— До свидания, мисс.

Вторая подушка со стуком ударилась об уже закрытую дверь.

— И держись от меня подальше!

Остаток недели Мелисса провела в детской, обучая Аврору воспроизведению облика Тутанхамона акварелью и давая краткие уроки истории Египта. Мелиссе удавалось все, не удавалось только выбросить из головы Рейли.

Все это выглядело унизительно: мужчина клялся ей в любви, но ограничивал себя одними лишь ласками, пусть даже весьма интимного свойства.

Почему она не может быть счастлива без затей? Они хорошо относились друг к другу и хорошо подходили друг другу. Он был нежным, страстным, щедрым. Он всегда ставил ее желания на первое место. Вот что доводило ее до исступления. Несмотря на изощреннейшие вещи, которые он совершал с нею, он продолжал сдерживаться, давая ей все и не беря ничего взамен.

Он называл это любовью. Она называла это прелюдией. Занимавшей дни и ночи. Неудивительно, что она чувствовала себя перевозбужденной, измотанной и опустошенной.

— С пп-релюдией, — объявила Аврора.

О, Господи, она уже начала думать вслух!

— Что ты сказала, милая?

— На обед мы ели бифштекс. Перед пьесой. Пьеса была чудесная. С прелюдией. Ты знаешь из нее песни? Все билеты были проданы, но Рейли достал нам билеты. Реджи говорит, что Рейли может сделать все.

Мелисса грустно усмехнулась. Рейли может сделать все и делает все — только не занимается с нею любовью.

Аврора внимательно изучала няню, положив ладошку Мелиссе на лоб.

— Ты выглядишь бледной, моя дорогая. Ты хорошо спала?

Мелисса рассмеялась, услышав, как Аврора великолепно воспроизводит свою мать. Она взрослела так быстро!

— Несколько вечеров я поздно поднималась наверх, чтобы лечь спать.

Наверх. И вниз. Шиворот-навыворот. Когда она не была с Рейли, то завязывала себя узлами, пытаясь решить, что с ним делать.

— А ты рисовала? — спросила Аврора, меняя тему быстрее, чем летом меняется освещение.

Дорисовалась до того, что загнала себя в угол. Она любит его. Просто не верит, что это надолго. И — пусть катится ко всем чертям ее сердечная дурость — ей это начинало становиться безразлично. Пока они могли вместе проводить дни и ночи, пока они могли копить воспоминания, подобные тем, которые и по сей миг хранятся в ее душе… Остается надеяться, что их хватит на ожидающие ее в будущем тяжелые времена.

Она попросила Аврору принести папку с рисунками, а затем показала ей сделанные для нее работы. Изображение коттеджа привело девочку в восторг как Мелисса и предполагала.

— Вам он тоже очень понравился, — заявила Аврора. — Я же вижу, как вы смотрите на этот рисунок.

— Он очень многое для меня значит, куколка.

— А вы бы хотели там жить?

Если бы она только могла там жить! Но дом и по-настоящему любящий ее мужчина были для нее чем-то недостижимым.

Возможно, все и так уже движется к концу. Последние три ночи Рейли к ней в комнату не приходил. Она не обманывала себя мыслью о том, что он и впрямь послушался ее требования держаться подальше Он предлагал встретиться в коттедже и просил ее днем убежать на часок. Она же этого не делала. Мелисса бросила взгляд на часы. Вероятно, сейчас он как раз там ее дожидается.

Значит, именно так она будет чувствовать себя тогда, когда жизнь навсегда разведет ее с Рейли? Глаза, в которых не было ни единой слезинки, вбирали в себя каждую деталь детской. Пустота становилась почти удушающей.

Несчастная, но преисполненная решимости, она положила папку и велела своей заляпанной краской подопечной помыться и привести себя в порядок к чаю.

Любовь, свидетелем которой она до сих пор была, приводила поначалу к одержимости, а потом к горькому разочарованию. Любовь не остается надолго; остаются дети. В тот единственный раз, когда Рейли по-настоящему занимался с нею любовью, он тщательно подстраховал себя на этот счет. А если она пойдет к нему в коттедж, будет ли он любить ее так же, как в тот раз? Или он будет мучать ее, подвергать пытке позволяя ей лишь воображать, что они делали бы вместе, если бы только она пообещала ему любить его в горе и радости, в болезни и здравии…

Разумом она пыталась убедить себя, что он ни разу не сделал ей настоящего предложения. Но сердцем она ощущала, что на меньшее, чем брак, он не согласится.

Нежная ручонка замахала перед ее невидящим взором. Заклятие отогнано, и Мелисса взъерошила Авроре волосы.

— Что случилось?

— У нас визитер.

— Кто? — И она обернулась.

В открытых дверях стоял Рейли, внешне безупречный, как всегда. Мелисса подумала, заметил ли кто, какой непомерный груз невидимой тяжестью лег недавно на его плечи, какое неимоверное напряжение прочертило ему морщины под глазами.

Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.

— Вам что-нибудь нужно?

Тоскливый взгляд сказал ей все. Ему понадобилась вся его сдержанность, чтобы внешне выглядеть по-прежнему бесстрастно.

— Я хотел узнать, где можно было бы поместить это. — И он вкатил чайный столик, заваленный цветами.

Дыхание у Мелиссы перехватило.

— Какая из этих охапок наша?

— Все. — И он вручил ей карточку.

Мелисса пробежала ее глазами и побагровела. И прижала к груди прежде, чем малышка успела прочесть.

— А что тут написано? — спросила девочка.

Рука у Мелиссы задрожала, когда она слегка шлепнула Аврору конвертом по носу.

— Не надо проявлять излишнее любопытство.

Сцепив руки за спиной, Рейли по-военному повернулся и стал разглядывать происходящее с почтительного расстояния, как хороший солдат, подбирающий лучшую расстрельную команду.

— Цветы от меня, юная девица. Я решил осмелиться поухаживать за мисс.

— Что значит «поухаживать»? — спросила Аврора.

— Это то, что я… — Тут он кашлянул в кулак. — Простите. Это значит делать то, что его сиятельство делает с твоей мамой. Шлет ей цветы, приглашает на пикники, угощает ее вином.

— Держит за руку?

Рейли бросил взгляд на Мелиссу.

— Если она мне это позволит.

— Потихоньку, когда никто не видит?

Мелисса заявила с раздражением:

— По-моему, кто-то опять шпионит.

Аврора сделала вид, что обвинение не имеет к ней ни малейшего отношения. Она подошла к Рейли. И встала, словно его миниатюрная копия: руки сжаты за спиной, великолепная осанка. А затем стала прохаживаться перед ним, точно маленький генерал, устраивающий смотр своим войскам.

— Вы собираетесь и потом посылать цветы мисс?

— Да, девочка моя.

— А как насчет воздушных шаров?

— Если она захочет.

— Ну, а конфеты? Знаете, она ведь любит конфеты.

Взгляд в пространство переместился вправо.

— Неужели?

— Только не с орехами. Она любит с мягкой начинкой. — Рейли подался вперед, чтобы доверительно выслушать то, что Аврора сообщала ему тихо и конфиденциально: — Она их надкусывает. Аккуратно и чуть-чуть, так что никто не замечает. Так она узнает, какие изнутри мягкие.

Рейли встал по стоике «смирно».

— Так точно, конфеты, юная девица!

— И еще одно. Придумайте для нее другое имя.

— А «мисс» недостаточно?

— Нет. Вот мама, например, зовет Реджи по-особенному. Он ее «инам…» «Инам…» — Мелисса нахмурилась.

— «Инамората», — процедила Мелисса, стиснув зубы. — Это по-итальянски.

— «Инамората», — повторил вслед за ней Рейли, четко выговаривая каждый слог.

— А что это значит? — спросила Аврора, переводя взгляд с одного взрослого на другого.

По-итальянски это слово означает «возлюбленный». Но Рейли быстро сообразил и тотчас же ответил:

— Это все равно, что «длинноносый».

Аврора расплылась в улыбке. Она поглядела на них и пришла к заключению, что нахмурившаяся нянюшка и похожий на оловянного солдатика дворецкий нуждаются в дополнительных советах.

— Реджи купил маме крисси… хри… хри-зан-те-мы! В Лондоне. Набил ими целую комнату.

Рейли знал. Это он их заказывал. Оттуда и возникла сегодняшняя идея. Если он сможет завоевать графиню, значит, он сможет завоевать и нянюшку.