Одна из них — это post hoc ergo propter hoc [013], при которой обращается внимание на рост заработной платы за последние 50 лет, который принципиально был обусловлен ростом капитальных инвестиций и научно-техническим прогрессом, но приписывается профсоюзам, поскольку они также росли в течение этого периода. Ещё одна ошибка состоит в том, что в краткосрочной перспективе рассматривается лишь повышение заработной платы, но не отслеживается воздействие этого «улучшения» на занятость, производство и стоимость средств к существованию для всех рабочих — включая и тех, кто заставлял работодателей повышать заработную плату.

С другой стороны, профсоюзная политика, очевидно, оказала положительное влияние на производительность. По некоторым профессиям они настояли на стандартах, ведущих к повышению уровня квалификации и компетентности. На заре своего зарождения они многое сделали для защиты здоровья работников. Когда рабочая сила имелась в изобилии, индивидуальные работодатели зачастую стремились получить быструю прибыль, ускоряя ритм работы и заставляя рабочих трудиться в течение многих часов. При этом они не задумывались о крайне вредном воздействии такого режима труда на здоровье работников, поскольку рабочую силу легко было заменить. Профсоюзы во всех этих случаях, требуя выполнения соответствующих стандартов, добивались повышения уровня здоровья и роста благосостояния работников, наряду с повышением их реальных заработных плат.

Но в последние годы, по мере роста их власти, профсоюзы вышли за рамки своих законных целей. Если сокращение рабочей недели с 70 до 60 часов вызвало увеличение объёмов производства за счёт внедрения трудосберегающих машин, а ещё бóльшим достижением стало сокращение рабочей недели с 60 до 48 часов, а затем и до 44 часов, то ценность сокращённой до 40 часов рабочей недели была уже намного меньше. Но профсоюзы теперь не просто говорят, а иногда даже навязывают мысль о 35-часовой и даже 30-часовой рабочей неделе. При этом они отрицают, что это может вызвать сокращение производства [014].

Профсоюзная политика работает против производительности не только сокращением рабочих часов. Многие профсоюзы настаивали на жёстком подразделении труда, что повышало себестоимость производства. Они выступали против платежей, основанных на производительности или объёмах выработки, а также настаивали на одинаковых почасовых ставках для всех своих членов вне зависимости от индивидуальной производительности труда. Они настаивали на продвижении по службе на основе трудового стажа, а не заслуг. Они угрожали, требовали увольнения, иногда жестоко избивали людей, которые выполняли больший объём работы, чем их коллеги. Они выступали против внедрения нового оборудования или модернизации действующего. Они настаивали на том, чтобы члены профсоюза, отстраняемые от работы в результате внедрения более производительного и более трудосберегающего оборудования, получали «гарантированные доходы» бесконечно долго. Они настаивали на таких правилах искусственного создания рабочих мест, которые требовали большего числа людей для выполнения каждого конкретного объёма работ. Они настаивали, угрожая в противном случае разорить работодателей, нанимать на работу людей, которые были абсолютно не нужны.

Большинство из этих политик реализовывалось на основе предположения о том, что существует фиксированный объём работ, необходимых для выполнения, так называемый «фонд работ», и его надо распределять на столько часов и между столькими людьми, чтобы не израсходовать его слишком быстро. Это предположение неверно. Нет предела в объёмах работ, необходимых для выполнения.

Наряду с видимой «защитой» и «обеспечением занятости» результатом деятельности профсоюзов становится сокращение производительности. Реальной причиной стремительного повышения заработных плат в XIX веке было, повторюсь, накопление капитала и ставший отсюда возможным технологический прогресс. Но в настоящее время этот процесс полностью остановился. Если мы ознакомимся со средними еженедельными доходами рабочих частного несельскохозяйственного сектора, то верно, что они выросли с 107.73 доллара в 1968 году до 189.36 доллара в 1977 году. Но когда Бюро по статистике труда делает поправку на инфляцию и переводит эти доходы в доллары 1967 года, то оказывается, что недельный доход составлял 103.39 доллара в 1968 году и 103.36 доллара в 1977 году.

Очень немногие способны разглядеть сквозь «колышащуюся вуаль денег» настоящую реальность, то есть простой товарообмен. И остановка в росте заработных плат была неизбежным следствием близорукой профсоюзной и правительственной политики. У нас ещё есть время, чтобы изменить и ту и другую.

Непрофессиональные авторы, пишущие на экономическую тему, часто требуют «справедливых» цен и «справедливых» заработных плат. Туманные концепции об экономической справедливости восходят к временам средневековья. Классические экономисты выработали, в свою очередь, концепцию «функциональных» цен и заработных плат. Функциональные цены — это такие цены, которые поощряют максимальный объём производства и максимальный объём продаж. Функциональные заработные платы — это такие заработные платы, которые имеют тенденцию обеспечивать максимальную занятость и максимальные реальные выплаты.

Концепцию функциональных заработных плат в искажённом виде взяли на вооружение марксисты и их сторонники — школа покупательной способности. Обе эти группы оставляют вопрос о том, «справедливы» ли существующие заработные платы, для более незрелых умов. Главный вопрос, настаивают они, состоит в том, будут ли заработные платы предотвращать надвигающийся экономический крах, позволяя рабочей силе «выкупать созданный ею продукт». Марксисты и школа покупательной способности приписывают появление депрессии невозможностью выплатить такие заработные платы. И в какой бы момент они ни выступали, они всегда уверены, что заработные платы недостаточно высоки, чтобы выкупать продукцию.

Эта доктрина доказала свою особую эффективность в руках профсоюзных лидеров. Отчаявшись в своей способности вызвать альтруистический интерес у публики или убедить работодателей (порочных по определению) быть «справедливыми», они ухватились за довод, рассчитанный на запугивание общественности: нас ждёт экономическая депрессия, если работодатели не будут выполнять требования профсоюзов.

Однако, как нам точно узнать, когда рабочая сила имеет «достаточно, чтобы выкупать продукцию»? А когда у неё больше средств, чем достаточно? Как нам правильно определить точную сумму? Поскольку сторонники этой доктрины, похоже, не сделали никаких реальных усилий, чтобы ответить на эти вопросы, мы обязаны это сделать для себя.

Сторонники этой теории подразумевают, что рабочие в каждой отрасли должны получать достаточно, чтобы иметь возможность выкупать ту продукцию, которую производят. Но, конечно же, они не имеют в виду, что производители дешёвой одежды должны получать достаточно, чтобы выкупать дешёвую одежду, а производители норковых шуб — достаточно, чтобы выкупать норковые шубы, или что рабочие заводов «Форд» должны получать достаточно, чтобы покупать автомобили этой марки, а рабочие заводов «Кадиллак» — свои автомобили.

Однако поучительно вспомнить, что профсоюзы автомобилестроителей в 40-е годы, когда большинство их членов входило в треть получателей максимальных доходов по стране, и когда их еженедельная заработная плата, в соответствии с государственной статистикой, уже была на 20% выше средней заработной в промышленности и почти в 2 раза выше средней заработной платы в розничной торговле, требовали повышения её на 30%, чтобы они могли, как говорил один из их представителей, «поддержать нашу быстро снижающуюся способность поглощать товары, которые мы имеем возможность производить».

Что мы можем сказать о жизни среднего заводского рабочего и среднего розничного рабочего в те годы? Если, при таких обстоятельствах, рабочим автомобильной отрасли требовалось повышение заработной платы на 30%, чтобы удержать экономику от обвала, то были ли эти 30% достаточными для остальных? Кто знает, может быть, они потребовали бы роста заработной платы на 160%, чтобы обеспечить каждого человека в своей отрасли такой же покупательной способностью, как и у рабочих автомобильной промышленности. Ведь тогда, как и сейчас, существовала огромная разница между уровнем средней заработной платы в различных отраслях. В 1976 году рабочие розничной торговли получали в неделю в среднем 113.96 доллара, тогда как рабочие на производстве получали в среднем 207.60 доллара, а строительных организаций — 284.93 доллара.