— Проходите,— произнес он, кивнув на единственную дверь. Я очутился в огромной комнате с окнами по двум сторонам. В центре ее стоял массивный стол из красного дерева, за которым восседал сам король. Вид у него был соответствующий: черный костюм, сверкающая манишка, свежевыбрит, седеющие виски.

И, как положено королю, жизнь и безопасность его охраняли два типа, развалившиеся по бокам от повелителя в глубоких креслах!

Ленни Серво глядел на меня, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.

— Привет, сосунок,— сказал я и ухмыльнулся, увидев, как он стиснул зубы и сжал кулаки.

Громилы в креслах не верили своим ушам. Он медленно встал из-за стола, руки его дрожали, а глаза превратились в узенькие щелки.

— Ах ты сукин сын,— прошипел он, потом снова сел и опять придал своему лицу безмятежное выражение. Только тогда детины зашевелились. Тот, что торчал справа от Ленни, поднялся и направился ко мне, наклонив голову. Я стоял неподвижно. Очевидно, совершенно взяв себя в руки, Ленни произнес бархатным голосом:

— Ступай на место, Эдди. Мистер Макбрайд пришел поговорить со мной, ясно?

Теперь я понял, что за атмосфера тут царила. Ненависть или страх им владели, но Ленни весь находился во власти этого чувства.

Я закурил сигарету и примостился на ручке ближайшего кресла.

Тип по имени Эдди выругался.

— Итак, я вернулся, приятель,— сказал я.— Знаешь, зачем?

Крохотный мускул дернулся у самого его глаза.

— Может, ты сам сообщишь мне?

— Где она, Ленни?

Улыбка сползла с его лица,

— Мне бы тоже хотелось это знать,— произнес он.

Я ухмыльнулся во весь рот.

— Ах ты жалкая вонючка! Никак нe возьму в толк, что она в тебе нашла, черт побери?

Оскорбление нисколько не задело Серво. Он не покраснел, не обозлился, просто продолжал молча смотреть на меня.

Но правый телохранитель-коротышка, задыхаясь от злости, подскочил ко мне пулей.

— Дайте мне только добраться до него, уж я с ним разделаюсь. Пустите!

— Всему свое время, Эдди,— мягко сказал Ленни.— Мистер Макбрайд отлично это понимает, не правда ли?

Я сделал предостерегающий жест рукой, еще раз хорошенько затянулся, посмотрел на коротышку, который, повинуясь знаку Серво, попятился назад, схватил его за руки и швырнул в другой конец комнаты. Он ударился об стул и опрокинулся вместе с ним и пепельницей на пол.

В комнате стало очень тихо. Потом Серво повернулся, ко мне и побелевшими от бешенства губами тихо просипел:

— А ты упрямый!

— Угу.

— И память у тебя короткая.

— Угу.

— Тебе бы следовало держаться отсюда подальше,— продолжал он угрожающе.

— Мне нужна Вера,— ответил я, наслаждаясь ситуацией, чего нельзя было сказать об остальных.— Может, ты хотя бы догадываешься о ее местопребывании, тогда выкладывай. Знаешь, что произойдет в противном случае?

Очевидно, он меня плохо понял. Ведь с королем никто не осмеливался разговаривать подобным тоном. Он подошел ко мне так близко, что я ощутил на своем лице его горячее дыхание.

— Мистер Макбрайд...

И тогда я его ударил. Заткнувшись на полуслове, он отлетел на несколько футов и треснулся об угол стола. Еще секунду он топтался, цепляясь за столешницу г потом рухнул на пол. Я швырнул ему вслед окурок и вышел за дверь. Секретарь покачивался на стуле, флегматично чавкая теперь, уже резинкой. Завидев меня, он ухмыльнулся, уверенный, что грохот, донесшийся из-за двери, произвело при падении мое собственное тело.

— Тебе бы тоже следовало присутствовать там,-- заметил я.— Это и впрямь было весьма забавно.

Он все еще размышлял над моими словами, когда я открыл дверь и шагнул в приемную. На скамьях больше никого не было, а крашеная блондинка-секретарша втискивала свои обнаженные плечи во вполне благопристойный жакет.

— Закончили? — улыбнулась она мне.

— Пока да. Вы — домой?

Она взглянула на часы. Было ровно пять.

— Ага.

— Чудесно. Я провожу вас.

— Но мне нужно предупредить мистера Серво...

— Что бы вы ему сейчас ни говорили, он все равно не услышит, милочка.

— Ах, нет. Я всегда...

— Мистер Серво плохо себя чувствует,— сказал я мягко.

— Как это? В чем дело? Что с ним?

— Ничего особенного. Просто вашего шефа слегка потрепали.

Я взял ее под руку, и мы стали спускаться по лестнице.

На противоположной стороне улицы располагался бар, туда мы и отправились.

Ее звали Кэрол Шей, ей было двадцать шесть лет, и она не очень-то жаловала своего босса. После полдюжины коктейлей она начала тихонько хихикать и охотно отвечать на мои вопросы. Без труда я выяснил, что правого телохранителя зовут Эдди Пакман, что Ленни Серво весь сегодняшний день провел в конторе и,-значит, отметил я мысленно, не мог покушаться на меня у библиотеки, а также то, что, человек, имевший глупость избить -ее хозяина, не жилец на этом свете.

— Лучше немедленно уезжайте, если хотите уцелеть,— пробормотала она заплетающимся языком.

— С Ленни шутки плохи, а?

— Вот именно.

Я выпустил колечко дым,а.

— Я слыхал, что он дамский угодник?

— Бред! Он сатир, вот и все!

— И. кто же сейчас его пассия?

— Какая-то ловкая девчонка из северного штата, бо-время сообразившая, что путь к его сердцу лежит отнюдь не через желудок. Он держит ее у себя на квартире в одном нижнем белье. Только все это чепуха... Вы должны уехать, прошу вас.

— Но мне здесь нравится, и потому я останусь.

Она так напилась, что мне пришлось совать ее в такси, а потом еще и волочить в крохотную трехкомнатную квартирку, предварительно отомкнув дверь ключом, найденным в ее же сумочке. Несмотря на то, что она едва соображала, где находится, у нее хватило любезности предложить мне разделить с ней ложе.

— В другой раз, милочка,— произнес я,— сегодня я слишком устал.

Я подошел к двери, но она еще успела пробубнить мне вслед:

— Если надумаете спрятаться от Ленин, приходите сюда насовсем.

— Возможно, я так и сделаю,— сказал я, захлопнул дверь и спустился на лифте вниз.

Я ожидал увидеть роскошный ультрасовременный особняк, но это был обычный шестиэтажный дом с лифтом на самообслуживании. Вместо бронзового молотка у двери торчал звонок, а роскошную золоченую табличку заменяла скромная карточка с именем:

И уж никак я не думал, что дверь откроет заспанная девица с огненно рыжими волосами, которая вместо приветствия протянет стакан с выпивкой.

Побоявшись показаться невежливым, стакан я принял и, отпив половину, вернул ей обратно.

— Вы всегда встречаете гостей в таком виде?

— Мне нравится ходить голой,— промурлыкала она.

— И никто никогда не жаловался?

Она улыбнулась, приняв мои слова за шутку, и допила содержимое стакана.

— Что-нибудь продаете?

— Нет, а вы?

— Уже продано. Вам нужен Ленни?

— Да,— соврал я.

— Его нет дома, но вы можете войти и подождать.

Убранство квартиры не обмануло моих, ожиданий: сплошной плюш. Здесь была комната, уставленная книжными шкафами, комната с баром, несколько других комнат, служивших узко специальным назначениям, и, наконец, отдельная комната с расстеленной гигантской кроватью, готовой к использованию.

Очень внимательно все осмотрев, я в конце концов повернулся к ней и увидел, что, свернувшись клубочком в кресле, она бросает на меня лукавые взгляды поверх наполненного бокала. Трудно говорить о женщине, если она встречает вас в чем мать родила. Вам остается просто разглядеть ее хорошенько, а потом, привыкнув к этому зрелищу, не обращать на него больше никакого внимания. Так я и поступил.

— Вы давно здесь живете, сестренка? — спросил я.

— Очень. Много-много лет. Вы — коп? — И тут же сама себе ответила: — Нет, полицейский бы не приперся сюда. Друг? — Она покачала головой.— Нет. Друг отлично знает, что ему здесь не место. Репортер? Тоже нет. Он бы на меня набросился. Значит, вы враг. Вот кто.— Она отхлебнула из бокала и спросила: — Представляете, что с вами будет, когда Ленин застанет вас здесь?

— Нет, но вы можете рассказать, если хотите.

Она хихикнула.

— О, это бы все испортило. Уж лучше я подожду. А пока можно поболтать. Ну, начинайте!

— Вы знали когда-нибудь девушку по имени Вера Уэст?

Она уронила в стакан кубик льда и, нахмурившись, уставилась на меня.

— Ленни будет от вас не в восторге.