натуралистическими звуками, что напоминает, простите
за неизящное выражение, не то бормашину, не то музы-
кальную душегубку. Просто сил никаких нет, обратите вы
на это внимание!
Здесь начинается выход за пределы рационального,
выход за пределы не только нормальных человеческих
эмоций, но и за пределы нормального человеческого ра-
зума. Есть, правда, теперь модные «теории», которые ут-
верждают, что патологическое состояние человека есть
некая высшая форма и что шизофреники и параноики в
своем бреду могут доходить до таких высот духа, до ко-
торых в нормальном состоянии обычный человек нико-
гда дойти не может.
Эти «теории», конечно, не случайны. Они очень ха-
рактерны для эпохи загнивания и разложения буржуаз-
ной культуры. Но оставим все эти «изыски» сумасшед-
шим, будем требовать от наших композиторов нормаль-
ной, человеческой музыки.
Что же получилось в результате забвения законов
и норм, по которым идет музыкальное творчество? Му-
зыка отомстила тем, кто попытался уродовать ее приро-
ду. Если музыка перестает быть содержательной, высо-
кохудожественной, если она становится неизящной, не-
красивой, вульгарной, она перестает удовлетворять тем
требованиям, ради которых она существует, она пере-
стает быть сама собой.
* * *
Вы, может быть, удивляетесь, что в Центральном Ко-
митете большевиков требуют от музыки красоты и изя-
щества. Что за новая напасть такая?! Да, мы не оговори-
лись, мы заявляем, что мы стоим за красивую, изящную
музыку, за музыку, способную удовлетворить эстетиче-
ские потребности и художественные вкусы советских
людей, а эти потребности и вкусы выросли неимовер-
но. Народ оценивает талантливость музыкального про-
изведения тем, насколько оно глубоко отображает дух
нашей эпохи, дух нашего народа, насколько оно доход-
чиво до широких масс. Ведь что такое гениальное в му-
зыке? Это — совсем не то, что могут оценить только кто-
то один или небольшая группа эстетствующих гурманов.
Музыкальное произведение тем гениальней, чем оно со-
держательней и глубже, чем оно выше по мастерству,
чем большим количеством людей оно признается, чем
большее количество людей оно способно вдохновить.
Не все доступное гениально, но все, подлинно гениаль-
ное — доступно, и оно тем гениальнее, чем оно доступ-
нее для широких масс народа.
А.Н. Серов был глубоко прав, когда говорил: «Над ис-
тинно-прекрасным в искусстве — время бессильно; ина-
че бы не любовались ни Гомером, Данте и Шекспиром, ни
Рафаэлем, Тицианом и Пуссеном, ни Палестриною, Генде-
лем и Глюком».
Музыкальное произведение тем лучше, чем больше
струн человеческой души оно приводит в ответное зву-
чание. Человек, с точки зрения музыкального воспри-
ятия, — это такая чудесная и богатейшая мембрана или
радиоприемник, работающий на тысячах волн,— на-
верное, можно подобрать лучшее сравнение, — что для
него звучания одной ноты, одной струны, одной эмоции
недостаточно. Если композитор способен вызвать от-
клик только одной или нескольких струн человеческих,
то этого мало, ибо современный человек, особенно наш,
советский человек, представляет из себя очень сложный
организм восприятия. Если еще Глинка, Чайковский, Се-
ров писали о высоком развитии музыкальности у русско-
го народа, то в те времена, когда они об этом писали, рус-
ский народ ведь не имел еще широкого понятия о клас-
сической музыке. За годы советской власти музыкальная
культура народа поднялась чрезвычайно. Если и рань-
ше наш народ отличался высокой музыкальностью, то
теперь художественный вкус его обогатился в силу рас-
пространения классической музыки. Если вы допустили
обеднение музыки, если, как это получилось в опере Му-
радели, не используются ни возможности оркестра, ни
способности певцов, то вы перестали удовлетворять му-
зыкальные запросы своих слушателей.
Что посеешь, то и пожнешь. Композиторы, у кото-
рых получились непонятные для народа произведения,
пусть не рассчитывают на то, что народ, не понявший их
музыку, будет «дорастать» до них. Музыка, которая непо-
нятна народу, народу не нужна. Композиторы должны
пенять не на народ, а на себя, должны критически оце-
нивать свою работу, понять, почему они не угодили сво-
ему народу, почему не заслужили у народа одобрения и
что нужно сделать, чтобы народ их понял и одобрил их
произведения.
Вот в каком направлении надо перестраивать свое
творчество. Разве это не так?..
* * *
Перехожу к вопросу об опасности утери профессио-
нального мастерства. Если формалистические извраще-
ния обедняют музыку, то они влекут также за собой опас-
ность утери профессионального мастерства. В этой связи
следует остановиться еще на одном распространенном
заблуждении, будто бы классическая музыка является
более простой, а новейшая — более сложной и что будто
бы усложнение техники современной музыки представ-
ляет шаг вперед, поскольку всякое развитие восходит от
простого к сложному, от частного к общему.
Неверно, что всякое усложнение равносильно росту
мастерства. Нет, не всякое. Кто считает всякое усложне-
ние прогрессом, тот глубоко заблуждается. Приведу при-
мер. Известно, что в русском литературном языке упот-
ребляется немало иностранных слов, известно, как вы-
смеивал злоупотребление иностранными словечками
Ленин, как он ратовал за очищение родного языка от за-
сорения иностранщиной. Усложнение языка путем вве-
дения иностранного слова вместо русского тогда, когда
есть полная возможность употребить русское слово, ни-
когда не считалось прогрессом языка. Например, у нас
иностранное слово «лозунг» заменено сейчас русским
словом «призыв», а разве такая замена не является ша-
гом вперед?!
Так и в музыке. Под маской чисто внешнего усложне-
ния приемов композиционного творчества скрывается
тенденция к обеднению музыки. Музыкальный язык ста-
новится невыразительным. В музыку привносится столь-
ко грубого, вульгарного, столько фальшивого, что музы-
ка перестает отвечать своему назначению — доставлять
наслаждение. Но разве эстетическое значение музыки
подлежит упразднению? В этом, что ли, состоит новатор-
ство? Или музыка становится разговором композитора
самого с собой? Но тогда зачем ее навязывают народу?
Эта музыка превращается в антинародную, сугубо
индивидуалистическую, и, действительно, к ее судьбам
народ имеет право стать и становится равнодушным.
Если требуют от слушателя, чтобы он расхваливал
музыку грубую, неизящную, вульгарную, основанную на
атональностях, на сплошных диссонансах, когда консо-
нансы становятся частным случаем, а фальшивые ноты и
их сочетания — правилом, то это есть прямой отход от
основных музыкальных норм.
Все это, вместе взятое, грозит ликвидацией музыки,
так же, как кубизм и футуризм в живописи представляют
из себя не что иное, как установку на разрушение живо-
писи. Музыка, нарочито игнорирующая нормальные че-
ловеческие эмоции, травмирующая психику и нервную
систему человека, не может быть популярной, не может
служить обществу.
* * *
06 утрате мелодичности музыки. Современную му-
зыку характеризует одностороннее увлечение ритмом в
ущерб мелодии. Но мы знаем, что музыка приносит на-
слаждение только тогда, когда все ее элементы — и ме-
лодия, и певучесть, и ритм — находятся в определенном
гармоническом сочетании. Одностороннее увлечение