31

Наваждение глобализма

должна быть грандиозной, поражена вирусами доброволь ного мазохизма, малодушия, отказа от сверхзадачи По сути дела, единственный проект глобализации, достойный упоминания, был предложен Николаем Федоровым, полагавшим что небратское состояние способно прекратиться лишь в том случае, если общее дело, которое будет предложено всему человечеству, окажется того достойно Но тогда это общее дело должно быть ни чем не меньшим, как прекращением смерти всех живущих и восстановлением жизни всех умерших Минимализм воображения демобилизует волю, что с неизбежностью ведет утопию к профанации Результат у нас перед глазами Речь идет о каком-то коллективном наваждении или коллективной галлюцинации, связанной с тем, что принцип реальности оказался вдруг не столь насущным, не столь требующим внимания к себе, и стало возможным вновь скатиться к расфокусированию, к некоему вселенскому благодушному мечтанию, пророком которого мог бы считаться тот же Манилов или пресловутый кот Леопольд, призывавший всех жить дружно

Скажем, принято полагать, что существует некая

транснациональная всемирная экономика, которая больше

не опирается на изначальные показатели производитель

ности труда и не апеллирует к готовности рискнуть своим

состоянием, благодаря которым современная цивилизация,

собственно говоря, и возникла Вдруг оказалось, что несо

измеримо более важное значение имеют курсы нацио

нальных валют и всевозможные биржевые индексы Все

новая и новая степень виртуальности замещает реальные

отношения производителей продукта, и дистрибуция вещей

уперлась в какой-то странный экран, где фигурируют дав

ным-давно отвлеченные от реальной жизни показатели —

показатели чистого виртуального производства, не имеющие никакого отношения к экономике.

Беседа 2

32

Это можно сравнить с довольно простой вещью. Представим, к примеру, что врачи изобрели какой-нибудь датчик наподобие часов, который показывал бы интегральное самочувствие каждого человека. После этого они ориентировались бы только на показания этого датчика, отраженные на дисплеях. Они бы забыли, что значит выслушивать пациента, как делать операции и разные процедуры. Авторегуляция могла бы осуществляться через датчик — более того, появилась бы возможность говорить о совокупном здоровье Великобритании или ЕЭС. Так могла бы выглядеть глобальная медицина по аналогии с современной экономикой. И вдруг выяснилось бы в какой-то момент, что приборчик подвержен случайным колебаниям и не реагирует на запросы. Вот тогда бы медики спохватились, но было бы уже поздно, потому что уже нет хирургов, нет терапевтов, а есть только компьютерные специалисты, считывающие показания датчика. Некоторый обморок медицины был бы сопоставим с тем, что произошло с экономикой. Экономика настолько нарастила свои виртуальные измерения, что давным-давно забыла самое главное — готовность рискнуть своими деньгами, готовность создать рабочие места и т. д. Последний экономический кризис это нам подтвердил, хотя и недостаточно четко и очевидно. Потребовалось более сильное столкновение с реальностью для того, чтобы морок и наваждение наконец развеялись и чтобы стало ясно, что ни на чем не основанные сверхсовременные производства где-нибудь в Малайзии, на Тайване или в Индонезии есть просто чистая фикция, бред воспаленного воображения. Первый звоночек не услышали, наконец-то услышали второй звоночек. Обнаружилось, что так называемая всемирная транснациональная экономика в значительной степени состоит из воображаемых структур — из расфокусированного, склонного к бреду воображения, которое слишком далеко ответвилось от реальных событий.

33

Наваждение глобализма

То же самое произошло в одной из последних ситуаций переоценки компьютерных технологий, которые в течение десяти лет непрерывно возрастали в цене и отражались в так называемом индексе Насдак. Все думали, что Интернет — это решение многих проблем, как коммерческих, так и коммуникационных, что в конечном счете все можно будет делать по Интернету. Наконец-то мы поняли, что не все, что Интернет представляет собой в известной мере огромную помойную яму. Предпоследнее падение котировок высоких информационных технологий также нам показало, что наваждение пора стряхнуть. Но окончательным способом стряхнуть наваждение стали события 11 сентября. Выяснилось, что проекту слишком дешевой глобализации, не опирающемуся ни на что, кроме разгоряченного воображения, в конечном счете ничего не оставалось, как рано или поздно столкнуться с принципом реальности.

Обращаясь к простой аналогии, можно представить, что вот мы идем по улице, о чем-то мечтаем, пребываем в своем мире, ничего не видим вокруг, и вдруг нас окликают по имени или мы больно стукаемся о столб. Нас окликнули по имени и довольно больно стукнули. После этого срабатывает команда «стряхнуть наваждение», сбросить мнимые формы единства, которые представлялись многим интеллектуалам чуть ли не действительным восхождением к единству всего человечества. Оказалось, что единство таким образом недостижимо. Лопнул виртуальный пузырь воображаемой экономики, лопнул и виртуальный пузырь воображаемой коммуникации, которая тоже была коммуникацией не по существу, а лишь перечислением самых бессодержательных общих мест.

В результате то, что со времен теоретиков постиндустриального общества Белла и Гилберта принято было понимать под глобализацией, представляет собой не что иное, как универсальный нигилизм, о котором в свое время очень

34

Беседа 2

точно говорил Ницше. Когда нигилистами называли, скажем, русских революционеров-демократов, представителей «Народной воли» или «Земли и воли», это была крайне неточная формулировка — самая первая, приблизительная ава-тара нигилизма. Потому что там еще предусматривалась некоторая полнота бытия, готовность безоглядно рискнуть своей жизнью. Настоящие нигилисты появились позднее, когда стала возникать формация цинического разума. Настоящие нигилисты — это и есть современные экологисты, представители якобы обобщающих движений, которые фактически выступают апостолами гегелевского Aufhebung — слишком поспешного разрешения противоречий, а стало быть, абсолютно недействительного, чисто воображаемого проекта. Эту фикцию так хотелось выдать за реальность и, казалось бы, уже почти все получилось.

Мир открыт, границы прозрачны, люди могут понять друг друга, со всеми можно договориться, всех можно простить, но рано или поздно этот мыльный пузырь должен был лопнуть. И он сейчас лопнул. Мы стали сознавать, что проект глобализации оказался перечеркнутым. Он выявил, как ни странно, все те же изначальные основы человеческого бытия, не изменившиеся с тех времен, когда о них задумывались Аристотель, Гегель или Ницше. Это понимание того, что есть вещи поважнее, чем парниковый эффект и самочувствие овечки Долли, они были всегда и они никуда не денутся. Они все более настойчиво взывают к себе, не будучи так долго предъявляемыми к проживанию. Современная формация плюшевой эпохи, отказавшейся от готовности рисковать жизнью, потерпела тотальный крах. Я-то вообще подозреваю, что со временем исследователи этой глубоко фальшивой инфантильной эпохи выявят ее основные параметры, ее наивные надежды, бессильные заклинания и даже ее мифологию, — мифологию, которая явилась полной противоположностью героической мифо-