11.05

- Явился Кот с забинтованной ногой, делать эскизы для Теткиного портрета. Видя депрессивное состояние модели, Кот надумал развеселить ее своей печальной историей. Он начал грустно: «Я решил использовать Вашу методику расстановки приоритетов и написал на чистом холсте: «Моя игрушка – жизнь, моя кормушка – Мотя, мое вдохновение – Лола, мое служение – «бабки». Я отступил назад, запнулся о мольберт и растянул сухожилия».

11.15

- Тетка Черепаха равнодушно констатировала: «Значит,

приоритеты были расставлены не верно». Кот усмехнулся в нафабренные усы усмешкой Рембрандта и ответил: «Нет худа без добра. Пока я лежал в постели, написал натюрморт во фламандском стиле: розовато-лиловый окорок, янтарный полупрозрачный балык, гроздь запотевшего темного винограда, и пышная творожная ватрушка с зажаристой корочкой».

11.20

- На бледных щеках Тетки Черепахи проступил густой румянец.

11.21

- Резко зазвонил телефон. В трубке безутешно рыдала Мушка. С этого момента Че потеряла счет времени. Она схватила с белого рояля персидскую шелковую шаль с цветастой каймой и помчалась с ней к выходу. Кот, подхватив свой планшет, захромал вслед. Из Оливковой комнаты им вдогон раздался хриплый вой: «Как вы меня достали вашим телефоном! Пальнуть бы в него из фитильной пищали!»

Персидской шалью Тетка Черепаха очищала снег со стекол машинки – апельсинки, в которой уже, как богемный сноб, развалился Кот. Увидев его физиономию, Че протрясла шаль, втянула щеки, затем грудь, затем живот, затем зад и резким движением бросила себя на сидение. Оранжевый автомобиль весело помчался между розовых сугробов, взметая голубую пыль.

- На что похожи снежинки, Кот, не звезды или на слезы? – спросила Тетка Черепаха, кивая на снежинки на стекле.

- Это тест на «оптимизм – пессимизм»? - спросил лениво Кот и глупо хохотнул.

- Нет, мне вспомнилось стихотворение, которое написал Пыш, когда мой Кро еще был маленьким, он назвал его «Моему другу Кролику», - с чувством заклокотала старая Черепаха, - заучивай наизусть стихи, Кот, твои нейроны нуждаются в гимнастике!

- Я их реанимирую стволовыми клетками! – сообщил с умным видом Кот.

- У меня мало стволовых клеток, - отвечала Че, - поэтому приходится зубрить.

И она воодушевленно, трогательно принялась декламировать:

«В небесной мастерской, где делают снежинки,

Сегодня жаркий день.

Там плачут подмастерья, при маленькой ошибке

Браня себя за лень.

И там среди пушистых, прекраснейших снежинок

Уж ведают давно,

Что нам с тобой на санках за клюквою на рынок

Поехать суждено,

Что ты оправишь шубку,

Ушастый и серьезный, преважный, словно граф,

Что сядет в ту минутку

Веселая снежинка на черный твой рукав,

Что будет в ней середка

Со звездочкой хрустальной, лучистою, резной,

И хрупкая обводка

Из мизерных кристалликов, как ни в какой другой!»

- Супер! – отреагировал Кот.

Его зеленые глаза горели, и сам он, словно приготовился к прыжку. В волшебном Березняке по глубокому снегу полз профессор Войшило в новом черном пальто. Машинка – апельсинка резко затормозила, и через минуту светоч науки, весь в снегу, втиснулся в Теткин драндулет, усевшись на больную ногу Коту.

- Наконец-то, с полной уверенностью, - торжественно произнес профессор, - я могу объявить всему научному сообществу о том, что у этих пирожков есть плодоножки!

- Вот поэтому я и не завожу собаку, - произнесла Тетка, глянув поверх очков на мокрое пальто профессора.

- А Вам бы подошел большой интеллект на маленьких ножках, - заметил Кот.

- Ага! Не подсказывайте, я сам догадаюсь, - быстро заговорил профессор, наморщив лоб над очками и выпучив, как камбала, мутные глаза, - большой интеллект на маленьких волосатых ножках, в белом кружевном воротничке, со взглядом осторожного шалуна! Здесь какая-то романтическая ирония, столь свойственная Коту! Есть! Это Спиноза! Он самый – Бенедикт!

- Нет, я имел в виду таксу, - ответил Кот и глупо хохотнул. Профессор почему-то обиделся и повернулся к Че.

- Я вот все утро думал, почтеннейшая, почему у Вас украли халат? – заговорил вкрадчиво он, - Ведь, согласно Вашей «Теории всеобщей детерминации бытовых явлений», воруют только у воров?

- Да, - сказала Че, всхлипнув, - когда я училась в первом классе, мне очень понравилась перламутровая коробочка для перьев, принадлежавшая моей соседке по парте. Я предложила обменять ее на мою хрустальную чернильницу, в которую я даже добавила сахара, чтобы буквы были блестящими. Но, увы. Когда я стянула коробочку, соседка и не заметила пропажу. В старшей школе была библиотека, а в ней чудесная книга, как сейчас помню, «Му-му» Тургенева. Мне так нравилось перечитывать ее, привалившись спиной к пушистому ковру, и плакать о судьбе бедной собачки. Правда, за нее я потихоньку положила на стеллаж свою книжку «Булька», подаренную мне родителями на именины. Потом, как-то, я была в восточной кофейне, и мне непреодолимо приглянулась турка, чуть больше наперстка… Так вот за всю жизнь и набежало на целый халат. И зачем я это делала? Не наелась – только вымазалась.

Она тяжело, всем телом вздохнула, слезы текли из-под ее очков.

- Все мы не без греха, - ответил профессор, вздохнув еще более тяжело, - вся беда в том, что мы рождаемся в мире, который уже имеет свои законы, а мы придумываем свои.

На крыльце «Пыш-Холла» их встречал Фига, похожий на звездочета, в черном свитере усеянном белыми крупными снежинками – звездами.

Мушка, в платьице в красную полоску, сидела рядом с лежащим на диване Пышем. Она обхватила его большую голову, словно дорогую бухарскую дыню, обеими ручками. В глазах Пыша стояли слезы, и в них отражалась Мушка. В глазах Мушки стояли слезы, и в них отражался Пыш. Че и Мушка поприветствовали друг друга:

- Сказочные полосочки! – сказала Тетка Черепаха.

- Великолепные василечки! – ответила Мушка.

Возле Пыша закончил хлопотать доктор, написав на какой-то бумажонке: «Хандропсих». Он положил этот листочек на стол и взялся за шляпу.

- А-а, уважаемый, - полюбопытствовал профессор, - это диагноз или лечение?

- Да, да, - рассеянно ответил доктор и вышел.

- Это его диагноз! – констатировал Кот в сторону затворившейся двери.

Доктор приехал на лыжах, и все с интересом наблюдали, как его шляпа набирает ускорение между высоких розовых сугробов. За стеклянной стеной висели гигантские сосульки, и солнце играло на них синим, золотым и нежно-голубым. Красиво. Но с Пышем стряслась беда. Он потерял дар речи и мог общаться только глазами.

- Бедное дитя, - первой опомнилась Че, - ты, наверное, хочешь голубцов в томатной заливке?

- Очень! Но не сейчас, - ответили глаза Пыша.

- А как насчет партии в шахматы? – осведомился Фига.

- Можно. Но в другой раз, - ответили глаза.

- Тогда расшифруй фразу: «Шыр пир ю пяпюжгы зэлэмъгый гёсрыг, фёд гяг, фёд гяг, зэлэмъгый гёсрыг?!» - не унимался Фигурка.

- Это просто: «Внешние проблемы – это следствие внутренних причин!» - ответили бойко глаза.

- А вот и нет, Понч …, глупыш! – радостно вскричал Фига.

- Господин Пышка, - заговорил профессор, понизив голос до шепота, - один археолог, который признает инновации только ради самих инноваций, подарил мне каменную доисторическую Бабу, я хочу презентовать ее Вам! Ни за что не поверите, но переплетения линий и черточек на заду Бабы дают букву «Ч»!

- Очень любопытно, господин профессор, - ответили глаза, чуть не лопаясь от смеха.

- Один мой знакомый писатель, который часто позиционирует в печати: «Я никого не научил разумному, доброму, вечному, зато разбудил дураков!», - продолжал уже для всех профессор, - Так вот, он часто объявляет мокрые голодовки (отказ от пива), после которых у него начинаются разные психо-физиологические расстройства. Он справляется с ними только с помощью знаменитого «Секрета бобра с жиром барсука»!