Об эту же пору — по версии Г. Аллена — случилась и ссора с опекуном, после чего поэт покинул Ричмонд и (в апреле) возвратился в Балтимор к миссис Клемм[95].

Как ни прискорбно писать об этом, но упомянутая ссора — целиком на совести юного поэта. И причиной стали не мифические ухаживания опекуна, а неосторожные (и оскорбительные) слова По в адрес мистера Аллана в одном из писем, содержание которого стало известно последнему.

Дело вот в чем. Зимой 1829/30 года, видимо, устав ожидать, когда Эдгар По заплатит обещанные (и обеспеченные векселем) 50 долларов, ему написал сержант Грейвз — тот самый, что заменил «Эдгара А. Перри» на посту главного сержанта Первого артиллерийского полка.

Как, вероятно, помнит читатель, По несколько раз честно пытался скопить деньги и рассчитаться с сержантом. Но ему постоянно что-то мешало: то деньги шли на самое насущное (и очень часто их на это «насущное» не хватало), то их попросту крали, то нужно было заплатить издателям. Опекун же денег не давал, не веря в реальность существующего долга. Так, по сути невольно, Э. По все откладывал и откладывал «расплату». Сержант, понятное дело, терял терпение и вот, раздобыв где-то ричмондский адрес По, написал ему. Поэт ответил и вновь подтвердил, что о долге помнит, обязательно заплатит, но сейчас денег у него нет, однако постарается в очередной раз обратиться к опекуну. Видимо, это намерение было искренним, и, вероятно, он даже верил в успех разговора, поскольку отношения с отчимом были неплохими. Вероятно, разговор состоялся, но, судя по всему, результат снова был отрицательным. Во всяком случае, в письме от 3 мая 1830 года По сообщил Грейвзу, что «уже десять раз пытался получить… деньги у мистера Аллана, но тот, так или иначе, увиливает» и вообще «редко бывает трезв». Вот эта последняя ремарка и оказалась роковой. Конечно, По писал солдату-сослуживцу, потому писал нарочито грубовато и, конечно, не думал, что его слова прочтет кто-то другой. Но вышло иначе. Сержант, видимо, отчаявшись получить свои деньги, написал напрямую мистеру Аллану, требуя заплатить долг и… присовокупил злополучное письмо По к собственноручному посланию.

21 мая 1830 года послание достигло опекуна. Объяснение последовало незамедлительно. Свидетелей разговора не было. Но, зная вспыльчивый характер негоцианта и — не менее несдержанный — его собеседника, о накале эмоций нетрудно догадаться. Понятны и последствия: едва ли не на следующий день Эдгар По покинул Ричмонд.

Но, видимо, Эдгар По чувствовал свою вину и около года спустя (3 января 1831-го) писал мистеру Аллану: «Уезжая от вас, я стоял на палубе парохода и понимал, что больше мы никогда не увидимся».

Так и случилось. Несмотря на взаимные обиды, позднее они продолжали переписываться (переписка была неровной, сарказма и желчи хватало и с той и с другой стороны, но иногда опекун даже отзывался на просьбы непутевого пасынка о помощи), но действительно больше не виделись.

А единственным бенефициаром в этой истории оказался пресловутый Грейвз: мистер Аллан, хотя так и не поверил в историю о долге в 50 долларов, сумму эту все-таки выплатил. Видимо, только для того, чтобы «не трепали его доброе имя». Тем более что в действительности он спиртным никогда не злоупотреблял.

А Эдгар По отправился в Балтимор. Опекун предписал дожидаться там вызова в академию и у себя в доме видеть его больше не хотел.

К чести мистера Аллана, необходимо добавить, что поэт покидал Ричмонд прекрасно одетым, с запасом белья и изрядным багажом. Снабдили его и деньгами: торговец дал 20 долларов.

А матримониальная интрига, о которой мы упоминали, все-таки имела место. Но позднее, и наш герой никакого отношения к ней не имел. Уже после отъезда пасынка из Ричмонда на приеме у одного своего приятеля-плантатора (с ним он вел общие дела) мистер Аллан познакомился с некой молодой особой. Ее звали Луиза Габриэлла Паттерсон, она приходилась племянницей жене хозяина дома и приехала погостить из Нью-Джерси, где жила с родителями. По воспоминаниям современников, она была миловидна, но довольно резка в суждениях и вообще весьма активна. Ей было тридцать лет или чуть больше. Что ее привлекло в негоцианте? Скорее всего, деньги. Да и в таком возрасте трудно быть слишком разборчивой. Очень скоро они обручились. А на следующий год мисс Паттерсон превратилась в миссис Аллан, лишив нашего героя даже призрачных перспектив на наследство.

«В чудесном уголке — красивейшем по всему красивому и приятному нагорью у реки Норт — находится высшая военная школа Америки; она стоит в окружении темно-зеленых холмов и разрушенных фортов и смотрит с высоты на далекий городок Ньюбург, притулившийся у сверкающей на солнце водной полосы, по которой здесь и там скользят челноки, и белый парус под порывом ветра, налетевшего из горной лощины, вдруг меняет галс, — все здесь насыщено воспоминаниями о Вашингтоне и событиях Войны за независимость. Трудно было бы сыскать для академии более подходящее место, а более красивого, кажется, и в мире нет»[96].

Так писал о местности, где расположен Вест-Пойнт, знаменитый Чарлз Диккенс, посетивший ее в 1842 году, — через двенадцать лет после того, как туда поступил Эдгар По. Едва ли в те годы виды, которые открывались перед глазами зрителя, были менее живописными. Разве что форты, о которых упоминает писатель, находились в более приличном состоянии, но и тогда они уже разрушались, поскольку необходимости поддерживать их в боевом состоянии не было[97]. Англо-американский художник и гравер Уильям Беннетт в 1831 году запечатлел на своей гравюре вид, открывающийся с реки Гудзон на Вест-Пойнт. Что и говорить, панорама действительно впечатляет.

Знаменитый английский писатель провел в Вест-Пойнте две ночи и полный день и потому не только видел академию снаружи, но имел возможность (пусть кратко) познакомиться с ее жизнью, распорядком, условиями существования кадетов и преподавателей, совершить подробную экскурсию.

«Система обучения здесь суровая, но хорошо продуманная и мужественная, — писал Диккенс. — Весь июнь, июль и август молодые люди проводят в палатках на широком плацу перед колледжем, а в течение всего года ежедневно проделывают там военные упражнения. Срок обучения для всех кадетов установлен государством в четыре года, но то ли из-за строгой дисциплины, то ли из-за свойственной американцам нелюбви к каким-либо ограничениям, а может быть, и по обеим причинам сразу, но не больше половины поступающих в академию оканчивают ее».

Не окончил ее и Эдгар По, но причины у него были другие — отличные от тех, что упомянул великий англичанин.

Впрочем, мы забежали немного вперед, поскольку водворение поэта на берегах Гудзона состоялось в июне 1830 года, а мы оставили его в мае — за месяц до этого.

По не мог отправиться из Ричмонда в Вест-Пойнт напрямую — вступительные испытания и зачисление в кадеты тогда проходили в последней декаде июня. Но не мог он оставаться и дома. Поэтому направился сначала в Балтимор, к тетушке Клемм и брату, на знакомую Молочную улицу. Здесь он пробыл около месяца, а в Вест-Пойнт прибыл 25 июня — о чем сообщил в письме мистеру Аллану 28-го числа того же месяца.

Каждый кандидат в кадеты кроме предоставления рекомендаций при поступлении в академию должен был держать соответствующие испытания, но на практике они были формальностью, потому что число претендентов соответствовало числу мест. Так что еще до окончания июня Эдгар Аллан По из человека партикулярного вновь превратился в военнослужащего, но теперь уже почти в офицера — во всяком случае, тогда так относились к учащимся академии. Хотя муштру и шагистику никто не отменял, однако с самого начала молодым людям внушали, что они не только будущие офицеры, но «избранные» — джентльмены особого свойства, выковывая, таким образом, кастовость и «чувство локтя».