Мы приземляемся примерно через два часа и едем в Смитсоновский институт, украшенный ярко-красными полосами между каменными колоннами и широкими прожекторами вдоль красной ковровой дорожки.

Когда мы подъезжаем, я вижу знакомую вспышку камер.

- Спереди или сзади? - спрашиваю я Оливию в лимузине, поворачиваясь к ней лицом.

Она смотрит на меня с намеком на сухую улыбку.

- Тебе не кажется, что еще слишком рано пристраиваться сзади?

Я ухмыляюсь.

- Для этого никогда не рано.

Она хихикает. Но потом я становлюсь серьезным. Потому что знаю, как сильно я собираюсь перевернуть ее жизнь с ног на голову... а потом, менее чем через четыре месяца, я уйду. Оливия пока этого не понимает, не совсем.

- Если мы войдем в парадную дверь, они сфотографируют тебя, узнают твое имя, и мир сойдет с ума - но это будет нашим решением. Если воспользуемся задней дверью, можем выиграть немного больше времени, но не будем знать, когда, где и как произойдет разоблачение. Это просто случится. - Провожу рукой по ее колену.      - Все зависит от тебя, любимая.

Она наклоняет голову, глядя в окно, наблюдая за толпой фотографов, и кажется более любопытной, чем во всем остальном.

- А что мы скажем?

- Ничего. Мы им ничего не говорим. Они пишут, что хотят, и фотографируют в любое время, но мы никогда ничего не подтверждаем и не отрицаем. И дворец не комментирует личную жизнь королевской семьи.

Она медленно кивает.

- Это как, когда поженились Бейонсе и Джей Зи. Это было во всех газетах: доставка цветов, сплетни от поставщиков провизии - все знали, но пока они фактически не подтвердили это, никто на самом деле об этом не знал. Всегда существовала кроха возможного сомнения.

Я улыбаюсь.

- Именно.

Через несколько мгновений Оливия делает глубокий вдох.      И протягивает мне руку.

- Сожалею, что разочаровала вас, Ваше Высочество, но сегодня вечером не будет никаких действий через черный ход - только через парадную дверь.

Я беру ее за руку и целую - нежно и быстро.

- Тогда пошли.

Оливия держится хорошо. Она машет им рукой, улыбается и игнорирует вопросы, которые сыплются на нас как рис на свадьбе. Она беспокоится, что на каждой фотографии у нее будет «рыбье лицо» - не совсем уверен, что это такое, но звучит не очень хорошо. И перед ее глазами еще долго остаются пятна - я говорю ей в следующий раз смотреть вниз, под вспышки, а не на них, - но в остальном она проходит свой первый опыт общения с американской прессой невредимой.

В бальном зале, с бокалом вина в руке и ладонью на пояснице Оливии, нас встречают хозяева, Брент и Кеннеди Мейсон.

Мейсон на несколько лет старше меня, но в нем чувствуется какой-то налет юности. Он не похож на человека, который воспринимает себя - или что-то еще - слишком серьезно.

Они кланяются – подвиг для Кеннеди Мейсон с ее большим, круглым, сильно беременным животиком. Затем мы пожимаем друг другу руки, и я представляю Оливию.

- Для нас большая честь видеть вас здесь, принц Николас, - говорит Мейсон.

Он имеет в виду деньги - для него большая честь видеть здесь мои деньги, потому что это то, о чем на самом деле идет речь. Хотя мне нравится Фонд Мейсона; их накладные расходы низки, и они поддерживают программы, которые на самом деле помогают реальным людям.

- Но мы будем скучать по вашей бабушке, - замечает Кеннеди. - В прошлом году она была душой вечеринки.

- Она довольно хорошо справляется будучи центром внимания, - отвечаю я. - Я передам ей ваши наилучшие пожелания.

Мы вчетвером легко беседуем, пока Кеннеди не кладет руку себе на живот, прикрытый ярко-синим шелковым платьем.

- На каком вы сроке? - спрашивает Оливия.

- Не на таком большом, как думаете, - сокрушается Кеннеди. - В этот раз у нас близнецы.

- Потрясающе, - легко говорит Оливия. - Поздравляю.

- Спасибо. Наша дочь, Вивиан, в восторге. И я тоже - когда не слишком устаю, чтобы что-то чувствовать.

Мейсон пожимает плечами.

- Вот на какой риск ты пошла, выйдя замуж за мужчину со сверхсильной спермой.

Кеннеди закрывает глаза.

- О Боже, Брент, перестань! Ты говоришь с принцем! - Она поворачивается к нам. - С тех пор как мы узнали о близнецах, он только об этом и говорит - о своей супергеройской сперме.

Мейсон пожимает плечами.

- Это тот случай, когда я считаю, что если у вас это есть, выставляйте это напоказ. - Он кивает мне. - Он все понял.

И мы смеемся. После того, как Мейсоны двинулись дальше, чтобы поприветствовать остальных гостей, я приглашаю Оливию на танец - потому что мне нужен предлог, чтобы обнять ее, наклониться ближе и ощутить аромат ее сладкой кожи.

- Я понятия не имею, как танцевать. - Она смотрит на большой оркестр и шумный танцпол.       - Только не так.

Я беру ее за руку.

- Я знаю. И отлично веду. Просто держись крепче, и позволь мне вести тебя туда, куда нужно.

Как и в случае с вертолетом, она сначала колеблется, но ее авантюрная натура побеждает.

- Хо-хорошо... но не говори, что я тебя не предупреждала.

За ужином я выпиваю несколько напитков, поэтому мы решаем вернуться на Манхэттен на лимузине. Оливия засыпает у меня на плече, прежде чем мы преодолеваем половину пути. К тому времени, как мы прибываем в город, уже так поздно - или рано, в зависимости от мнения, - что отправляться в номер нет смысла, поэтому я велю Логану ехать прямо к квартире Оливии.

Хорошо, что по дороге домой она поспала - не думаю, что сегодня она снова заснет. Потому что за дверью кафе ждут более ста человек.

Меня - а теперь и ее.

Судя по камерам, фотографиям и плакатам, это смесь поклонников, искателей автографов и фотографов. Можно с уверенностью сказать, что личность Оливии - и адрес, и род занятий - определенно раскрыты.

- Срань господня.

Она моргает, глядя в окно машины на толпу.

- Добро пожаловать в мой мир. - Я подмигиваю.

- Эй, Ло, когда прибудут эти дополнительные люди? - спрашивает Джеймс с переднего пассажирского сиденья.

- Завтра, - отвечает Логан.

- Это хорошо, парни, - говорит Томми. - Потому что, как говорят американцы, нам понадобится лодка побольше.