатью. Начальник вручил ее Фомичу:

- Вот по этой разнарядке будешь выдавать колхозам лес. Кубатуру считать умеешь?

- А чего ж мудреного!

- Ах ты, мудрено-ядрено! Да ты в самом деле молодец. Кто говорил, что он не справится?!

Фомич с вызовом поглядел на толстяка с портфелем.

- Я только в том смысле, что нам кладовщика девать некуда, - пробурчал толстяк.

- А он чем не кладовщик? Значит, будешь у нас теперь за кладовщика, временно. А там посмотрим. По этой накладной и выдавай лес. Под роспись, разумеется. Тут сказано, кому сколько столбов. Кому каких распорок, пасынков. Действуй! - Начальник пожал Фомичу руку и шутливо ткнул в бок: - Успеха тебе, купец Иголкин.

12

Фомич долго изучал ведомость - кому сколько отпустить бревен; на каждый колхоз отвел по тетрадочной странице, а потом раз десять замерял каждое бревно - выводил кубатуру. Еще на юридических курсах Фомич познакомился с хитрой наукой гонометрией, как он ее назвал. Всю гонометрию осилить он не успел, но высчитывать кубатуру бревен, определять сено в стогах или солому в скирдах - это он научился. Число бревен в плотах было такое же, как и в ведомости указано, а вот кубатура чуток завышена. Объегорил его толстобрюхий зав ровно на пять кубометров. Но так как колхозам отпускать положено не просто кубометры, а столбы, то есть поштучно, то Фомич не тужил: в таком деле растекутся эти пять кубометров и не заметишь как.

Вот-вот должны подъехать машины из колхозов, и Фомич тогда будет нарасхват, в самый почет войдет. "Федор Фомич, отпусти, пожалуйста!"; "Федор Фомич, попрямее каких нельзя?" - "А кривые куда? - строго скажет Фомич. - Андрюше на костыли, что ли?" Нет, одним почтением Фомича не разжалобишь; в деле он человек серьезный и спуску от него не жди.

В разгар самых деловых мечтаний Фомича нежданно-негаданно прикатил на "газике" Тимошкин - в белой расшитой рубашке, в белых парусиновых туфлях, в соломенной шляпе - как гусь, важно выхаживал он возле бревен, потом потребовал от Фомича разнарядку. Фомич знал, что Тимошкина повысили, - теперь он стал заместителем Мотякова. Начальство! Фомич вынул из кармана гимнастерки разнарядку и подал. Тимошкин пробежал по ней своими круглыми желтыми глазами и сказал:

- Чудненько! Значит, весь этот лес передай по акту согласно данного документа. Сегодня же.

- Сдать за день! - удивился Фомич. - Здесь более трехсот кубов. За месяц не увезешь.

- Это вас не касается. Вы сдавайте по акту все сразу. Другому человеку. Мы сами найдем охранника за трудодни. Понял? Лес наш.

- Дай сюда! - Фомич выхватил из рук Тимошкина разнарядку, спрятал в карман и зашпилил его булавкой. - Вот когда получите лес от меня под расписку, тогда он будет ваш. А пока лес мой!

- Твой лес? Ишь ты, частный элемент нашелся. Посмотрите на него! - Тимошкин указывал на Фомича коротким толстым пальцем и спрашивал своего шофера: - Видал, чирей какой? Кто будет деньги за этот лес платить? Мы! - Тимошкин подошел ближе к Фомичу. - А тебе платить не желаем. Понял! Уходи! Сдавай лес общим актом.

- Не сдам!

- То есть как не сдашь? А мы отберем? Колхозы будут приезжать и брать лес по нашему указанию.

- Попробуйте только! У меня вон два ствола... - Фомич кивнул на прислоненное к бревнам ружье. - Кто сунется - уложу на месте.

- А за разбой знаешь что бывает?

- Я охраняю государственное имущество. Кто меня поставил, тот и снимет.

- Так мы же договорились с начальником ГЭС, голова два уха.

- Этого не может быть! - опешил Фомич.

- Пошли к телефону!

Тимошкин покатился вперед, за ним - ружье наперевес - понуро шел Фомич.

- Ты чего мне в спину целишь? - обернулся Тимошкин. - Я тебе кто? Арестованный? Иди рядом! И пушку закинь за спину.

В клубе возле телефонной будки сидели верхом на скамье Пашка Воронин и свистуновский киномеханик и резались в шашки.

- Сидите, сидите! - царственным жестом успокоил их Тимошкин.

Впрочем, они и не думали вставать, только посмотрели на него исподлобья.

- Мне позвонить надо, - сказал Тимошкин.

- Звоните, - кивнул на телефон Пашка и снова склонился над доской.

- Почта? Дайте мне Тиханово! Это Тиханово? А? Тимошкин говорит. Соедини-ка меня с гидростанцией. Начальника, да! Прямым проводом, да. Товарищ Кошкин? А! Тимошкин говорит. Мы тут забираем лес. В Прудках, в Прудках. А Кузькин в колхоз пойдет! Ну, как договаривались. Хорошо, передам ему. До свидания! - Тимошкин положил трубку. - Ну вот, начальник не возражает, - сказал он Фомичу и чуть не замурлыкал от удовольствия. - Сдавай по акту лес и топай в колхоз на работу.

При этих словах Пашка и киномеханик вскинули, как по команде, головы и уставились на Тимошкина.

Фомичу показался этот телефонный разговор подозрительным: и то, как больно скоро соединили Тимошкина с Раскидухой, и этот прямой провод... И главное - так просто и нахально выгоняли его, Фомича. А тот приезд начальника что ж тогда значил? Смеются они, что ли, над ним? Да неужели его начальник такой двуличный человек?

- Ну-ка, отойди в сторону! - Фомич оттер Тимошкина и снял трубку: - Свистуново? Нюра, это Кузькин говорит. Мне бы вызвать Раскидуху. Начальника.

- Долго ждать придется, дядя Федя, - ответила телефонистка.

- Вот те раз! Только же давали Раскидуху!

- Это не через меня. Может, через Тиханово.

- Давай, как знаешь. Все равно буду ждать.

Фомич припал к трубке и долго слушал монотонный, вялый голос телефонистки: "Алле-у-у! Самодуровка, Самодуровка! Алле-у-у! Брехово!.. Алле-у-у!.. Алле-у-у!" И Фомичу чудилось, будто это лепечет на лесной опушке птичка-сплюшка: "Сплю-у-у, сплю-у-у. Брехово!.. Сплю-у-у, сплю-у-у".

Наконец Брехово ответило, и телефонистка оживилась:

- Брехово! Дайте Раскидуху! А? Начальника соедините?..

И вот в трубке послышался знакомый голос начальника ГЭС:

- Слушаю!

- Это Кузькин говорит, из Прудков!

- В чем дело? Колхозы приезжают за лесом?

- Еще нет. Мне передали из райисполкома, будто вы вместе с ними решили меня с работы того... - У Фомича пересохло в горле, он глотнул слюну и наконец произнес: - Снять.

- Со мной говорил вчера Мотяков, - ответил, помолчав, начальник. - Видите ли, товарищ Кузькин, вы, оказывается, колхозник. А нам не разрешается принимать колхозников на работу, да еще без согласия колхоза. Вот Мотяков и жаловался, что я колхозников у него переманиваю.

- Да я же отпущен из колхоза. У меня есть и справка, и паспорт! - крикнул Фомич.

Пашка с киномехаником давно уже отложили свою игру и теперь с напряжением слушали этот разговор.