Ему не очень-то понравилась моя просьба, но все же он потянулся к телефону. Однако трубку снять не успел, ибо дверь за его спиной отворилась, и на пороге возник никто иной, как сам директор банка. Я двинулся ему навстречу.

— Добрый день, мистер Гардинер!

Удивление. Одно удивление отразилось на его лице. Хевис Гардинер был высоким, стройным мужчиной с седыми волосами, словно сошедшим с рекламного объявления. Правда сейчас он больше напоминал ребенка, Впервые в жизни попавшего в цирк. Слишком взволнованного этим событием, чтобы производить какие-то действия. Способного только глядеть во все глаза.

— Мне нужно поговорить с вами наедине,— сказал я.

— Из всех хладнокровных негодяев...

Удивленное выражение на его лице сменилось яростью.

— Да, мистер Гардинер, я именно такой. И, все же я хочу с вами потолковать. На всякий случай сообщаю, что полиции известно о моем пребывании в городе. Ну так как?

Он плотно сжал губы.

— У меня заседание правления.— Я ухмыльнулся, и он добавил стиснув руки: — Впрочем, его можно ненадолго отложить.

Кабинет Гардинера был обставлен как и подобало: красное дерево и плюш. Сесть он не предложил, но я уселся сам.. Очевидно, начинать разговор предстояло мне.

— Я ищу Веру Уэст. Как вы думаете, мистер Гардинер, где она может быть?

Вместо ответа он поднял трубку и попросил соединить его с полицией. А когда выслушал все, что ему сообщили относительно меня, прошипел:

— Так вы, значит, считаете, что выкрутились?

— Естественно. Давайте вернемся к Вере Уэст.

С минуту Гардинер подробно меня рассматривал.

— Мне, конечно же, неизвестно, где она, Макбрайд. И знаете, что бы я сделал, на .вашем месте?

— Разумеется. Перерезали бы себе глотку. Замолчите и постарайтесь вникнуть в то, что я скажу. Я никогда не брал ни цента из этого заведения. Ладно, я действительно сбежал, но совсем по другим причинам.

Он изумился настолько, что даже, перестал изучать меня и отступил на несколько шагов.

— Что это вы болтаете, Макбрайд?

— Послушайте, меня попросту запутали, все было подстроено специально. Ясно?

— Нет.

— Тогда объясню иначе. Почему именно меня обвинили в присвоении двухсот тысяч?

Гардинер никак- не мог решить, следует удивляться дальше или пришла пора забеспокоиться. Несколько минут он внимательно разглядывал собственные руки, потом опять повернулся ко мне,г

— З-наете, Макбрайд, если' бы у полиции были Против вас конкретные доказательства,, я бы вообще ничего не стал обсуждать. Но то, что вы добровольно сюда вернулись, пускай даже выкинув, этот трюк с пальцами, зaставляет меня отнестись к делу иначе,

— Правильно,— кивнул я.— Ведь до сих пор меня еще никто не выслушал.

— Что же вы собираетесь сказать?

— Сначала вы объясните, как все это произошло.

— И... я теперь и сам ничего не понимаю. Только мисс Уэст имела доступ к расчетным, книгам. Прежде oна никогда к ним не прикасалась. Но как-то раз я застал ее за тем, что она вытаскивала их. из сейфа. Мисс Уэст заявила, что это вы хотите взглянуть на них. Я заинтересовался, заглянул в книги и сразу обнаружил следы подлога.

— Сколько же денег недоставало?

— Двести одна тысяча сорок восемь долларов,— произнес он так уныло, словно был удивлен моим вопросом.

— Понятно. Что произошло дальше?

— Я отправил вас и мисс Уэст в отпуск, а сам связался с районным прокурором, который и прислал в банк ревизора. Тогда недостача и обнаружилась, главное,, все улики были против вас.

— Очень мило со стороны властей,— хмыкнул я.

— Макбрайд, зачем вы скрылись?

Я бы и сам хотел это выяснить. Будь мне известно, почему Джонни сбежал, все проблемы решились бы разом, Я неопределенно пожал плечами.

— Да просто струсил. Но теперь вернулся начать-все сначала.

— Вы приехали, чтобы оправдаться?

— Конечно.

Он откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки.

— Удивительно.. Даже не знаю, верить вам или нет.

— Дело ваше.

— Учтите, я совсем не возражаю, чтобы вы сняли с себя такое пятно. Но пока я в вашей виновности не сомневаюсь.— Он мудро улыбнулся.— Впрочем, если, я когда-нибудь в жизни ошибался, то всегда был готов признать свою неправоту. Так что в вашем случае я воздержусь от каких бы то ни было суждений, пока все окончательно не выяснится. Конечно, я попытаюсь, используя доступные мне средства, установить истину. Но сейчас обстоятельства складываются не в вашу пользу. Может, вы хотя бы подскажете, с чего начинать?

— Найдите Веру Уэст,— бросил я.— Она в курсе всего.

— А вы сами ничего о ней не слышали?

— Так, кое-что. Сначала она связалась с Серво, потом исчезла.

— В таком случае, вам известно не больше моего.

— И все-таки вы будете ее искать, мистер Гардинер?

— Конечно, буду. По крайней мере, страховая компания уже за ни мается поисками.

— После ухода отсюда она что-нибудь оставила? Бумаги, письма?

— Ничего. Ящики ее стола были совершенно пусты. И ни по каким вопросам, даже за рекомендациями, больше не обращалась.

Секунду я смотрел на него молча, потом, наконец, кивнул, и, скользнув то кабинету взглядом блудного сына, вернувшегося после долгой отлучки, заявил с улыбкой:

— Вы не разрешите полюбоваться на мое прежнее место?

Он недовольно проворчал:

— Не понимаю, зачем...

— После пятилетнего отсутствия хотелось бы освежить его в памяти.

Ему это совсем не понравилось, но, в общем-то, причины для отказа не было. Мы прошагали по длинному коридору, миновали две зарешеченные двери и вошли в будочку кассира, ничем не отличающуюся от любой другой в любом банке мира.

На табурете спиной к нам сидел какой-то парень. Он повернулся, не разгибаясь, потом опять принялся за свое занятие. Перед ним лежали пачки бумажных денег, рядом стояли три саквояжа с мелочью. Прямо под его ногами я увидел кнопку для вызова полиции, вторая находилась на уровне колена. Из-под крышки стола со специальной полочки торчала рукоятка пистолета. Под нашими пристальными взглядами парень засуетился, занервничал, уронил на пол никель и торопливо полез его искать.

Мы вышли.

Гардинер сказал:

— Объясните все-таки, зачем...

— Простая сентиментальность.

Мне было жаль Джонни. Даже если он и совершил преступление, его- можно было понять: чтобы вырваться из этой клетки, человек пошел бы на все. Теперь встало ясно, почему он предпочел труд рабочего. Пусть его поливал дождь, пусть он вечно топтался в грязи, пусть отовсюду слышалась брань, зато вокруг всегда был простор и свобода!

Гардинер проводил меня до самого выхода и, пока охранник отпирал дверь, произнес:

— Вы, конечно, не уедете из города?

Я ухмыльнулся, подумав о том, что прежде непременно кто-то умрет, и ответил:

— Само собой.

На вывеске значилось:

«Линкаслская Деловая группа».

Табличка была бронзовая, в рамке из красного дерева. Контора занимала первый этаж громаднейшего здания. В просторный холл выходило множество дверей. Я выбрал наиболее солидную, на мой взгляд, и очутился в большой комнате с целым рядом скамеек, на которых томились десятка два мужчин и какая-то старая дама. Все они нетерпеливо поглядывали на стенные часы." Я же поглядел на секретаршу. И не зря. На ней было настолько узкое платье, что груди из глубокого, декольте торчали, будто кулаки боксеров в боевой стойке. Она сидела скре-! стив ноги, дабы изнывающие в очереди время от времени могла наслаждаться приятным, зрелищем, когда эти ноги раздвигались.

Я подошел к ее столу и произнес:

— Мне нужно повидать Ленни.

Девица вскинула на меня .свои голубые глаза, затуманенные сверхъестественным усилием человека, вспоминающего алфавит: она перебирала картотеку.

— Сожалею, но вам придется, подождать. Вы сказали... Ленни... Вы друг мистера Серво?

— Вполне возможно.

Она нахмурила лобик.

— Если вы по делу, то...

— Я по делу, красавица.

— О! Ну тогда вы друг. Что ж, я доложу ему. Ваше имя?

Я назвался. Она сняла трубку и сообщила кому-то, что в приемной находится некий Макбрайд. Потом торжественно кивнула головой.

— Мистер Серво будет рад встретиться с вами. Прямо сейчас.

— Я предпочел бы остаться здесь и любоваться на вас.

— Но мистер Серво сказал...

— Знаю, он меня увидит потом.

И, подмигнув озадаченной девице, я вошел в дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен». Здесь тоже сидела секретарша, вернее, секретарь, здоровенный детина, пережевывающий сигарету. Из кармана у него торчала рукоятка пистолета.