— Ты чего у ребенка игрушки крадешь?

Мой не менее дорогой, чем супруга, сыночек Гарик, по своему обыкновению, подслушивал под дверью, потому что стоило только мне закрыть рот, как он тут же открыл свой. Причем орал сынок с такой силой, будто его мамочка успела высадить в любимого папу пол-обоймы, а теперь взялась непосредственно за воспитание ребенка при помощи оставшихся патронов.

— Папуля-я-я! — орал из-за двери Гарик. — Скажи этой стерве, пусть…

Что именно я должен был сказать Сабине — оставалось только догадываться. Потому что жена резко выскочила из комнаты, и Гарик не успел окончательно выразить свою мысль. Пользуясь относительной свободой и усилившимися воплями наследника, я тут же налил вторую рюмку, прикурил сигарету и ослабил удавку галстука.

Сабина, по всей видимости, сейчас попрет ребенка в его комнату, потом добавит ему харчей и только затем примется за меня — так что пару минут для отдыха гарантированы. И как быстро они пролетели…

— Ты уже совсем спятил, — проповедовала жена, надвигаясь на меня, как танк на Курскую дугу, — что ты себе позволяешь? Мало того, что день и ночь по блядям скачешь…

Пошло-поехало, теперь главное не перебивать, а дать возможность высказаться — так сказать плюрализм — и лишь затем осадить ее, поставить на место. Я не Гарик, у меня характер чуть круче. Как там тебя сынок величает, стервой? Так это еще мягко сказано — напряжение в доме Сабина поддерживает на должном уровне постоянно, не женщина, а трансформатор какой-то.

Стоило Сабине перевести дыхание, как я тут же перехватил инициативу своими голосовыми связками.

— Чего ты орешь, дорогая? Пойми, я сдуру обещал Гарику пистолет, если он будет хорошо заниматься. Ты же сама говорила, что класс он закончил с отличием. Понимаю, может быть, это несколько преждевременно, но в конце концов он мужчина, который рано или поздно возьмет в руки оружие. Поверь моему опыту, лучше будет, если он это сделает…

— Оружие в руки? — чуть сбавила обороты Сабина. — Зачем ему оружие? Его дед, между прочим, в жизни пистолета в руках не держал, а ты ему в подметки не годишься.

— Может быть, дорогая. Однако у твоего отца в критической ситуации было более совершенное оружие, — мысленно глажу себя по голове. — Но ведь он воспитывал дочь, а я сына — разницу улавливаешь?

— Я сейчас просто умру со смеху, — гневно повысила интонации жена, — он воспитывает сына. Ребенок вырос, а ты этого даже не заметил. Тебя же никогда нет дома, бежишь отсюда, как черт от ладана…

— Я между прочим, работаю, ты это прекрасно знаешь…

— Да все я знаю, — отмахнулась Сабина, — даже то, что ты сейчас скажешь. Начнешь считать, сколько стоят мои бриллианты, меха, вопить, что ты вкалываешь только ради семьи. Врешь все. Для тебя миллионом больше, миллионом меньше — особой роли не играет. И для нас тоже, но ребенок! Он, можно сказать, без отца растет. А что дальше? Думаешь, Гарик будет счастлив, если только вспомнит, что папа, кроме денег, ему когда-то пистолет подарил? И вообще, в его годы…

— Вот об этом я и хотел сказать. Гарику скоро десять лет, и с этого возраста его воспитанием начинаю заниматься я. Сабина, я научу его всему, что умею сам — метать нож, ездить верхом, фехтовать…

— Людей убивать, — в тон мне продолжила Сабина.

— Защищаться, дорогая, это две большие разницы.

— Конечно, защищаться. Думаешь, я не знаю, как ты в прошлом году защищался? Слышала, как бандюги твои восхищались, какой у них хозяин выдающийся. На кухне тебе дифирамбы пели: другие за спинами бойцов прячутся, а их хозяин с Астрономом два десятка человек перебили. Врешь все. Мне сказал, что Астроном уехал. Куда он делся на самом деле?

Теперь я понял, у кого Гарик научился подслушивать. Но и бойцам моим замечательным пистон обязательно поставлю, сколько раз было говорено — уши и у стен бывают, особенно в нашем доме. Тут что ни жилец — у него не уши, а самые настоящие локаторы.

— Я не хотел тебя расстраивать, дорогая, — стараюсь говорить как можно тише, потому что Гарик, вполне вероятно, уже освободился из плена и занял исходную позицию под дверью. — Астроном погиб в перестрелке, но на его месте мог бы оказаться я. Поэтому и хочу, чтобы Гарик научился стрелять.

— Зачем тебе это? — заметно снизила тон Сабина. — Денег у нас столько, что правнукам хватит…

Действительно, зачем, ведь две жизни я себе не отмерю.

— Тут, Сабина, сколько не иди, края не будет, — откровенно признаюсь выпустившей пар супруге. — Кстати, аналогичный вопрос ты бы могла задать своему отцу.

Конечно, задай его Сабина моему драгоценному тестю, который даже камни в почках каратами мерил, я прекрасно понимаю, как бы тот стал разоряться — доченька дорогая, разве мне что-то нужно, все ради тебя, а мне от жизни, кроме лекарств, ничего не требуется.

Сабина промолчала, потому что давно усвоила: деньги — это только фишки в той азартной игре, которую вел ее отец. Она просто плохо понимает, отчего у мужа совершенно иные методы работы, и слава Богу.

— Верни ребенку пистолет, дорогая, хватит на сегодня. Мне нужно работать.

Если мне в чем-то и повезло в семейной жизни, то только в том, что супруга остывает, словно чайник на морозе. Сабина обняла меня, не выпуская пистолет из руки, и я сходу убедился, что оказался прав в своих предположениях. Словно завершая полную картину семейного счастья, в комнату ворвался Гарик.

— Надеюсь, ты никому не сказал о моем подарке?

Сабина тут же позабыла, как несколько минут назад лупила нашего наследника, отпрянула назад и резво взяла его под защиту:

— Ну что ты? Гарик никогда никому не говорит, о чем слышит в доме.

— Да, — затарабанил Гарик, — и про пистолет тоже. Я его разбираю и чищу, как ты учил. А когда мы будем стрелять?

— Ты тренировки не забросил?

— Ну что ты? — снова запела свою арию Сабина. — В этом году ни одной не пропустил.

Я погладил Гарика по голове, и он даже не дернулся в сторону, хотя этот жест ему противен. А с другой стороны, если бы сыночку такое проявление отцовской ласки было приятно, стал бы я его гладить?

— Как только твоя кисть станет достаточно крепкой, тогда и начнем. Поэтому, кроме тренировок, занимайся гантелями.

Гарик вместо того, чтобы по своему обыкновению показать мне язык, послушно закивал головой. Ангельский ребенок, подумал я, и в который раз вспомнил, что дьявол — это тоже ангел, только падший. И только теперь заметил в руках Гарика еще один мой подарок — хлыст. Если бы семейное счастье не было восстановлено, Сабина от избытка злости отправилась бы продолжать воспитывать наше чадо. Так что этот хлыст Гарик приготовил явно для самозащиты. Я стал сожалеть о том, что успокоил супругу. Если бы Гарик в качестве ответного аргумента пустил в ход хлыст, значит, мой сынок постепенно взрослеет и даже способен хоть чем-то порадовать папу.

— Ужинать будешь? — спросила Сабина, возвращая Гарику его игрушку.

— Нет, я иду работать и прошу меня не отвлекать.

Поднявшись наверх, я тут же постарался позабыть о внезапно свалившемся на меня семейном счастье в виде всеобщего примирения. Войдя в кабинет, неожиданно для самого себя подмигиваю портрету старого маркграфа кисти Рослина против письменного стола и чувствую внезапно охватывающее возбуждение. Так бывает всегда, когда начинается новая игра, и одному Богу известно, как она завершится.

Я набираю номер телефона моего главного эксперта. Хотя он носит кличку Студент, редкий академик обладает знаниями этого человека. И как бы он ни был поглощен своим делом, если только не спит, связь с ним состоится, в этом я больше чем уверен. После того, как несколько лет назад Студент до того увлекся работой, что перестал обращать внимание на разрывающийся звонками телефон, к аппарату присобачили небольшое, но действенное приспособление. Эта сирена вполне способна, поднять мертвого из могилы, а значит, даже Студент вполне в состоянии услышать ее. Сегодня Студент явно не страдает своей обычной рассеянностью, потому что обратил внимание на мой призыв всего лишь после четвертого гудка.