Глава двадцать четвертая

Женька вспомнил удивленные глаза Саввы той ночью, когда Лис говорил ему, что Пилявин убежал. Савва, конечно, знал, что он не промахнулся. Савва знал, что делает Никита за сараем…

— Женя, а кто слова ей придумал?

Зырянов непонимающе взглянул на Павла Павловича, разливающего по стопкам водку. Женщины и Олежка улеглись уже спать, при них прощальный ужин проходил благочестиво и пристойно, коллективно выпили по стопке, и хозяин теперь наверстывал упущенное. Женька пил без всякого желания, градусы не брали его, мысли все время вращались вокруг увиденного в лесу, у фермы.

— Какие слова?

— Ну, эти, походной песни: «В пещере каменной нашли бутылку водки…». Хо — рошая песня! Ну-ка, давай на два голоса…

— Мы Олежку разбудим.

— А, да-да. Вот выпьем, выйдем на улицу — там споем. Так не знаешь, кто ее сочинил? Пушкин или Маяковский?

— Да нет, не они — это точно.

— Значит, народная. Мне теперь кажется, я ее сто лет знал.

— Так мелодия же известная. Бородин, «Князь Игорь». В училище ее все время сержант Боря Булгаков пел. Сейчас он в налоговой полиции служит.

— Не знаю такого, — покачал головой Павел Павлович. — Ни Бородина, ни Булгакова. Но за душу песня берет. Сюда, что интересно, даже свои слова вставлять можно… Ты чего-то пьешь плохо. Расстроился, что у Кати не так приняли, да? Так я ж предупреждал…

И Лис предупреждал: «В милицию не суйся». Лис, наверное, не исключал варианта, что Женька увидит спрятанный труп. «Не суйся…».

Надо ехать в Москву, обо всем рассказать Макарову, потом поговорить откровенно с Лисом, послезавтра у фонтана возле памятника Пушкину… А в Москве он будет завтра к вечеру. И все, хватит балдеть. Надо заняться протезом, устроиться на службу, если условия там приемлемы. Хотя, ему ли эти условия ставить…

Да и, конечно же, обязательно надо разобраться с Сокольцовым. Если парень действительно живой, постараться вытащить его из ада…

Но Крашенинников убит, Пилявин убит и непонятно пока, как без них выйти на того, кто сидел в машине у дома неудачливого коммерсанта. А может, кто-то из этих двоих как раз и сидел, тогда вообще ниточка обрывается. Жаль, так и не успел он поговорить с Пилявиным на эту тему.

— Женя, ты вот завтра уедешь… Ты приезжай к нам опять, ладно? Дела свои сделаешь — и приезжай. Да еще с Олегом Ивановичем. Мы тут все разместимся, а лето настанет, так в саду прямо кровать поставим, под яблонями…

Черт, неужто нельзя было раньше догадаться: ведь в ту машину садилась Анастасия Тихонина, жена Крашенинникова. Уж она-то наверняка знает, кто был за рулем «Москвича»! По приезде в Москву надо сразу же повидаться с ней, если только Макаров этого уже не сделал.

Водка не лезла в глотку, и Зырянов отставил в сторону недопитую стопку:

— Все, Павел Павлович, с меня хватит. Пора ложиться спать.

— Давай только малость на улицу выйдем, перекурим. Я все ж хочу песню с тобой попробовать.

К столу подошла Леся:

— Папа, ложись, дай человеку отдохнуть.

— Дак, а я что… Только покурим.

— Ложись. Мне надо с Женей поговорить, понимаешь? Он ведь завтра к Олегу Ивановичу уезжает.

Павел Павлович без дальнейших слов потопал за печь, к своей кровати, а Леся присела на его стул, отодвинула подальше от себя бутылку.

— Женя, все как-то не хватало времени поговорить нам… Скажи, как Макаров там поживает?

— Неважно, — сказал Женька. — Без тебя — неважно. Он очень хочет, чтоб ты приехала к нему.

Леся покачала головой:

— И хочется, и боязно. Не перестроюсь никак. Он для меня все еще командир, понимаешь? Вот и комплексую. Иногда кажется, что он меня не помнит, не любит, а звонит и приезжает из чувства долга, поскольку тут его сын. Мне на работе говорят: дура, не упускай шанс, а я и не знаю, есть он у меня вообще, этот шанс.

— Ты напрасно так думаешь, Леся. У Макарова вы одни на всем свете остались. Он только о вас и говорит.

— Ты так думаешь? Он видел нашу деревенскую убогость, грязь, и отец, как назло, выпивать начал… Ну зачем, по большому счету, мы ему нужны? Неужели он москвичку там не найдет?

— А он тебе нужен? — спросил Зырянов. — Ты сама как к нему относишься?

— Хороший вопрос… Я, Женя, знаешь, сколько всего за эти годы натерпелась? А теперь — вроде как в сказке: пошла в зимний лес, а там зеленый луг с цветами. С одной стороны — петь хочется, а с другой — страшно. Знаю ведь уже, что цветы среди снега только в сказке. Если я в их реальность поверю, а они возьмут и пропадут, не выдержу ведь… Нет, выдержу, мы, бабы, народ сильный, но как же, Женя, разочаровываться не хочется!

— Ты в Макарове никогда не разочаруешься, это я точно тебе говорю.

— Мы с ним ни разу и не поговорили-то по-человечески. А я хочу этого. Он мне даже ночами снится, как девочке.

Леся сказала это и смутилась, видно, слова вырвались против ее желания. Потянулась за сигаретами.

Они вышли на крыльцо. С неба сыпал тихий печальный снег. Далеко-далеко чуть слышно пронеслась электричка.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: