Он сузил их до невообразимо тонких щелок, будто в улыбке. Хотя губы были плотно сжаты. Кажется, мой вид очень его забавлял.

  Но, кроме насмешки, в его глазах было что-то еще. Какая-то растерянность, будто меньше всего он ожидал увидеть здесь именно меня.

  - Т-т-ты, - начал я, борясь с охватившим меня опьянением, - чего тут делаешь?

  - То же, что и ты, - ответил он как-то чересчур грубо. Впрочем, мой вопрос вряд ли предполагал другой ответ.

  - Понятно. - Я протянул руку для приветствия, ожидая, что он оттолкнет ее. Но Леха сжал мою ладонь и быстро отпустил.

  От этого прикосновения измученный алкоголем мозг окончательно закипел. Я с трудом подавил желание бросится ему на шею.

  - Пойдём? - выдавил я, приглашая его в зал. В этот момент меня вдруг наполнила такая радость, что я едва не начал приплясывать на месте.

  Он замешкался.

  Я смотрел на него и млел от счастья. В гудящей голове теннисными мячами прыгали мысли о странностях судьбы. Будь я трезвым, непременно раскрыл бы рот от удивления. Все-таки встретиться с ним на чужом дне рождения - довольно необычно.

  Неожиданно из темноты выскочила темноволосая девушка c огромными, как у оленя, глазами. Крупные золотые серьги тревожно качались в ее изящных ушках, прикрытых густой каштановой гривой. Она вцепилась в Леху обеими руками и потащила его назад:

  - Лёшка, пойдём, - прощебетала она бархатным голосом. - Надо Люду поздравить!

  Через секунду она заметила меня и улыбнулась. Улыбка сделал ее еще более красивой. В этот момент она была похожа на маленькую девочку. Милую, но очень умную и по-взрослому невозмутимую.

  - Привет, - кивнула она.

  - Привет, - ответил я и посмотрел на Лёху, будто спрашивая: "А дальше что?"

  Нужно было уйти в зал, но я стоял, как вкопанный.

  - Познакомься, - ответил он. - Это Ольга. Оль, это Серега. Мой приятель.

  Он произнес это так быстро, так обыденно, что я и сам поверил в сказанное.

  "Приятель. Конечно. Кто же еще?!"

  - Очень приятно.

  Она еще раз обворожительно улыбнулась.

  Тут я почувствовал себя очень жалким. Словно кто-то по ошибке принял меня за нищего и сунул в руки мятую купюру.

  Я напрягся и как можно вежливее ответил:

  - Взаимно.

  Я даже попытался улыбнуться в ответ, но не смог. Мое лицо исказила нелепая гримаса. Окончательно растерявшись, я промямлил дурацкое "ладно" - и с позором ретировался.

  Оказавшись за столом, я набросился на еду, как оголодавшая лошадь.

  А еще я думал. Думал, думал и думал.

  "А может, это его сестра?"

  От этой мысли стало смешно, и я едва не поперхнулся. Соседи по столу тревожно обернулись в мою сторону. Представляю, что за картину они увидели. Пьяный парень с набитым ртом трясется в приступе нервозного смеха.

  Я смеялся, оттягивая логичный переход ко второй мысли.

  "Никакая она не сестра".

  Через полчаса он сам подошел ко мне. К тому моменту я уже потерянно плавал в море выпитого алкоголя.

  - Пойдём покурим, - сказал он, склоняясь надо мной, словно палач над

  жертвой.

  Я молча поднялся и побрел на кухню. Курить совсем не хотелось.

  Я сел на табуретку и уставился в окно. Я не мог смотреть на него. Или не хотел. Не знаю.

  И все-таки мне было приятно находиться рядом с ним. Приятно и одновременно больно. Боль была тянущей - из тех, что доставляют удовольствие. В такие моменты чувствуешь себя жертвой. И это чувство жалости к самому себе дарит какую-то извращенную сладость, от которой приятно ноет желудок.

  Я начал ухмыляться. Против воли. Наверное, это было нервное.

  - Чего? - спросил он.

  - Ничего... - Я уперся в его взгляд. - Она симпатичная.

  Он опустил глаза и долгое время молчал.

  - Ты не позвонил, - продолжил я. - Жаль.

  Он сделал затяжку, но забыл выдохнуть.

  - Мог бы просто сказать. Не обязательно было... - Кажется, я начал срываться в истерику. - Мог бы сразу сказать... Я бы тоже не стал. Я... Ладно.

  Стиснув зубы, я заставил себя успокоиться.

  Где-то возле позвоночника поднялась волна обиды. Она приближалась резкими накатами, обжигая легкие. Потом обдала брызгами бешено стучащее сердце и с громом врезалась в грудную клетку.

  Я непроизвольно прижал ладони к животу. А потом почувствовал слабость. Такую липкую, обезоруживающую слабость, будто тебя против воли накачали снотворным.

  - Слушай, - наконец выдохнул я, - а зачем тогда?..

  Я не смотрел на него. Просто говорил в стол и ждал ответа.

  - Мне было интересно. - От этих слов меня передернуло. - С тобой было хорошо.

  - Хм. - Я безумно ухмыльнулся. - Спасибо.

  Все. Надо кончать этот цирк.

  - Ладно, Лёх, - сказал я, поднимаясь.

  Он бросил на меня растерянный взгляд.

  - С Рождеством вас... - Я посмотрел ему прямо в глаза. - Обоих.

  Спуск по лестнице казался бесконечным. Ноги заплетались. Голова противно гудела. На очередном пролете скрутило живот. Я присел, пытаясь унять рвоту. Из глаз брызнули слёзы.

  Помню, как бил стену кулаком, как из разбитой руки сочилась кровь, как изо рта вырывалось какое-то задушенное сипение.

  Было очень больно.

  "Почему? Господи, ну почему? Почему? Почему?!"

  Как же больно!

  Ввалившись домой, я перепугал спящих родителей. Кажется, даже наорал на вышедшего отца. Потом рухнул на диван прямо в одежде и забылся вязким сном.

  Даже во сне боль не ослабила своей хватки.

  11.

  8 января, воскресенье

  Утром я сказал родителям, что уезжаю. Что меня вызывал шеф. Что нужно срочно приступать к новому заказу. Мать, кажется, поверила. Впрочем, мне было все равно...

  Несколько часов, остававшихся до отъезда, я просидел за ноутбуком. Внешне наверняка казалось, что я и правда пытаюсь сосредоточиться на работе. Но только я сам знал, какое чувство всепоглощающего безразличия на самом деле владело мной в тот момент. Руки, застывшие над клавиатурой, противно ныли; лампочка батареи жалобно мигала. В другое время я бы давно встал, чтобы размяться и поставить драгоценный ноутбук на зарядку, но сейчас просто сидел и бессмысленно пялился в тускнеющий экран. Собранная сумка валялась на диване.

  Мать возилась на кухне. Отец уехал по делам, которые возникали даже по воскресеньям и даже в новогодние каникулы. Он обещал вовремя вернуться и отвезти меня на вокзал.

  Я не заметил, как экран ноутбука окончательно погас, устав от бездействия. Но через секунду он вновь зажегся, потревоженный моей рукой, дернувшейся от знакомого, но неожиданного звука. Это был мобильный. Я медленно посмотрел на него. Телефон еле слышно жужжал и медленно полз по столу, словно огромный жук.

  На экране светилось его имя.

  Сколько таких имен было в моей жизни?..

  Теперь кажется, что ни одного. Что это - первое. И единственное.

  Я лег на диван и уткнулся лицом в подушку. Тело казалось каменным и каким-то чужим. Хотелось избавиться от него, как от бракованного товара. Хотелось, чтобы с телом ушла и эта боль, вновь вызванная этим привычным, но теперь очень жутким жужжанием телефона. Я лежал и впервые за долгое время ни о чем не думал.

  Через минуту жужжание смолкло.

  ***

  Всю дорогу домой я смотрел в окно.

  Сначала в машине отца, наблюдая за людьми, гуляющими по заснеженным улицам. Они улыбались, заходили в магазины и, кажется, продолжали покупать подарки, не желая расставаться со сказочными новогодними днями.

  Потом - в автобусе, когда мимо проносились городские улицы. Многоэтажные дома постепенно сменялись частными, напоминающими деревенские избушки, кое-где засыпанные снегом почти до окон, в которых разноцветными огнями мерцали новогодние ёлки.