— Маме он и вправду нравится, — прошептала девочка.

— Действительно? — тихо проговорила Мелисса. На столь близком расстоянии Мелисса могла ощутить запах его лосьона после бритья, крахмала его воротника. В янтарных глазах Рейли она заметила золотые искорки.

— И что же вы думаете? — потребовала ответа Аврора.

Рейли выпрямился, поправляя жилет.

— Думаю, что свадьба — это как раз то, чего не достает этому месту.

— Не возносите ее вверх подобными надеждами, — упрекнула его Мелисса.

— Я думала, что надежды существуют как раз для этого, — заметила Аврора. — Было бы лишено всякого смысла, если бы надежды бросали вниз. Верно, Рейли?

Но Мелисса была не в настроении приходить в восторг от логических умозаключений пятилетней девочки. Она бросила на Рейли предупреждающий взгляд, означавший: «Давайте, возражайте же мне!»

Он увидел, в каком боевом настроении она находится, и решил, что благоразумие при данных обстоятельствах подойдет лучше всего.

— Когда я говорил о том, чего не достает этому месту, я имел в виду свадьбу вообще. Но разве я сказал, что это обязательно должна быть их свадьба?

И он бросил на нее столь жгучий взгляд, что от него могли вспыхнуть все свечи сразу.

Сердце у Мелиссы замерло.

А Авроре захотелось узнать, кто же выйдет замуж, если не мама.

— Никто, — отрезала Мелисса. Схватила Аврору за руку и потащила в дом.

Рейли смеялся от всей души, следуя за ними в детскую. Свадьба, еще бы! Но Мелисса не смеялась. Она не хотела, чтобы надежды возносили ее вверх.

Но в глубине души эхом отдавался разумный подход Авроры: «Надежды существуют как раз для этого».

— Девчушка спит?

— Пока что.

Часы в центральном вестибюле пробили одиннадцать. Рейли стоял подле Мелиссы в дверях детской, а она бросала последний взгляд на спящего ребенка. Рука его лежала у нее пониже спины — знакомая, сильная, манящая, уверенная в том, что она придет к нему, когда кончит работу.

Она не собиралась этого делать, ведь дом был полон. Но как только Аврора коснулась ее ресничками, целуя в щеку перед сном, Рейли материализовался из тьмы. Мелисса знала, что не способна устоять. Она будет любить его всеми возможными способами, но если скажет, что любит его, он никогда ее не отпустит. Рейли всегда заботится о том, что принадлежит ему.

В дверях детской он приласкал ей щеку холодной тыльной стороной пальцев; но это не сняло одолевающую ее лихорадку. Легкое прикосновение пальцев, прикосновение взглядом — больше ничего и не требовалось с его стороны, чтобы возбудить ее, чтобы бешено ускорить бег крови в жилах.

Она глядела на спящего ребенка.

— Теперь это не так безопасно, как раньше.

— Знаю.

Мелисса повернулась и вышла в коридор.

Он проследовал за ней, тихо говоря:

— Графиня сегодня разделяет спальню с его сиятельством.

Мелиссу это не удивило. Она видела их за обедом. Их увлеченность друг другом была дополнительным поводом уделять Авроре еще больше внимания. Мелисса читала ребенку вслух лишние полчаса, частью для того, чтобы ее успокоить, частью для того, чтобы отдалить неизбежную встречу с Рейли.

Она остановилась у двери своей комнаты. Не пускать его было бы смешно. У него есть ключ.

— Чего ты хочешь?

Рейли велел дать ответ своему телу. Он подошел совсем близко и прижал ее спиной к стене. Его губы дразнили ее губы, легко пробегали по ее лицу, начиная ото лба и кончая ресницами и подбородком.

— Ты теплая.

— Виновато вино за обедом.

Он прижал ее чуть сильнее, глядя прямо в глаза.

Она не могла оторвать от него взгляда, так же, как не могла не сказать полузадушенным шепотом:

— Ты целуешь меня и доводишь меня до оргазма. Почему ты не хочешь меня любить?

— Я мог бы спросить то же самое у тебя.

— Ты отказываешься заниматься со мной любовью.

— Это было давно.

— Ты понимаешь, о чем я говорю.

— А я могу спать с тобой?

— При условии, что ты уйдешь, как только Аврора проснется.

— А могу я спать с тобой остальное время?

— Ты же знаешь, что это невозможно. Хелена…

— И Реджи. Они влюблены друг в друга.

— Это может кончиться завтра.

— Или будет продолжаться вечно. Какое это имеет отношение к нам?

— Самое прямое. Если Хелена уедет, то я буду вынуждена уехать.

— Я хочу тебя здесь. И здесь.

Он не слушал ее. А прикасался дурманящим поцелуем к нежной коже шеи. Развязав ей пояс халата, он полез внутрь. Он ласкал ее тело сквозь ночную рубашку, которую Аврора привезла ей из Лондона. Рубашка была фланелевой, добродетельной и скромной, как у школьницы. А он обращался с нею, точно это было тончайшее шелковое белье.

— Я люблю тебя.

Предвкушение делало сопротивление невозможным. Он дотрагивался до нее, а она таяла, и тело ее заранее охватывала дрожь.

— Так люби же меня!

Он простонал и отворил дверь ее спальни, куда они оба ввалились. Ноги их сплелись. Рейли приподнял подол ее ночной рубашки и стал щекотать им ее колени, зажав кусок ткани в кулаке.

— Я буду любить тебя самым лучшим из известных мне способов.

— Не останавливайся.

— Я никогда не останавливаюсь. Разве ты мне не веришь?

Она не могла не понять, что делают с нею его руки, как ради него оживает все ее тело, готовое, теплое и влажное. Он тронул ее большим пальцем; ее словно током ударило.

— Ты веришь в то, что я тебя люблю? — Он опять до нее дотронулся. И опять.

— Да. Пожалуйста. — Колени у нее чуть не подкосились, а она, чтобы удержаться, впилась ногтями в его бицепсы.

Он опустился на одно колено, целуя ее до тех пор, пока она не задрожала и не выгнулась.

— Скажи, что любишь меня.

Она не в состоянии была это сделать — не более, чем остановить захлестывающий ее натиск желания, подгоняющий ее быстрее и дальше. Напряженная, все в себя вбирающая, она полностью отдалась чувству. Слова его сливались в невнятный шум. Комната плыла. Дрожь в последний раз сотрясла все ее тело, и она свалилась ему в объятия.

Он протянул руку, чтобы откинуть ей мокрые волосы со лба, и стал шептать ее имя, пока она не пришла в себя. Она запустила руку ему в волосы, откидывая его голову назад с внезапно охватившей ее яростью. Не говоря ни слова, она стала его целовать, широко раскрыв рот и бесстыдно танцуя танго собственным языком вместе с его языком. Смяв ночную рубашку, она прильнула к нему.

— Люби меня, — прошептала Мелисса.

Она ощутила, как он изо всех сил старается взять себя в руки: жесткая поза, едва сковываемая сила. Она искушала самого дьявола, развязывая то, с чем он явно не сможет совладать.

— Люби меня! — на одном дыхании прошептала она. — Я хочу тебя!

— А ты моя? — Он обхватил ее лицо ладонями, когда она настойчиво стала сводить его с ума прикосновениями губ. — Поцелуи не ответ. Говори.

Он готов был сломаться. Она могла взять его прямо тут, заставить его заниматься с ней любовью.

— Оставайся на ночь.

— Останусь. Но при одном условии.

— Настоящая любовь не знает условий.

Он тихо выругался.

— Любовь — это или обязательство, или ничего.

Она положила ладонь ему на шею.

— Разве это ничего?

— Между нами должен быть не только секс. Я люблю тебя.

Она начинала ненавидеть эти слова вместе с заключенными в них обязательствами. По ней пробежал холодок. Она откинулась назад.

— Если не будешь заниматься со мной любовью, уходи.

Продолжая забирать складки ночной рубашки, он вновь поставил ее на место, все выше и выше подворачивая ее белье.

Она слегка ударила его по руке, чтобы он ее отпустил, и прошлепала к кровати.

— Спокойной ночи, приятных снов, — проговорил он.

— Убирайся ко всем чертям!

Он рассмеялся, открывая дверь.

— Да, женщина мне попалась непростая!

Она бросила ему в голову подушку. Он поймал ее одной рукой. Аккуратно взбив, опустил подушку в старинное кресло.