— За исключением единственной вещи, которую ты выучила, что он не должен относиться к тебе, как к рабыне, ты готова уйти от него?

Я покачала головой. Желание опустить глаза в пол было огромным, но я остановила себя как раз вовремя. Эштон научил меня, что если я не хочу, чтобы люди использовали меня, мне необходимо показать, что я не боюсь.

— Как я могу? Он единственный, кто хочет меня.

— Не единственный.

Его голос был решительным, глаза сверлили меня, плавили, блуждая по моему телу, и несмотря на то, что я была в простой одежде — майке и шортах для бега — под его взглядом я чувствовала себя так, словно стою перед ним в одном белье. Я замерла на месте. Мужчины не смотрели на меня так. Он просто пытался быть милым.

— Доминику нужно будет постараться, но я помогу ему измениться.

Эштон сжал челюсти.

— Он мудак, и тебе надо понять: он не хочет меняться.

— И откуда вы знаете? — мышцы в моём теле напряглись. Я не давала отпор годами, и сейчас это ощущалась прекрасно. Глаза Эштона расширились на секунду. Он был в шоке. Потом его челюсть расслабилась, и он потянулся к моей щеке.

— Рад видеть твою храбрость, даже если я не согласен. Теперь иди, собирайся. Нам скоро выезжать.

И вот так просто он ушёл. Эштон был тем мужчиной, который сбивает с толку. Вот он выглядит так, словно сейчас набросится на меня, в следующую минуту он зол, а затем просто уходит.

Я думала о смене его настроения, пока поднималась по лестнице, собираясь выбрать, что надеть. В первый раз в жизни у меня было больше возможностей, чем я могла использовать, поэтому выбор занял много времени. Но даже тогда я не была уверена в правильности решения. Мои руки дрожали, когда я пыталась нанести макияж так же, как показывала мне девушка в SPA. Отчасти потому, что я не была уверена, что делаю это правильно, а отчасти потому, что собиралась на ужин в дом криминального босса. Я понятия не имела, чего ждать. У меня было ощущения, что все мои стереотипные представления, полученные из телевизора, были совершенно ошибочны. Я почувствую в себе неуверенность, как только переступлю порог.

Взглянув напоследок в зеркало, я проверила наряд ещё раз, чтобы убедиться, что выбор подойдёт для вечера. Чёрное обтягивающее платье очень выгодно демонстрировало фигуру — согласно словам личного ассистента, которого прислал Эштон. С глубоким V-образным вырезом и длинными кружевными рукавами — это было лучшее платье из тех, что у меня когда-либо были. Я посмотрела на себя в зеркало, осматривая себя в полный рост. Я оставила свои длинные волосы распущенными и немного завила кончики, сопротивляясь искушению убрать их подальше с лица в обычный хвост. Даже переживая о предстоящем ужине, я чувствовала себя красивой.

Убедившись, что всё на месте, я схватила чёрный клатч, и вышла из комнаты. Повернув за угол, я увидела внизу лестницы Эштона в прекрасном чёрном костюме, очерчивающем каждую мышцу его тела. Я настолько внимательно рассматривала его, что чуть не споткнулась и не полетела вниз. К счастью, успела поймать себя прежде, чем кубарем скатилась вниз.

Чёртовы каблуки.

Мои пальцы крепко вцепились в поручень, я выпрямилась и сделала всё возможное, чтобы каждый мой шаг был осторожным. Во рту пересохло. Когда я спустилась, Эштон взял меня за руку и покружил на месте.

— Ты великолепна.

Я почувствовала, как к лицу прилил жар.

— Нет, но спасибо, что сказали.

Он сократил расстояние между нами и поднял мой подбородок, чтобы я встретилась с ним взглядом.

— Я бы не стал лгать тебе. Я не тот тип мужчин, которые делают пустые комплименты.

Совершенно верно. С самого моего приезда Эштон ни на что не намекал. Он был честным, почти греховно.

— Спасибо.

Он вздохнул.

— Пожалуйста, послушай. У меня закончились идеи, как помочь тебе.

Я опустила руку на его плечо.

— Мне не нужна помощь. За время моего пребывания здесь вы многому меня научили.

— Недостаточно, иначе просто приняла бы то, насколько ты чертовски сексуальна.

Ошеломлённая, я прикипела к месту. Впервые кто-то назвал меня сексуальной. Я не знала, как реагировать.

— Пойдём, иначе опоздаем.

Эштон взял меня за руку и повёл в гараж к автомобилям. Он повернул ключ в замке зажигания и Астон Мартин ожил. Я подождала, пока автомобиль начнёт двигаться, и затем повернулась к Эштону. Сердце колотилось в груди, и я не знала, стоит ли спрашивать, в то же время желая знать ответ.

— Вы думаете, что я сексуальна?

Он вжал ногу в педаль тормоза, и нас бросило вперёд. Он медленно повернулся ко мне.

— Чёрт, да, я считаю тебя сексуальной.

Я барабанила пальцами по коленям.

— Я никогда не смотрела на себя с этой стороны.

Он потянулся к моей руке через центральную консоль и поднёс другую руку к моему лицу.

— Я знаю. Хотел бы, чтобы было иначе.

Пристально глядя в его глаза, я растерялась в тот момент, когда его рука переместилась с лица на шею, а пальцы запутались в моих волосах. Наклонив голову, он приблизил мои губы к своим. Первое прикосновение, и я позволила себе окунуться в поцелуй. Никто никогда не целовал меня так, чтобы меня пронзало до кончиков пальцев ног. Лёгкий вкус корицы затопил мой разум, когда его язык ласкал мои губы, уговаривая меня раскрыть их. Не обращая внимания на голос в голове, кричащий о том, что я не должна этого делать, я раскрыла губы и впустила его. Скольжение его языка по моему было нерешительным, но не настолько, чтобы я усомнилась в его желании. Это заставило моё сердце колотиться в груди. Всё вокруг ушло на второй план. Остались только Эштон и Елена, и их поцелуй

Этот поцелуй.

И так же быстро, как начался, поцелуй закончился. Эштон убрал руки и обхватил кожаный руль. Его пальцы сжались, и я заметила, как они побелели от усилия.

— Мне не стоило делать этого. Прости меня, — и, не сказав больше ни слова, он помчался к дому родителей.

За исключением шума радио, рассекающегося тишину, воздух вокруг нас был пропитан таким напряжением, что его можно было резать ножом. Я была потрясена до глубины души. Не могла ни говорить, ни думать. Всё, что я когда-либо знала, только что было стёрто одним простым поцелуем. За все годы с Домиником я никогда не чувствовала себя так. Наши поцелуи всегда были довольно простыми, и, на самом деле, он вообще не целовал меня в последние пять лет. Обычно он говорил мне занять позицию на кровати и лежать там. Без прикосновений, без чувств. Без привязанности, без нежности. Ничего личного. Поцелуй с Эштоном был очень, очень личным.

Так почему же он отстранился?

Почему сказал, что не должен был этого делать?

Я сделала что-то не так?

Сомнение и желание боролись внутри меня. С того момента, как я встретила Эштона, он заставлял меня сомневаться во всём. От обращения Доминика ко мне до взглядов на саму себя. Это не должно было удивлять меня, но сегодняшняя ночь была первой, когда я почувствовала желание. Любой будет чувствовать себя особенным после того, что он дал мне за последние две недели. Но я не хотела быть просто особенной. Я хотела быть особенной для него.

Я всё ещё не разобралась с ответом, а мы уже подъехали к дому его родителей.

Ранее на этой неделе Эштон предупредил меня, что его родители предпочитают жить в городе, а не в пригороде. Когда он остановил машину возле лакея, желание выскочить из неё и побежать вниз по улице стало подавляющим. Я не закончила анализировать поцелуй и отстранение Эштона. Я даже не могла начать думать о том, что должно произойти. Ни разу в жизни я не думала, что столкнусь с криминальным боссом. И в завершение всего, сюда меня привёз его сын.

Лакей открыл для меня дверь. Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я вышла из машины, отталкивая подальше любые остаточные волнения настолько далеко, насколько могла. Независимо от того, что только что произошло, мне казалось, Эштон никому не позволит сделать мне больно, в том числе, его семье.

Я позволила Эштону провести меня через двери к лифту. Он так и не сказал мне ни слова, но напряжение исходило от него волнами. Стало только хуже, когда двери лифта закрылись. Воздух становился разреженным, казалось, электричество танцевало вокруг нас. Я смотрела на двери, иногда отвлекаясь, когда думала, что он не обращает внимания. В третий раз наши взгляды встретились. Мне хотелось, чтобы он прижал меня к стене и поцеловал, как в глупом любовном романе.

Но это была реальная жизнь, а не какая-то сказка. Мужчина, которого я хотела больше, чем должна, не видел меня такой, каким его видела я.

Раздался сигнал остановки лифта и двери открылись, мгновенно разрывая связь. Эштон положил руку мне на спину и проводил из лифта навстречу голосам, доносящимся из-за закрытой двери. В моём животе порхали бабочки, и стало только хуже, когда Эштон, постучавшись, открыл дверь. Мы увидели несколько человек, сидящих рядом и наслаждающимися обществом друг друга за выпивкой.

— Эштон.

Старшая версия мужчины, стоящего рядом со мной, встала с дивана. Его взгляд не отрывался от меня, пока он обходил мебель, чтобы поравняться с нами у входа.

— А ты, должно быть, Елена, — он взял мою руку и поднёс к губам.

— Да, это я.

Во второй раз за час мои щёки покраснели. Так много пищи для самоуверенности. Не пробыв в квартире и минуты, я уже лишилась дара речи.

— Приятно познакомиться… — румянец на лице загорелся сильнее. Я не могла поверить, что не додумалась спросить у Эштона имя его отца.

Он засмеялся.

— Зови меня Малколм. Проходи, и позволь познакомить тебя со всеми остальными.

Он придержал меня за руку и провёл в комнату. Все взгляды были устремлены на нас. Нахождение в центре внимания в заполненной людьми комнате, нервировало меня, несмотря на годы, проведённые на сцене. То, что я не была на сцене лет пять, если не больше, не помогало.

— Елена, это мой сын, Миллер.

Очень привлекательный мужчина с тёмными волосами протянул мне руку и издал низкий свист, когда его пальцы сжались вокруг моих.