У самого края озера Сторм остановилась и покачала головой:

— Не то. — Затем посмотрела на звезды и закрыла глаза. — Ей больно, и она плачет так, будто вода забивается в нос и рот.

Эйден вспомнил, что произошло в торговом центре, и его не на шутку встревожило, что на этот раз она не бросилась на помощь сломя голову.

Ни слова не говоря, Сторм развернулась и побежала вниз по холму к лесополосе. Он не отставал.

Добравшись до веревочного моста над стремительным потоком между скал, она так резко остановилась, что Эйден проскочил мимо и оказался на середине моста раньше, чем понял, что Сторм позади нет. Он ее потерял. Куда же она делась?

— Сторм? — позвал он. — Сторм! Куда, черт возьми, тебя понесло?

Под мостом, ниже на целых, казалось, несколько миль, он увидел, как она карабкается по острым скалистым выступам. Адреналин обрушился лавиной. Эйден сорвался с места, сбежал с моста и понесся вниз по склону.

Он услышал, как она закричала, отвлекся, поскользнулся, упал и покатился вниз. Чудом ему удалось остановиться там же, где он видел Сторм с моста, но ее уже не было.

Эйден выбрался по выступам наверх, но все равно нигде ее не видел.

Нет, она не спятила. Это он спятил, если позволит кому-нибудь или чему-нибудь причинить ей боль. Если с ней что-то случится…

На противоположной стороне скалы он заметил, что крутой склон продолжается еще дальше, и пошел по нему. В лунном свете что-то блеснуло, и Эйден понял, что это морской конек, свисающий со спины Сторм. Высоко над ним Сторм цеплялась за край утеса, еще большего, чем первый, и пыталась отыскать ногами опору.

На краю воды показалось какое-то движение. Девочка. Сердце пропустило удар. Беспомощность сдавила горло.

— Держись, Сторм! — крикнул он, уже приближаясь к ребенку.

— Скорее! — отозвалась Сторм, оглядываясь. — Она вот-вот утонет.

Девочка лежала на самом краю, уже почти полностью погрузившись в воду. Слава Богу, течение было неравномерным, поэтому вода омывала ее лицо то накатывая, то отступая, давая возможность дышать. Подойдя достаточно близко, Эйден наконец услышал булькающие звуки.

— Сейчас я тебя вытащу, — сказал девочке Эйден и посмотрел на Сторм, молясь, чтобы той хватило сил не упасть.

— Рука… — проговорила в ответ девочка. — Болит.

Забравшись в воду, он подсунул одну руку ей под спину, второй взял под колени и вытащил ее на берег.

Через мгновение он бросился к Сторм.

— Прыгай! — крикнул Эйден. — Я поймаю.

В ту же секунду она отпустила руки и… приземлилась прямо на него.

Девочка захихикала, и он сделал вывод, что с ней все будет в порядке, чего нельзя было сказать о вывихнутом члене и раздавленных яйцах.

— У тебя там из-за меня не хлюпает? — спросила Сторм, поднимаясь и направляясь к девочке.

— Кажется, у нее сломана рука, — сказал Эйден. — Надо наложить шину, перед тем как вернуть ее в лагерь.

Через полчаса он нес Лесли на руках по огромным валунам и крутому склону. Сторм шла сзади, чтобы при необходимости не дать ему упасть с ребенком на руках, но и сама пару раз оступилась.

Когда они появились из-за деревьев, им навстречу уже бежали люди. Родители Лесли неустанно повторяли слова благодарности. Полицейских стало больше, недалеко от них стояла команда репортеров. Скорая увезла Лесли в больницу.

Эйден попросил журналистов выключить камеры. Ему совсем не было нужно, чтобы автобус с драконом сняли и узнали в новостях.

Полицейские опросили его и заполнили протокол.

Наверное, весь лагерь столпился вокруг них. Эту мысль Эйден вовремя успел додумать, прежде чем получить очередной дружеский хлопок по спине, хотя родители девочки уже знали, кому обязаны спасением дочери.

Он нашел Сторм неподалеку. Она не сводила глаз с дороги, по которой скорая увезла Лесли.

— Можно я вас сфотографирую? — спросил ее автотурист.

— Не стоит, — ответил Эйден, обнимая Сторм за плечи, чтобы увести отсюда.

Вернувшись в автобус, он включил душ, раздел ее и зашел под струи воды вместе с ней. Вымыл ей голову с шампунем, умыл, вычистил грязь из-под обломанных ногтей. Потом завернул в полотенце и нанес на ссадины и царапины антисептическую мазь. Сам он все еще был в одежде. На ковер капала вода. Повернув Сторм в сторону спальни, Эйден сказал:

— Завернись в одеяло. Я приду через минуту.

Войдя в спальню в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, он увидел, что Сторм и не думает спать. Было уже семь утра, и, если им удалось поспать хотя бы час, он бы сильно удивился.

Эйден лег рядом и заключил ее в объятия.

— Почему ты кажешься такой потерянной? Она в безопасности.

Сторм прильнула к нему как можно ближе.

— Когда я искала девочку, я… почувствовала, как беспокоятся ее родители. Из-за этого было трудно ее слышать. Думаю, то есть знаю, что, глядя вслед скорой, я вместе с ними радовалась, что она нашлась. Раньше я никогда не чувствовала любви семей к потерявшимся детям. Это было так незнакомо и так… удивительно. Как будто я… купалась в этой любви.

— А выглядишь так, будто тебя подстрелили, а ты забыла, что надо упасть.

Сторм уткнулась носом в волосы у него на груди.

— Я и чувствовала себя так, будто меня подстрелили.

— Почему?

Она взглянула на Эйдена.

— Потому что до сегодняшнего дня я не знала, что такое любовь семьи. Не знала, чего лишилась.

— У тебя есть семья. Сестры.

— Наша любовь зародилась вместе с нами еще в утробе. Это даже не обсуждается. Может, я принимаю это как должное, но такой, по-моему, и должна быть сестринская любовь. Безусловной. Безоговорочной. До сих пор я и понятия не имела, насколько сильно она отличается от материнской или отцовской любви.

— Хотел бы и я это почувствовать, — пробормотал Эйден. Для него это было бы так же незнакомо, как и для нее.

Сторм погладила его по щеке.

— Это было самое прекрасное чувство на свете.

— Ты заслужила почувствовать это, потому что нашла девочку.

— Ничего такого я не делала, просто пользовалась тем, что мне дано. Дважды за эту поездку. — Сторм улыбнулась, и в ее сине-зеленые глаза снова вернулся свет. — Вот подожди, я расскажу сестрам, что умею находить потерявшихся детей. Они-то думали, я свихнулась, но, судя по всему, ошибались! Мне даже танцевать от счастья хочется. Хочешь потанцевать?

«Господи, она прекрасна. Великолепна».

— Тебе кот язык откусил? — спросила Сторм.

— Нет, он предпочел мои тапки.

— Что ж, мне жаль, что Колдун влюбился в твои тапочки.

— Между прочим, из дорогущей итальянской кожи, — проговорил Эйден. — Но ты можешь кое-что сделать, чтобы искупить его вину.

— И что же это? — спросила она, принимая самую что ни на есть кошачью позу. Однако в ее исполнении все выглядело более чем естественно.

Эйдену хотелось побольше узнать о ребяческой стороне характера этой соблазнительницы и о том, насколько разный, сногсшибательный и яростный — в самом священном смысле — бывает с ней секс. И при всем этом он должен был найти способ сделать так, чтобы они оба не совершили самую глупую в жизни ошибку.

И все же сейчас на первый план выходило то, что он хотел с ней сделать. И, видимо, он нашел волшебную кнопку, потому что Сторм заерзала, целуя его в шею, а ее рука заработала под полотенцем, рождая адский огонь в крови.

Возможно, если он постарается (а он явно делал успехи), она будет так возбуждена, что ничему не позволит остановить их. Тогда, может быть, он ей откроется, а она терпимо отнесется к этому. И наконец случится невероятный, пожирающий все на своем пути секс-пожар.

И все же был шанс, что она отвернется от него в отвращении. Если бы полотенце спало до того, как она полностью завелась, десант высадился бы быстрее ожидаемого, и в таком случае ему никогда не достичь пункта назначения.

Хотя Эйден понимал, что для него же лучше снять все маски, чем бежать от жизни.

Однако было кое-что, для чего уже не оставалось сил: он больше не мог выносить неизвестность.