— Отплывайте побыстрее, о’кей? Если, конечно, не хотите получить случайный удар якорем по голове.

— Я ухожу. Спасибо.

— За что? — спросил Хард.

Барни улыбнулся, не ответив. Хард казался задумчивым. Барни отплыл, хотя ему совсем не хотелось поворачиваться спиной к такому человеку, как Хард. Но ничего не случилось.

Десять минут спустя он уже сидел в своей машине на Уотер-стрит, в двадцати ярдах от изгороди частного причала, и ждал. Улица была узкой, по одну ее сторону тянулась набережная, а с другой располагались магазины с фурнитурой для рыболовных судов и барами. Один из баров находился напротив причала, за которым наблюдал Барни.

Через час ворота открылись и вышли два человека. Хард и бородач, тот, который ударил Барни. Они прошли мимо машины Барни, не заметив его, и направились к Морской конторе. Барни не шевельнулся и стал ожидать остальной экипаж.

Наступила ночь, когда «Лаки» была полностью разгружена. Ворота широко распахнулись, чтобы пропустить дюжину типов, которые разошлись по улицам. Четверо из них направились в бар.

Барни оставался на своем посту.

Неоновая надпись зажглась над входом в бар, и там начала греметь музыка. Один из рыбаков вышел оттуда через десять минут. Улица была совершенно темна, горел только один фонарь вдалеке и прожектор над воротами. Этого освещения оказалось Барни достаточно, чтобы узнать двух рыбаков, покинувших бар в шесть часов.

Значит, один остался внутри, наедине с бутылкой, Барни вылез из машины и вошел в заведение.

Вначале он никого не увидел, кроме бармена, читавшего газету. Музыкальный автомат не переставал греметь. Вокруг стойки стояли столики красного дерева с маленькими лампами под оранжевыми абажурами, бросавшими приглушенный свет. Барни прошел вперед и обнаружил парня, которого искал, затерянного в полумраке.

— У него неприятности,— пояснил бармен, следя за Барни.— Это всегда с ним случается, когда он возвращается с моря. Как только он покончит с бутылкой, я займусь им. Он живет наверху.

Барни посмотрел на моряка, навалившегося на стол, на котором стояла наполовину опустошенная бутылка. Его загорелое, обветренное лицо выражало сильное горе.

— Как его зовут?

— Сол Алварец. Он был владельцем «Лаки», судна, которое недавно причалило. Вы что-нибудь выпьете, мистер?

— Пиво.

Бармен отошел.

Барни сел на скамейку напротив рыбака. Алварец поднял глаза, лишенные всякого выражения.

— Хотите чокнуться со мной?

— Я — Барни Хэммонд. Мое имя вам что-нибудь говорит?

— Как?

— Барни Хэммонд.

— Боксер?

— Да. Я вернулся сюда.

— Уходите! Уходите поскорей!

Бармен принес кружку пива. Барни стал медленно пить.

— Почему я должен уйти?

— Я не должен с вами разговаривать.

— Кто вам это сказал?

— Никто.

Алварец наполнил виски свой стакан.

— Это Хард?

— Теперь это мой наниматель.

— Он украл у вас ваше судно, так?

— Нет. Да.— Он вздохнул.— Я не знаю.

— Теперь «Лаки» принадлежит ему, не так ли?

— Ба! Другие также потеряли свои суда. Может быть, это просто неудача.

— Вы прекрасно знаете, что нет.

— Теперь ничего нельзя поделать.

— Вы можете довериться мне, Алварец.

— Нет.

— Вы боитесь?

Алварец поднял на Барни свои черные глаза, потом снопа опустил их.

— Да, я очень боюсь.

— Харда?

— Да.

— Он всем приказал молчать?

— Мне нечего сказать. Уходите!

— Не раньше, чем вы ответите на мои вопросы.

— Вы навлечете на меня неприятности.

Алварец поднял свой стакан. Барни рукой перехватил его. Рыбак сначала сопротивлялся, потом выпустил стакан, и Барни поставил его на край стола.

— Легко наброситься на бутылку,— сказал он,—но совсем другое дело, когда нужно наброситься на такого негодяя, как Хард.

— Я не могу бороться. Я пропал.

— Вы можете сказать мне, что произошло на «Лаки» во время этого плавания?

— Ничего не произошло.

— Вы повредили шхуну моего брата,—настаивал Барни.

— Нет!

— И кто-то выстрелил в Педро де Фалгия.

— Нет! Отдайте мне мой стакан!

— Сначала ответьте.

— Вы ненормальный. Ничего не произошло.

—Вы. лжете. Ответьте мне.

— У нас было столкновение с «Дельфином». Вот и все.

— После того, как вы разорвали сеть у «Мери Хэммонд»?

— Нет. Ничего подобного.

— Я полагал, что Педро и вы были друзьями?

— Да. Старыми друзьями. Верните мне мой стакан.

— У вас нет желания отомстить за своего старого друга?

— Это не мое дело. Это дело полиции.

Дрожащая рука рыбака протянулась за стаканом.

Барни, откинувшись назад, задумчиво смотрел на него. Алварец жадно глотал алкоголь, как будто это была вода. Музыкальный автомат замолк, и Барни подошел и опустил две монетки в щель. Музыка мешала бармену слышать их разговор.

Когда он вернулся на свое место, бутылка была пуста, У Алвареца были безумные глаза.

— Я рассчитываю на вас, на вашу помощь, Алварец. Из всех парней с «Лаки» у вас больше всего оснований ненавидеть Харда, Я предлагаю вам отплатить ему той же монетой. Скажите мне правду о том, что случилось во время вашего последнего плавания.

Его убедительный тон не произвел никакого впечатления на рыбака. Казалось, Алварец даже не видел его. Барни не следовало давать ему возможность допить бутылку. Он огорченно вздохнул. Алварец неожиданно начал что-то бормотать себе под нос. Слова, вначале невнятные, потом стали яснее.

— ...лишено всякого смысла.., мог отрегулировать это в Остер-порте... Никому не хотел причинить вреда... хотел только свое судно...

— Остер-порт,— повторил Барни.— Разве «Лаки» приставала в Остер-порте?

Алварец поднял испуганное лицо. Его глаза смотрели куда-то за Барни и расширялись от страха, пока он, издав легкий стон, пытался встать. Но ноги его подкосились, и он упал на пол.

Барни вскочил и повернулся. Он очутился нос к носу с Петерсоном. Толстое лицо полицейского было напряженным и жестким. Из угла его рта торчала сигара. Он медленно вынул ее и опустил глаза на Алвареца, который старался уползти к двери бара.

— Ты начинаешь меня серьезно беспокоить, Барни.

— Да? Тогда спросите у Алвареца, зачем «Лаки» останавливалась в Остер-порте.

— Я ничего у него не буду спрашивать сегодня вечером. Мне не о чем с ним говорить. И тебе тоже.

— Нужно, чтобы кто-то задавал вопросы, раз вы себя этим не утруждаете,— сухо возразил Барни.

— Уходи отсюда, да поскорей.

Барии изучающе посмотрел на толстого Петерсона. На какое-то мгновение у него создалось впечатление, что полицейский пытается дать ему доброжелательный совет. Потом он сказал себе, что ошибается и что флик — его недруг. Это был человек Дюрана.

Алварец тем временем достиг двери, и ему удалось уцепиться за ручку. Он попытался встать, но ноги его не слушались, и он растянулся на полу, ругаясь по-португальски. Потом он закрыл глаза и заснул, прижавшись к двери.

— Итак? — спросил Петерсон,

— Я еще вернусь.

Барни подошел к стойке и заплатил за пиво. Подойдя ко входной двери, он оглянулся и увидел, что Петерсон поднимает Алвареца.

Потом он вышел из бара.

Барни доехал до Ориент-стрит и остановил машину на аллее, засыпанной опавшими листьями. Дом был освещен. Он прошел по лужайке, погладил голову бронзового оленя, украшавшего вход, и вошел в дом.

На первом этаже звучала музыка, она наполняла просторный холл, на стенах которого висели портреты предков семьи Хэммондов. Барни удивленно нахмурил брови: обычно в старом здании царила тишина. Он вошел в дверь налево и оказался в библиотеке. Там сидел Генри, одетый в серый пуловер, старые брюки и сандалии. Его светлые волосы были в беспорядке, а глаза на напряженном, жестком лице сердито блестели.

— Наконец-то ты явился! — дрожащим голосом бросил он,—Я жду тебя. Ты должен вышвырнуть их за дверь.