Куда идешь?

— Да вот, — говорит, — шел большой дорогой

и свернул тропой и думал, что выведет она

меня на большую дорогу, да во г и запутал.

— Да и я-то,— говорит,— также,— отвечает

старик. — Пойдем, — говорит, — вместе.

Прошли они несколько мест и остановились

на ночлег.

— Надо, говорит, что-нибудь закусить.

Старичок развязывает свою сумку, вынимает

просвиру. Священник и говорит;

— Дедушка, залезь на эту елку и погляди,

не увидишь ли где-нибудь свету. И нет ли где-

нибудь близко жилья. Лучше бы в жилье ночевать.

Старичок сразу же полез на елку. Покуда он

лазил, поп съел у него просвирку. А старичок

свету никакого не мог увидеть. Слезает с елки

и видит, у него просвирка съедена. Спрашивает

у священника:

— Батюшка, кто же, — говорит, — мою просвирку

съел?

— Я, — говорит, — не знаю кто.

— Да врешь ты, — говорит, — ты один и был.

Ты должен был видеть или ты съел.

— Право, — говорит, — не ел и не видел, кто

и съел.

Ночевали они ночь, утром встали, отправились

лесом и вышли они к озеру.

Старичок и говорит:

— Поедем, прямо, — говорит, — озером.

А поп говорит:

— Нет, озером итти, потонем.

— Иди, — говорит, — за мной, так не потонешь.

Пошли они озером, как сухим путем. Доходят

они до второго берега. Старичок выскочил

на берег. Поп ухнул в воду.

— Дедушка, — говорит, вынь — меня из воды.

Я, — говорит, — тону.

— Выну, — говорит,— из воды, когда скапаешь,

кто просвирку съел.

— Я не знаю, — говорит, — и не видел, кто

просвирку съел.

Старик вынул его из воды, и пошли они своим

путем. Дошли они до города. Старичок и говори;

— Мы с тобой займемся лекарством. Здесь

у знаменитого купца есть дочь, мы ее и вылечим.

И он нам за нее дорого даст.

Зашли они к купцу, зашли они на кухню,

и назвались они лекарями. И купец расположился

им отдать дочку. Они заставили топить

баню и снести туда два ушата воды: один ушат

нагреть теплой водой, другой оставить холодной.

И снесли эту дочку в баню. И выслали

они обратно прислугу. Заперли баню. И взял

старичок, вынул ножик, изрубил дочку на куски

и склал в теплый ушат в воду. Вынимает куски

из теплого ушата и прополаскивает в холодной

воде и прикладывает кусок к куску. И сложил

всю девицу и спрыснул холодной водой. И девица

сделалась живой. Не зазнала в себе никакой

боли. Приходит к отцу и отец спрашивает

ее:

— Здорова ли ты?

— Она ему отвечает:

— Здорова.

— Как лечили тебя?

— А я ничего не помню.

И купец дал им, на волю предоставил денег

взять, сколько им надо.

Священник набрал денег много. А старичок

Этот поменьше. Вышли они из города. Священник

и говорит:

— Дедушка, станем мы ходить и будем лекарями.

Деньги мы большие наживем.

— Нет, — говорит, — я не пойду. Иди ты один

как тебе надо. Есть в таком-то городе, я тебе

скажу, у графа неможет дочка, и ее никакие

доктора вылечить не берутся. Тебе громадную

сумму он даст. Ведь ты видел, как я делал, так

и делай, тогда и вылечишь.

Поп сказал ему:

— Я видел.

— Ну, и пойди.

Отправился священник в этот же город. Приходит

к графу, доложил, что пришел лекарь.

Граф позвал его к себе, и он взялся вылечить

его дочь. Приказал затопить баню и принести

два ушата воды: один ушат нагреть теплой

водой, а другой оставить холодной. Свели эту

дочку, и он велел прислугам выйти из бани.

Запер баню. И начал ее рубить на куски. Изрубив

на куски склал в теплый ушат. Начал

вынимать эти куски. И разопревшая говядина

не держится у него в руках. И он испугался.

— Что я наделал теперь! Будет мне казнь!

Ту же минуту колонулось у дверей, и он

спросил:

— Кто тут есть?

Он ответил:

— Я, — говорит, — отпирай!

Он пропустил его, и пришел к нему товарищ.

— Что ты, — говорит, — наделал?

— Я все так делал, как ты делал, а у меня

ничего не выходит.

И принялся старичок, зачал прополаскивать

куски и прикладывать один к одному. И сложил

все в одно место. Спрыскал холодной водой,

и сделалась она живая. И не чувствовала в себе

боли и оправилась к отцу. Отец спрашивает

у нее:

— Здорова ли есть?

— Здорова.

И он у нее спрашивает:

— Как тебя лечили?

— Я не помню — говорит, — как меня лечили,

а только не чувствую в себе никакой боли.

Граф за свою дочь привел их к деньгам, серебру

и золоту. Дал им такую волю и денег

брать, сколько хотят. Старичок говорит священнику:

— Батюшка,—говорит,—бери больше; мне,—

говорит, — меньше надо.

Священник наклал кошельки и карманы,

и сумку золота. И отправились они из города.

Старичок и говорит:

— Батюшка! Мы с тобой вместе-то деньги

добывали, давай, разделим мы их!

Поп и говорит:

— А что ты мало брал-το? Тебе бы надо

больше брать!

— Да давай-ко уж разделим.

Вывалили деньги оба в одну кучу, и потом

старичок начал деньги эти раскладывать натри

кучи. Поп у него и спрашивает:

— Кому же ты третью кучу кладешь? Нас, —

говорит, — только с тобой двое.

— А эта третья куча тому, кто у нас про

свирку съел.

— А я, — говорит, — просвирку съел!

— Да, как ты? Ты, помнишь, — говорит, -—

отпирался, что не я.

— Нет я, — говорит. — Право, ей богу, я! Ты,

когда лазил на елку, я тогда просвирку и

съел.

— Ну, когда ты всю просвирку съел, пускай

Все деньги тебе.

Скдал поп деньги и пошел домой. И доходит

он до своего дома, и тропинка была прямо ему

к дому. И надо было лезть через перелаз. Сумка

вылетела у него из-за спины и упала за огород.

И он остался по сторону огорода, а сумка

упала по другую сторону. И тут его задавило.

ЗАВИСТЛИВЫЙ ПОП И

НИКОЛАЙ-ЧУДОТВОРЕЦ

Жил был поп. У попа были жена да дочь.

Нанял он рабочего. Этот рабочий с поповой

дочкой и сжились. Девушка работника сметанкой

подкармливает. Попадья дозналась, а куда девается

— не знает. Попу и говорит:

— Что же, батюшка, нам нечем вымазаться,

сметана теряется.

— Попадья, накопи ведерко, я в церковь снесу,

Миколе на сохраненье положу. Вот там никто

не съест!

Накопила попадья ведерко, поп снес в церковь,

поставил перед иконой Миколы Святителя.

Этот работник и говорит:

— Ах, любушка, как же ты не стала кормить