Пираты отреагировали незамедлительно – спрятанные под шкурой мусоровоза орудия дали залп по ускользающей добычи. Незащищенный силовым полем борт «Полыни» буквально вскипел, тяжелая броня вздыбилась быстро остывающими бурунами. Под багряными наростами образовались трещины и дыры, оголяя раскуроченные внутренности звездолета.

К которым тут же бросились абордажные группы.

– САО! – страшным голосом заорал Гарин. – Быстрее!

«Полынь» откликнулась незамедлительно. Удар жесткого излучения превратила атакующих пиратов в мертвых кукол, прожаривая до корочки. Тех, кто пытался сопротивляться, добивали две ожившие пулеметные башни.

Попал под удар системы отбрасывания и Юрий. Как он не готовился, невидимая вибрирующая волна заставила его орать и извиваться в операторском кресле от боли. Кто бы ни врубил САО, мощности он не пожалел.

Ощущая, как обвариваются руки, Гарин дотянулся до блока предохранителей и переключил контур. «Голем» дернулся, ожил и Юрий заставил себя вернуться в бой.

Отбрасывание включали еще трижды, прежде чем «мусоровоз» не расстрелял излучатели. За это время «Полынь» почти завершила разворот, начала продувку маршевых двигателей. Удручало другое – кроме одного неприцельного, а потому бесполезного торпедного залпа, да пары работающих турелей остальное вооружение корвета молчало. Видимо, остатки экипажа бросили все силы на борьбу за выживание судна. Но они не поспевали за потрепанными, но все еще многочисленными пиратами, которые начинали проникать под толстую шкуру боевого корабля. Вот уже и «мусоровоз» прекратил огонь, опасаясь зацепить своих.

В горле першило от спертого, отравленного гарью воздуха. Жар из перегретых механизмов превращал кабину в пекло. Серый мир за трясущейся полосой бойницы расплывался и кружился. Юрий почти оглох от непрекращающихся воя и треска в эфире, от скрежета погнутых механизмов, от набатных ударов по корпусу. Пальцы норовили соскользнуть с рычагов управления, а перед глазами настойчиво мигали предупреждающие иконки.

Он сцепился с одним пиратом на борту «Полыни», возле широкой пробоины. Тот попытался выстрелить в «блоху» из базуки, но Гарин вовремя увел дуло орудия в сторону, принялся наносить удары кулаками по шлему противника. Бил долго и остервенело, пока пират безвольно не опустил манипуляторы и не начал заваливаться в сторону, испуская в вакуум кислород из разорванного шланга.

Сверху уже пикировал новый враг.

Одна драка сменялась другой, снова и снова. Поглощенный боем, Гарин не заметил куда запропастился Рэй. Не увидел как Ярс с охапкой магнитных мин залетел в сопло пиратского звездолета и там подорвался, разворотив часть кормы.

Смертельная усталость сожрала все эмоции. Не было горечи и сожаления. Не было страха.

Лишь одна чертова усталость!

Он шагал по выщербленному и вспученной борту «Полыни» словно в лихорадочном сне, горячем и тягучем. Среди плывущих обломков и мертвецов увидел фигуру с длинными клыками на шлеме. Пиратский «голем», кажущийся огромным, отгибал ломом бронежалюзи смотрового окна капитанского мостика и намеревался прожечь термитом стекло.

Прима! Сучий сын!

– Рубка! – воззвал Гарин в передатчик. – Вызывает Гарин.

И увидел, как дернулся бронекостюм Лу.

Он с ними на одной волне!

– Капитан, это Гарин, – продолжил Юрий. – «Полынь», прием!

Нет ответа. Лишь Прима выпрямился и повернулся в его сторону, держа лом на отлете.

– Эй! Где ты прятался от меня все это время? – зло выкрикнул Юрий, направляясь к Лу.

– Разве я прятался? – ответил бывший контрактор, обводя ломом место сражения. – Это все моих рук дело.

Гарин не успел ничего ответить – он вдруг разом ослеп и оглох. Космос ворвался через забрало ослепительным светом, затопил, смял, распылил на атомы.

Все длилось краткий миг и пропало также неожиданно.

– Регистрирую неизвестную лучевую активность, – Фобос констатировал таким голосом, будто сам был удивлен. – Рекомендую немедленно покинуть опасную зону.

– Что за опасная зона? – Юрий зажмурился несколько раз, разгоняя белые пятна перед глазами.

– Данные отсутствуют. Обширные изменения окружающей среды. Повышения радиационного фона. Я регистрирую несовпадение локационных меток с фактическим местоположением.

– Хватит нести чушь.

Прима тоже выглядел растерянным, озирался по сторонам.

Пора кончать с этим ублюдком.

– Ни один из маркеров не находится в соответствии, – модулятор решил все же донести информацию до хозяина. – Мы, база-центр, другие существа и объекты. По моим показателям нас всех разделяют парсеки.

Юрий не слушал. Он плевать хотел на бред тупого аджайского подарка, на галлюцинации, заполняющие и искажающие пространство вокруг, превращающие Горизонт в разлетающиеся осколки, бесконечный космос – в изгибающиеся рукава черного тумана.

«Рэка-рэка-рэка…»

Этот звук, вновь и вновь, снова и снова. Гудящие качели Вселенной, которая не может говорить, но сейчас просто взрывала голову монотонным речитативом.

Гарин умирал, это понятно. Виной тому кислородное голодание, отравление техническими газами, душевная опустошенность или что-то там еще. Какая теперь разница?

«Полынь» под ногами трясло, словно в лихорадке. Где-то там, под дырявым корпусом, еще оставались живые. Скорее всего, они уже похоронили и Юрия, и веселого здоровяка Рэя. И хорошего человека Федорова. И всех попавших в плен на станции.

Но это ничего. Это так случилось. Сплетение судеб сложились в такой вот орнамент. Пора завязать и свой последний узелок.

Пора убить предателя.

Юрий добрался до Примы, вцепился в него обломками металлических пальцев, принялся отдирать нагрудный щит, разукрашенный и кичливый.

Лу словно очнулся от оцепенения. Задвигался, заворочался. Что-то зарычал в эфир.

С нагрудника слетела сорванная клепка, толстая пластина на миллиметр отошла от вражеского корпуса.

Я доберусь до тебя! Чего бы ни стоило…

Прима сделал резкое движение плечом и острое жало «открывашки» пробило уплотнитель аварийного люка и впилось Гарину в бедро. Рывок – и овальная дверца с дефективным замком вылетела прочь, унося с собой остатки кислорода.

Прежде, чем Юрия вырвало из кресла и вытащило наружу, успел сработать энергетический шлем, обволакивая голову синеватым пузырем, а легкая ткань легкого костюма уплотнилась и поменяла структуру.

И все равно он судорожно вдохнул, когда оказался в космической пустоте. Паника ледяной спицей пронзила позвоночник.

Холод. Удушье. Смерть.

Гарин смог справиться с собой, заставил себя дышать, взял под контроль сведенные судорогой руки. Он не умел сдаваться и когда хватка Примы на миг ослабла, попытался вырваться, извиваясь всем телом.

Клешня манипулятора сжалась. Юрия мотнуло в сторону и вниз, ударило о борт корабля. Острый край бронелиста проник под силовой шлем, оставил на щеке длинную царапину. Прежде, чем Лу подтащил к себе одетого в тонкий скафандр контрактора, Гарин успел схватить что-то болтающееся возле обзорного окна. Что-то шарообразное, обжигающе холодное даже сквозь перчатку.

Прима притянул его к себе словно котенка, близко, прямо к шлему. Должно быть, хотел посмотреть прямо в лицо Гарину, ухмыляясь из-за бронированного забрала. Чуть сжал манипуляторы и Юрий не смог сдержать крик боли, дергаясь в стальном капкане.

Краем глаза уловил движение по ту сторону обзорного окна.

Капитан. Смотрит прямо на Гарина, в глазах гордость и уважение. Его губы что-то шепчут, должно быть одно из своих стихотворений. Стихотворение для сражающегося до конца контрактора.

Штурман. Тонкая фигура с испуганно опущенными плечами. Ее ладонь уперлась в стекло и она, словно почувствовав Юрия, сменила зеркальную поверхность маски на грустный женский лик.

Си Ифмари. Его еле видно в полумраке рубки, он почти полностью утонул в пилотском кресле. На уродливой голове проявились тонкие алые шрамы, лицо мокрое от пота. Лишь по блеску из-под полуприкрытых век понятно, что он все еще следит за происходящим, что не полностью растворился в виртуальном интерфейсе корабля.

Тэ Иревиа. У него перебинтовано плечо и он привалился к стенке, обхватив себя тонкими руками. Он единственный, кто улыбался. Не радостно, скорее понимающе.