хоронится, только столкнуть — и плыви! Шестеро у

челна, седьмой на горе, да на таком-то юру, что кру-

гом видать. Глядит из-под руки и по Волге и по Суре,

не покажется ли челнок или конный посуху, бере-

гом. И всем, кого остановят, дают ватажники наказ

донести молву до хана басурманского, что припасен

ему выкуп дорогой за монаха Макария Желтоводско-

го. А поверх выкупа будет хану молодой Хайрулла,

баскак по низовской земле. Ох, высока гора при устье

Суры-реки. И как птицы летят с нее вести в басур-

манскую сторону и с пешим, и с конным, и с быст-

рым челном.

На ловца и зверь бежит, от губошлепа отворачи-

вает. Вот причалила к той горе баржа, та самая, что

под Новгородом низовским данью загружалась. За-

хватили ее ватажники, а их сухорукий атаман дозна-

ется у охранников:

— А где ваш баскак Хайрулла, сын Хабибулы?

Узнали басурманы атамана и рассказали, что пос-

ле того, как их баскак в ту ночь за борт прыгнул, он

так и не объявлялся. Видно, бердышом ему в самую

спину угодили.

На это сказал атаман:

— Жив ваш баскак. Живет у нас на Желтовод-

ском пожарище. Готовы мы его отдать в обмен на

монаха Макария, когда вернут его на пожарище мо-

настыря Желтоводского. Прибавим еще выкуп доро-

гой и за Макария, и за полонянку Оганьку с сыном-

отроком. А порукой тому — слово крепкое Сарынь

Позолоты, атамана волжской вольницы, что за всю

свою жизнь никого неверным словом не наказывал!

После того отпустили баржу с татарами и поплы-

ли в верха, до устья речки Сундовика.

По морям да рекам вести быстрее, чем по суше,

летели. Прилетели за Суру-реку до хана басурманско-

го две вести, как птицы разные. Одна о том, что вои-

ны ханские отважные Желтоводский монастырь позо-

рили, сожгли, а ненавистного хану монаха Макария

в полон захватили и скоро приведут к ханским шат-

рам. И другая весть вслед за первой летит, почернее

крылом. Она о том, что ханский баскак Хайрулла в

Волге утоп, в тот час, как молодцы из вольницы на

баржу напали, стражу разогнали и все самое доро-

гое из ханской дани позабрали.

Заскрежетал зубами басурманский хан и со злом

нетерпеливым стал поджидать монаха с реки Кер-

женки. Не успел того дождаться, как третья птица-

весть прилетела. О том, что жив ханский баскак по

низовской земле, только поранен в схватке с вольни-

цей и в полон попал. И что атаман той волжской

вольницы, Сарынь Позолота по прозвищу, готов от-

дать хану баскака Хайруллу живого и невредимого

в обмен на Макария, монаха Желтоводского. Да про-

сит еще тот Сарынь Позолота отдать ему за выкуп

дорогой, невиданный полонянку Оганьку с сыном-

отроком. Ту самую, что в полон татарам продана до

того за семь лет. На выкуп припасены у атамана По-

золоты кольца и серьги золотые с камнями-самоцве-

тами, да такие, каких ханши еще не видывали и не

нашивали. А самому хану и его приспешникам при-

пасены кубки дорогие и ларцы, каменьями усыпан-

ные!

Не заскрипел тут зубами басурманский хан, но

запустил пятерню в свою жиденькую бороду да так

и застыл, словно конским мослом подавился. «А ис-

кать того Сарынь Позолоту на горе при устье речки

Сундовика, что напротив монастыря Желтоводского,

ордынцами сожженного». Потом еще одна весть, и

другая, и третья. И все о том, что припасен у атама-

на Позолоты выкуп дорогой за полонянку Оганьку да

инока Макария. А сверх выкупа вернут хану баска-

ка честного Хайруллу, сына Хабибулина.

А тут из похода свои пришли и строптивого Жел-

товодского монаха привели. Нагляделся басурманский

хан на своего супротивника Макария и приказал к

обратному походу готовиться. Да сыскать по улусам

русскую полонянку Оганьку с сыном-отроком. Не тер-

пелось хану поскорее выкупом завладеть.

Однако Огяньки не нашли, но разыскали поло-

нянку русскую, что в женах у татарина Хайруллы

жила и сына ему родила. Вспомнили тут, что будто

был с нею и сын, когда в орду вели, да сбежал вол-

чонок, как только низовскую землю прошли. Поза-

думался хан и таково приказал: «Ведите эту, Хай-

руллину. Своего баскака мы на знатной да богатой

женим. А за эту дорогой выкуп сулят!»

И только-только успел инок Макарий от дальней

дороги передохнуть, как пришлось в обратный путь

отправляться — погнали его менять на баскака ни-

зовской земли. А с ним еще жену и сына Хайруллы,

сына Хабибулина. С отрядом из басурман-воинов по-

сланы были дядя баскака Хайруллы, да младший

брат его, да мулла-крикун того же знатного рода Ха-

бибулина. Монах Макарий худ был, изнурен, но ра-

достен. А жена-полонянка не знала, что ждет ее впе-

реди, и потому плакала. Сама плакала, а сынку за-

казала :

— Не мочи глаза! Пора воином быть!

9

Живут ватажники под Лысой горой при устье

Сундовика, живут тихо, неслышно, из орды послан-

цев ждут. Ждут и надеются, что до заморозков вер-

нут им Макария, главного монаха Желтоводского. И

по Волге вниз из-под руки глядят, и по Сундовику, и

по горной стороне из-за Лысой горы. Трудно догадать-

ся, откуда и как татарам подойти вздумается. Смер-

ды чуваши и русские давно жито перемолотили и в

житницы ссыпали, и озимь посеяли. По зеленым

всходам прошли уже первые белые утренники, на

ночных полях перелетные гуси гогочут, по утрам жу-

равли перекликаются в поднебесье. А по селениям

малые басурманские отряды рыщут, последнюю дань

хану собирая.

Сам атаман Позолота на той стороне побывал, у

пожарища, трех послушников навестил и Варнаву с

баскаком не забыл, добрыми вестями порадовал. Но

что-то незаметно было, чтобы Хайрулла тому радо-

вался. Каждый раз оживал и лицом светлел он, ког-

да Варнава его за собой на Керженец звал, поплавать

по плесам, по старицам, сетью тряхнуть, у костра по-

сидеть в глухомани прикерженской. «Как вольно и

радостно на реке этой дышится!» — думал тогда

Хайрулла и чувствовал, как умиротворяет, усыпляет

в нем река все дикое, оставляя доброе, человечное. А

рыбарь Варнава вслух о том рассуждал, что жизнь

человеку не для того дана, чтобы притеснять да из-

водить людей другого племени. И что над всеми один

бог, одна судьба. Она, эта судьба, все видит и слышит

и в памяти записывает, но не сразу о том людям ска-

зывает. А придет время — и вспомнит, и скажет, как

гром грянет!

Капля камень точит. А Хайрулла не каменным

был. И слова Варнавы поострее капли были. И слу-

чалось у них так, что Варнава уже заснет под шу-

мок дубов, а баскак не спит, лежит, думает. И мно-

гое передумывал заново.

За бабьим летом да утренниками туманы пришли,

на поля и овраги легли, Волгу и Сундовик как мо-

локом залили. Вот в такое-то утро и подвели к Лы-

сой горе баржу-посудину ордынскую чуваши от Суры-

реки. И дико было глядеть и слушать ватажникам,

как басурманы-воины с баржи криком людей подго-

няли, чтобы баржу веселее тянули. А на той посуди-

не, кроме воинов, еще трое знатных и важных ордын-

цев из родни Хайруллы Хабибулина, да полонянка

русская с сынком, да монах Макарий с цепью на ноге,

чтобы за борт не прыгнул, не убежал. Помахали, по-

кричали Позолотины молодцы, чтобы причаливали

баржу к берегу. Подтянули к берегу смерды-чуваши

посудину, и все на песок от устали попадали.

Тут ватажники свой челн столкнули на воду и

сказали тем, кто с баржи их разглядывал:

— Нам так атаманом наказано, чтобы троих са-

мых знатных да полонянку русскую, да монаха Ма-