— Охренеть, — протянул кто–то за моей спиной, — Ещё!

Выпили в третий раз, снова без осечки. Леха присвистнул, Фил улыбнулся настолько широко, что его нарумяненные щёки, казалось, вот–вот лопнут. После пятого захода, тоже без осечки, Джексон притормозил и потащил меня на танцпол, под звуки медленной композиции Sade «No ordinary love»

I keep crying, I keep trying for you

There’s nothing like you and I baby

Толпа вскрикивала слова снова и снова, напевая хором мотив. Мы стали единым организмом, двигаясь в одном ритме. Руки Джексона заскользили по гладкой ткани моего платья, заставляя меня танцевать медленно, плавно; плыть по мелодии, словно я часть её.

This is no ordinary love

No ordinary Love

Его пальцы были привычно–тёплыми; дыхание отдавало запахом лимонада и мятной жвачки, которую он постоянно жуёт, после того, как бросил курить. От его рубашки пахло пряным One Million, от волос — детским мылом. Всё это было мне знакомо; было родным для меня, и я прильнула к нему, спрятав лицо у него на шее.

Песня закончилась и её сменил весёлый мотив «I will survive» в исполнении Тины Тёрнер. На танцполе тоже сменился темп, и все задвигались быстрее. Только мы с Джексоном, казалось, не заметили этого, и продолжали стоять в обнимку. Он наклонил голову, и его губы коснулись моей щёки.

— Ещё чуть–чуть, и все решат, что я фальшивый гей, — шепнул Джексон мне на ухо.

Я растянулась в улыбке, и подняла голову, чтобы посмотреть на него. В его глазах плясали весёлые огоньки, уголки губ мягко приподнимались, а на щёчках выступили забавные ямочки.

— Поцелуемся? — я сложила губы уточкой, и подёргала бровями.

Джексон поморщился, но продолжал улыбаться.

— Фу, — фыркнул он.

Я расхохоталась и отстранилась. Он рассмеялся в ответ, и сжал рукой мою ягодицу, слегка задрав платье. Если бы мы были в обычном ночном клубе, то все подумали бы, что мы пара. Но здесь, в светло–синем заведении, мы просто друзья, и не больше.

Странно, что меня по–прежнему это задевает. Но я хотела бы, чтобы все думали, что мы — пара.

9

Я встала перед дверью ванной, и смутное тревожное предчувствие неприятно кольнуло меня в грудь. Поморщилась от какого–то неестественного холода в нашей квартире, и медленно повернула ручку. Когда дверь поддалась моим немеющим пальцам и распахнулась, из моих лёгких вышибло весь воздух разом.

Стально–серые глаза посмотрели на меня невидящим взором. Я моргнула, подумав, что мне кажется, но картина не изменилась. Макс сидел, привалившись спиной к унитазу и вглядывался в моё лицо. Только взгляд у него был неживой. Застывший, холодный, стеклянный.

— Боже…

Я смогла вздохнуть и ноздри защипало от странного металлического запаха. Ощутила вкус соли во рту, а потом к горлу сразу подкатила тошнота. Когда я смогла сфокусировать взгляд на чём–то, кроме его лица, я увидела, что белоснежный пол, покрытый старой советской керамической плиткой, залит кровью.

Мою нога произвольно дёрнулась ему навстречу, и я наступила в холодную липкую бордово–красную лужу. Следующий шаг не удался, ноги просто не удержали меня, и я рухнула на колени.

— Что же ты наделал, Максюша, — сорвалось с моих губ.

Он не ответил, просто продолжал смотреть на меня с немым укором. Качнув головой, я подползла к нему ближе, чтобы дотронуться до него. Холодный. Твёрдый, как камень.

Нет, нет, нет… Только не это, нет.

Я покачала головой, и в этот момент ледяная рука схватила меня за запястье. Вспоротая лезвием кожа обнажила кость и сухожилия. Я вскрикнула и попыталась одёрнуть руку, но он вцепился в меня мёртвой хваткой.

Как иронично.

— Это ты виновата, тварь, — произнесли синие губы, — Ты никогда меня не любила.

— Нет, — крикнула я.

— Кира, проснись! — заревел в моей голове Джексон.

— Ты должна была это сделать, — продолжил Макс его же голосом, — Ненавижу тебя.

— Кира! — снова Джексон.

Или Макс?

— Дрянь. Ненавижу, ненавижу, ненавижу… — его железная хватка усилилась, и я начала дёргать рукой, чтобы вырваться…

— Ааааа! — закричала я.

— Кира, мать твою! — заорал голос из моего сна, и меня затрясли за плечи.

Я продолжила кричать и распахнула глаза. Увидев перед собой лицо Макса, его светло–серые глаза, я завизжала ещё громче и начала отбиваться.

— Уйди, уйди! — я захлебнулась слезами, — Я не виновата, я не виновата, Макс!

— Кира, это я, я! Женя!

Он продолжил меня трясти, что–то бормоча, а потом сгрёб меня в охапку и начал раскачивать, как младенца.

— Не–вино–вата, — завыла я.

— Не виновата, ты ни в чём не виновата, — повторил Джексон, — Ты не виновата, Кира.

Его голос смягчился и стал хриплым. Сквозь дурман сна, я начала узнавать его и пошла мелкими шажками ему навстречу. Тёплая рука держала меня за запястья. Тёплая, не холодная. Живой. Джексон, это Джексон.

Не Макс.

Я всхлипнула и заскулила, тихонько, как побитая собака. Услышала стук сердца, доносящийся из его грудной клетки и выдохнула.

Живой.

— Ты как? — шёпотом спросил Джексон.

Я попыталась что–то ответить, но горло саднило и голос меня не слушался. Поэтому я просто кивнула ему в грудь.

— Он тоже мне снится. Редко, но бывает, — вздохнул он, по–прежнему прижимая меня к себе.

Я снова всхлипнула и вжалась носом в ткань его футболки, которая насквозь промокла от моих слёз.

— Твой телефон всё утро названивает. — Джексон вдохнул, чуть отстранившись, — Номер не местный.

— Наверное, Артур, — прохрипела я, — Который час?

— Полдень. Сделать тебе кофе?

— Да.

Джексон кивнул и распутал кольцо своих рук, отстраняясь от меня. Меня обдало холодом, и я вжала голову в плечи. Он заметил это, и накрыл меня одеялом.

— Лежи, я сейчас.

Он вышел из спальни, а я осталась лежать, свернувшись калачиком. Шторы были плотно задёрнуты, что было не свойственно мне. Наверное, Джексон похозяйничал, когда я под утро после клуба рухнула без сил и уснула.

Сев на кровати, я вытянула ноги и потянулась. Голова немного побаливала, но терпимо. Вспомнив, что сегодня суббота, я мысленно поругала себя за то, что вчера не пришла домой раньше. Сегодня мне надо ехать в детский дом, а с учётом времени, которое уйдёт на дорогу, я доберусь туда только к вечеру.

— Джексон, я приду на кухню, — крикнула я, и тут же поморщилась от лёгкого приступа похмелья в висках.

Вздохнув, встала с кровати, и накинула на себя длинную футболку. Выйдя из спальни, я, первым делом направилась в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. На душ у меня времени не осталось, так что я просто провела влажными пальцами по волосам и сменила нижнее бельё. Взяв из тазика с постиранной одеждой шорты и майку, я оделась и пошла на кухню.

Сев за стол, я взяла приготовленную Джексоном кружку с кофе и отпила первый глоток. В этот момент раздался пронзительный визг моего мобильника. Джексон выругался, и начал шарить рукой по дивану, на котором сидел. Выудив мой телефон из щели между спинкой и сиденьем, он начал подниматься, но я остановила его:

— Включи громкую связь, — сказала я, продолжая пить кофе, — Да, я сменю рингтон, — я закатила глаза в ответ на его злобный взгляд по поводу моего звоночка.

Он пожал плечами и сделал то, что я попросила, положив мою трубку на журнальный столик. Из динамика послышался немного раздражённый голос Артура:

— Ты куда пропала?

— И тебе доброе утро, — громко сказала я, чтобы он меня услышал.

— Да уже обед, — пробормотал он с ещё большим недовольством, — Чем займёшься сегодня?

— У меня дела, — отчеканила я.

— Какие дела?

— Сегодня последняя суббота месяца, я еду в детский дом.