Он поцеловал меня в губы, потом в висок, в щёку, уголок рта, прошёлся по открытой шее, оставил влажный след над ключицей и, похоже, не собирался останавливаться. На миг могло показаться, что он ослеп, и единственная

  возможность для него изучить тело своего любовника, - пройтись по нему губами с головы до ног.

  Каждый поцелуй вбивал маленький гвоздик в центр удовольствий, который, как мне казалось, нужно было давно сдавать в ремонт. Мне даже казалось, что до этого момента он был скорее центром механического траха. Настолько космическими были чувства, которые я испытывал от его прикосновений.

  Одной рукой он гладил мою грудь, другой - сжимал бок, чуть ниже рёбер. Шершавые губы царапали кожу на животе, захватывая пупок, и - о Господи! - продолжали двигаться дальше.

  Наконец, он дошёл до линии джинсов; я дёрнулся, стараясь вернуть его

  неожиданно исчезнувшие руки обратно на моё дрожащее тело. Но что я мог?!

  Пуговица сдалась первой, за ней последовала молния. Меня дёрнули куда-то вниз, потом приподняли за талию и аккуратно освободили от джинсов и трусов. Странно, что вся эта операция прошла так быстро, ведь лёгким

  я совсем не был.

  Развить эту мысль я не успел, потому как горячее дыхание, обдавшее мой член, выбило из головы всё желание думать. Он прижался щекой к животу, продолжая ласкать моё тело, исследуя внутреннюю сторону бёдер, иногда сжимая их и причиняя сладкую боль. Потом обхватил основание члена рукой и лизнул головку. Это было, как шутка с ожёгом, когда вместо раскалённой кочерги к телу подопытного в последний момент прикладывали холодный предмет, а он, не зная об этом, бился в приступе фантомной боли, чувствуя, как горит его обожженная кожа.

  Я думал, что кончу и умру, если он продолжит свою пытку. Или умру, если он остановится.

  Наконец, он обхватил мой член губами и вырвал первый серьёзный стон. (Все предыдущие полузадушенные вздохи были не в счёт.) Сначала я старался поймать его голову, зарыться в волосах, насадить на себя. Но потом

  уронил руки по бокам, пытаясь схватиться за что-нибудь поблизости, просто чтобы не улететь. Я выгибался, как борец, старающийся избежать рокового броска, за которым последует поражение, но он крепко держал меня в захвате,

  прижимая к дивану, вдавливая в него.

  Как и почти сутки назад, он делал это с заметной неловкостью, будто тренировался или делал домашнюю работу, заданную учителем-извращенцем. Я стерпел, даже когда члена пару раз коснулись его зубы. Оба раза он слышал моё шипение, быстро понимал, в чём дело, и тут же исправлялся, вырывая очередной стон. Ему стоило укусить мой член посильнее хотя бы для того, чтобы потом загладить свой промах ещё более изощренной лаской.

  Скоро он освоился, а я наоборот перестал соображать. Думаю, реши в тот момент кто-нибудь ущипнуть меня (вырвать зуб, отрезать палец, да хоть сделать пункцию спинного мозга!), я вряд ли отреагировал бы. Все нервные окончания

  моего организма, должно быть, столпились в паху.

  В один прекрасный момент (хотя все моменты были прекрасными) он оторвался от меня. Я стал медленно приходить в себя, понимая, что уже не сижу, а полулежу на диване, потом увидел, как Лёха закинул мою ногу себе на

  спину, облизал несколько пальцев правой руки (левой он продолжал ласкать мой напряжённый член) и скользнул ей между моих ягодиц. Его губы вернулись к моему члену одновременно с пальцами, проникающими в анальное

  отверстие, сжавшееся в ожидании вторжения. Он почувствовал это, положил руку мне на живот, надавил, будто усмиряя дикое животное, провёл по дрожащему боку и вернулся обратно, к основанию звенящего от возбуждения члена. Я пытался набрать в лёгкие воздуха, но выходило с трудом.

  Секундную боль затопила волна сильнейшего наслаждения. Он начал ритмично двигать во вне горячими пальцами, задевая простату. Я стонал всё громче, чувствуя, как два очага удовольствия сливаются в один сжигающий изнутри пожар. Силу надвигающегося оргазма было даже трудно представить, но я не хотел кончать ему в рот. Я хотел его, его тело. Хотел почувствовать, какое оно внутри.

  Я остановил его за несколько секунд до финала. Практически оторвал его голову от своего члена. Поцеловал в губы, потом сполз с дивана, вставая на колени и прижимаясь к нему всем телом. Он всё еще был в джинсах. Я запустил

  руку под ткань, нащупал его дрожащий член; другой - расстегнул джинсы, спустил трусы. Наклонился и взял его член в рот. Он резко выдохнул и вцепился в мои плечи, пытаясь удержать в равновесии неожиданно обмякшее тело.

  Я сжимал его ягодицы и дразнил его член, гладил чувствительное место между анусом и яичками, сжимал головку, обводя её языком. Он начал стонать в голос, зарываясь руками в мои волосы, сжимая затылок одной рукой и гладя спину другой.

  Через пару минут я остановился и посмотрел в его глаза, пьяные и блестящие от возбуждения. Потом, не говоря ни слова, развернул его спиной, надавил рукой между лопаток, заставляя лечь на ковёр. Он подчинился, пружинисто опираясь на руки. Я приподнял его за талию и освободил от джинсов и трусов. Потом поставил на колени, облизал два пальца и ввёл их в него на всю глубину. Он вздрогнул, давя крик, уронил голову на согнутые руки и всхлипнул. Я начал двигать рукой, нащупывая внутри нужную точку и растягивая ткани. Вид его напряжённого и покорного тела завёл меня ещё сильнее. Смуглая спина бугрилась мышцами и переходила в шикарную узкую задницу. Я поцеловал его в поясницу, спустился ниже, прикусил ягодицу, залюбовался оставленным следом, который тут же начал краснеть, и снова прикусил - чуть выше. Лёха дёрнулся и затих.

  Я вынул пальцы, плюнул на ладонь, несколько раз провёл ей по своему члену и приставил головку к его анусу. Надавил и медленно вошёл. Сначала неглубоко, потом короткими толчками ввёл член до самого основания. Лёха молчал, но по тому, как дрожало его тело, я понял: кроме боли, он пока вряд ли что-то испытывает. Меньше всего на свете я хотел делать ему больно. Я провёл ладонью по его напряжённой спине, наклонился, прижимаясь к ней грудью, поцеловал затылок, прикусил мочку уха. Всё это время я парил от наслаждения, чувствуя, как мой член плотно обхватывают его внутренние ткани. Он был очень тесным и горячим. Даже не двигаясь, можно было сойти с ума.

  Прижимаясь как можно теснее, я повернул к себе его лицо и поцеловал в губы, раздвигая их языком. Потом разорвал поцелуй. Поиграл с его нижней губой и набросился снова, словно голодный.

  Лаская его грудь, я сделал первый толчок и поймал его судорожный выдох своими губами. Через секунду толкнулся внутри ещё раз. И ещё. Пока Лёха не привык к этому чувству. Я покусывал его шею, продолжая ритмично двигаться.

  Потом отстранился, позволяя ему опереться на руки, провёл рукой по позвоночнику, сжал ягодицы, вынул член практически до основания и, придерживая его одной рукой, снова ввёл до конца.

  Через пять минут я начал двигаться со всей силой, загоняя член до упора. Я трахал его, иногда приподнимаясь на одно колено, чтобы войти как можно глубже. Лёха стонал в голос, матерился, но уже сам насаживался на мой член, сжимая его ягодицами.

  Кончая, я засадил ему на всю глубину, обхватил его поперёк груди и прижал к себе. Вжался лицом в его сильную спину. Одной рукой поймал его член, сжал и сделал несколько движений. Лёха схватил меня за руку, сжимая её

  ещё сильнее. Другую руку он закинул назад, пытаясь поймать мой затылок. Я вдыхал запах его пота, чувствовал, как колотится его сердце, как сокращаются его мышцы во время оргазма, как моя рука становится влажной от его горячей спермы. Как моя собственная сперма заливает его, словно раскалённое железо.

  Отдышавшись, я вновь развернул его лицо к себе и потянулся к губам, поцеловал нижнюю, мазнул по скуле и подбородку. Потом медленно вышел и без сил упал на ковёр. Он положил голову мне на живот, не переставая глубоко дышать, словно только пробежал десятикилометровый марафон, и затих только через несколько минут. Отдышавшись, он, как ни в чем не бывало, потянулся за сигаретами.