Пока я ждала его, прошлась по квартире и удивилась количеству фотографий с семьей. Особенно много их было в кабинете — на столе три фоторамки, а на стене два больших снимка с отцом и с матерью каждый. Улыбнулась школьным медалям по олимпиадам, что были спрятаны за стекло и стояли на полках — не думала, что кто–то вообще хранит их.

Я не была уверена, понравится ли Роме, если я похозяйничаю на его кухне, поэтому привезла ужин с собой — теплую лазанью с соусом Бешамель и пармезаном; а на десерт приготовила тарталетки с маскарпоне и ягодами. Поставив все это на островок, я вернулась в гостиную. Разделась до нижнего белья и устроилась на диване, молясь, чтобы он не решил после работы куда–нибудь заскочить.

Услышала тяжелые шаги на площадке и вздрогнула, едва в замке заворочался ключ. Комната освещалась только светом фонаря, что стоял за окном, и моя кожа казалась особенно бледной в полумраке. Каждый сантиметр покрылся пупырышками, и я невольно задрожала, когда входная дверь открылась и прохладный воздух пробежался по телу.

Рома молча зашел в квартиру и застыл, заметив меня. Поняла это по тишине, которая воцарилась за спиной — именно так я и сидел. Не говоря ни слова, он вошел в гостиную и остановился за мной. Положил руку на спинку дивана, слегка коснувшись моего плеча пальцами, и медленно обошел его, плюхнувшись на сиденье и уставившись на меня с полу улыбкой.

— Привет, — прошептал он и я невольно усмехнулась — почему люди всегда шепчутся, когда находятся в темноте?

— Привет. Как прошел твой день? — спросила, изобразив невозмутимость — не совсем удачно, но все же.

Ромка простонал и запрокинул голову назад. Потер лицо ладонями и ослабил галстук. Я жадно следила за каждым его движением и, не удержавшись, облизнула губы, когда он стянул его через голову, бросая на подлокотник дивана. Прикрыл глаза на секунду, а потом посмотрел на меня:

— Устал, — искренне ответил, продолжая улыбаться — слабой, но теплой улыбкой, — Устал чертовски.

— Голоден? — прозвучало двусмысленно.

И он уловил это, просипев в ответ:

— Возможно.

Я смотрела на него, запоминая каждую деталь — небрежно расстегнутые верхние пуговицы рубашки, взъерошенные волосы и пульсирующая венка на шее — а потом не выдержала и встала.

Его взгляд пробежался по моим плечам и груди, которая была как на ладони — бюстгальтер больше показывал, чем скрывал. Спустился ниже и снова поднялся, сфокусировавшись на моем лице.

— Ты такая красивая, — восхищение в его взгляде заставило сердце болезненно сжаться.

Мне хотелось как–то расслабить его; отлечь, и я не придумала ничего лучше, кроме как опуститься на колени перед ним, и провести ладонями по его бедрам.

— Что ты собралась делать? — спросил с ухмылкой, которая тут же исчезла, когда я положила ладонь на его промежность.

Меня бросило в жар, едва я ощутила твердеющий под одеждой член. Инстинктивно облизнула губы, и Рома подался вперед.

— Катя, — прошептал, когда я потянула пуговицу и молнию на брюках, — Кать, остановись, — прикрыл глаза и судорожно вздохнул, едва мои пальчики оттянули резинку трусов и коснулись шелковистой плоти.

Я обхватила его рукой, провела вверх–вниз и задрожала от предвкушения и желания. Сжалась внутренне и подалась вперед, снова облизывая пересохшие губы, но Рома схватил меня за шею и резко поднял вверх, едва мой язык лизнул головку его члена.

— Нет, — прохрипел он, усаживая меня верхом, — Не хочу.

Он отодвинул трусики в сторону, провел ладонью по складкам и уткнулся носом мне в шею, ощутив скользкую влагу. Повел бедрами и толкнулся внутрь, от чего я застонала в его висок. Проник на всю длину и замер подо мной, крепко держа за бедра.

Поднял голову, потянул ленту в моих волосах, и бережно снял маску, положив ее на сиденье. Притянув к себе, провел пальцем по подбородку, а затем и языком по тому месту, где только что коснулся меня.

— Эти губы созданы для поцелуев, — прошептал прямо в мой рот, начиная медленно двигаться во мне, — И я не буду их трахать. Никогда. Только целовать.

Я выгнула спину, прижимаясь к нему еще сильнее. Вдохнула, ощутив его зубы на шее, а затем ниже и ниже. Рома провел языком по краю моего бюстгальтера, а потом взял сосок в рот прямо через кружевную ткань.

Этот резкий контраст — его теплое дыхание и жесткое царапающее кружево на сверхчувствительной коже; медленные, глубокие толчки; рука на моей попе и палец, кружащий вокруг сжимающихся мышц — все это казалось нереальным. Ощущения были слишком острыми и их было слишком много. Я не могла понять, от чего у меня кружится голова — от того, что мой лифчик промок насквозь, и я чувствую слюну, что стекает по животу; или от того, что делала его рука между моих ягодиц? Или это от того, что его член такой большой и горячий, движется внутри меня осторожно и неторопливо, и мне этого мало — я хочу сильнее и жестче?

— Еще, — прошептала я, не понимая, что имею ввиду — его рот, его руки, его член или все сразу.

Рома сжал мое бедро и толкнул меня на себя, задавая ритм. Я быстро уловила его и задвигалась — жадно, резко, порывисто, именно так, как мне нужно. Он продолжал покусывать мою грудь и начал тихо постанывать, когда я ускорилась. Держал меня до конца, не отпускал даже тогда, когда вцепилась его волосы и укусила в плечо сквозь ткань пиджака — сжимал в объятиях, гладил по волосам и бормотал на ухо.

«Вот так, хорошая моя»

«Не останавливайся, пока не кончишь»

«Трахни меня, Катя»

Его мягкий тембр, срывающийся на хрип, ласкал кожу, вместе с его руками. Заставлял подниматься выше и выше, до самых небес; а потом, когда я падала вниз, смягчал удар о землю.

«Б%#ть, ты такая горячая и тугая. Только не останавливайся…»

«Обожаю, как твоя киска сжимает мой член, когда ты кончаешь»

«Еще немного»

— Боже, да! — вскрикнула я.

«Да, да, да, да…» — эхом прозвучал его голос, перемешиваясь с моим, пока наши бедра терлись друг о друга; пока я кончала на нем, а он во мне, отчаянно сжимая меня в объятиях. Пытаясь отдышаться, я почувствовала запах его тела; аромат туалетной воды; запах спермы и секса.

— Господи Иисусе, — выдохнул Рома, запрокинув голову на спинку дивана и посмотрев на меня ленивым взглядом из–за прикрытых ресниц, — Кажется, я могу на тебе жениться, если ты пообещаешь делать такие сюрпризы почаще.

Я хрипло рассмеялась, а затем провела кончиками пальцев по его лицу и задержала дыхание, когда он перехватил их и прикусил зубами. В его глазах заплясали озорные огоньки, когда он еще раз оглядел меня в полумраке. Переместив ладони с моей спины ниже, он приподнял мои ягодицы, выскальзывая из меня, и поставил на ноги. Посмотрел на мои трусики, стянул их и поцеловал мое бедро, заставив мышцы живота сладко сжаться.

— Это, — дернув болтающиеся подвязки на поясе, он поднял взгляд и посмотрел на меня, — Я пока оставлю. А это, — поднявшись, он завел руку за мою спину и расстегнул лифчик быстрым движением. Потянув бретельки вниз по моим плечам, он облизнул губы и снова заглянул мне в глаза, — Это мне кажется лишним. И мне безумно нравится красный цвет, — прокомментировав цвет комплекта, он схватил меня за запястье и потянул в сторону.

— Куда ты меня тащишь? — пробормотала я.

— На кухню.

— Полуголой?

— Ага.

Я тряхнула головой и зажмурилась, когда он щелкнул выключателем. Пока я привыкала к яркому свету, Ромка открыл коробки, которые я принесла, и довольно промурлыкал. К тому моменту, когда я смогла посмотреть на него, он уже жевал одну тарталетку.

— На стол, — качнув головой в сторону кухонного островка, он медленно расстегнул рубашку, снял ее, и достал из коробки еще одно пирожное.

Тихо хмыкнув, я подошла к столешнице и подтянувшись на руках, уселась на нее голой попой. В голове мелькнула мысль об антисанитарии, но она быстро испарилась, когда Рома, держа в одной руке пирожное, другой раздвинул мои ноги и встал межу ними.