Девчонка была не старше этой, собралась мгновенно, прошествовала с нахальным видом, напялила пальтишко с развязной улыбочкой, выскочила за дверь. Позвонила по телефону минут через пять: «Ваш муж забыл отдать мне кошелек!» — «Милая, кошелек он отдал мне! — самообладание и чувство юмора Мария, к счастью, не потеряла. — Тебе ласки, а мне денежная компенсация за моральный ущерб». Девчонка помолчала, не нашлась что ответить и повесила трубку.

Свекровь, опираясь на палку, выглянула из своей комнаты. На лице ее сияла довольная ухмылочка: Марию она не любила.

Беда не приходит одна. С тех пор как ее назначили начальником отдела, Мария, как и ее предшественник, подписывала ведомости на зарплату сверхштатников за разработку проектов и исполнение рабочих чертежей: производство у них было мелкосерийное, деньги на сверхштатников имелись. Подписывала, доверяя Александру, хотя ни сверхштатников, ни чертежей по ее отделу не проходило. Но на той же роковой предпраздничной неделе вдруг выяснилось, что их и не существовало — чертежей и сверхштатников. Мертвые души проходили по ведомостям за ее подписью… Дело замяли, у Александра хватило влиятельных друзей, заинтересованных в том, чтобы все было тихо.

Но Мария натерпелась и страху и позору. Тогда-то ее осенило: уехать! Так долго манила Сибирь — всю жизнь, пожалуй, — ну и начни с белой страницы! В том, что в этой прекрасной, по телевизору ежевечерне виденной индустриальной Сибири готовы соответствующая квалификации Марии должность и приличное жилье, сомнений не возникало. Как это возможно, что не нужны пока ИТР? С ее-то профилем и опытом! Сорвалась с ею самой надпиленного сучка в жажде забыть всю эту гадость, грязь, позор, в жажде не думать, что о ней говорят, как судят ее в прошлой, устроенной, прочной, как казалось, жизни. «А что ты хочешь? — заявил, расставаясь, Александр, — не за красоту, которой у тебя нет, я на тебе женился?..» Жаждалось от всего этого, обрушившегося нежданно, провалиться сквозь землю: чего-чего, а совести ей было отпущено с избытком. Провалилась… Здесь уж никто из ее прошлого, слава богу, не возникнет. К съезду в котлован подъехала «Волга», из нее вылезли двое мужчин в ондатровых рыжих шапках и толстых демисезонных пальто.

— Мы сюда уложили четыре тысячи кубов! — говорил сердито один из них — широколицый, светлобровый здоровяк. — Прикинем — не проходят самосвалы, еще сыплем. Не стоять же бетону? А сегодня залезли в проект, там пятьсот кубов!

— За пятьсот и будем платить…

— Петр Семеныч, вы же видите невооруженным глазом, тут не пятьсот кубов! Вы же представляете заказчика, не отпихивайте от себя, решайте вопросы…

Мужчины вернулись к машине, постояли, споря и размахивая руками, потом «Волга» развернулась и уехала.

— Кто это? — спросила Мария. Кого-то вдруг напомнил ей светлобровый.

— Мордатый — наш начальник строительства, и. о., а энтот не знаю, не буду врать… Ну, перемоглась маненько? — Мария Ивановна поднялась, отбрасывая цигарку. — Ничего, втянесси постепенно, ты не отчаивайси. Скоро уж обед, а там и смене конец. Поделишь так день — и не страшно. Это с утра до полтретьего кажется, как дотянуть? А по кусочкам дели — и не страшно…

— Да вчера мне казалось, я уж втягиваться начала. А сегодня вдруг в боку колет. Аж в глазах темнеет…

— Простыла! Я упреждала тея! — сказала подошедшая Анастасия Филипповна. — В перьвый день налегке разгуливала. Есть небось пальто теплое, сапожки? Чего не взяла?

— Затмение нашло, — усмехнулась Мария. — В Москве березы распустились, теплынь. В контейнер все теплое запаковала, товарной скоростью едет.

— Неуж барахла цельный контейнер везешь? — удивилась Мария Ивановна, поглядела на Анастасию Филипповну. Та прыснула в кулак:

— Где тут с им?

— Везу кое-что, — Мария вздохнула. — Жизнь прожила, не бросать же… Библиотека у меня большая.

— И ее сюда прешь?

— Куда же?

— Определила бы там. Со временем бы потом купила книжки, когда жилье получишь.

— Куды ты их рассуешь в обчежитии? В сарае погниют. Уж лучше в макулатуру бы сдала, хоть какие деньги выручила!

— Намаесси ты с ей…

— Ну, как-нибудь… Ничего, найду выход.

Мария усмехнулась снова, потом поморщилась: боль в боку усилилась. Как им растолкуешь, что пропади нечаянно фамильная огромная библиотека, Мария осиротеет вконец. Часть ее жизни, живое существо, помогавшее в трудные мгновения. Да и ценность по нашим временам великая. Многие тысячи стоит. Не свекрови с мужем дарить… У них в доме до Марии было две чешских полки книг, и то половина технических.

Кончили бетонировать башмак, перешли на соседний подколонник. Работать тут было вовсе неудобно: корячься с вибратором высоко на лестнице, к тому же непромес опаснее и заметнее. Мария слышала слабость, и дурноту, и тяжесть в боку.

Обедать ходили в вагончик неподалеку. Есть Марии не хотелось, пошла просто, чтобы размяться и согреться. После обеда смена покатилась быстрее.

В вахтовке по дороге домой Мария вспомнила, что ее приглашала в гости Ефимова. Но она уже лелеяла только одно желание: добраться до постели и лечь.

В комнатах стоял сырой стылый холод. Согрев воды в электрическом чайнике, Мария кое-как вымылась над тазом, вынесла ведро и, уже крупно трясясь всем телом от бившего ее озноба, легла, навалив на себя, поверх одеяла, еще пальто и телогрейку.

— Маруся, — потрогала ее за плечо Анастасия Филипповна, — я в магазин иду, давай, чего тебе надо, куплю. Мне не трудно.

Мария, сделав над собой усилие, выдвинула чемодан из-под кровати, сунула руку под газету на дне. Денег не было.

— Деньги сперли, — безразлично сказала она. И ткнулась горячим лицом в подушку. — Не надо ничего, Анастасия Филипповна…

— Ты, что ли, их в чемодан поклала? С собой надо носить, не велик груз!

— Да я вчера выложила, когда переодевалась. Забыла утром взять. Да черт с ними, ладно…

— Ты внимательней погляди, — включилась Мария Ивановна. — Вроде воровства такого не замечали… Все свои…

— Женька, может, на пропой? — предположила Анастасия Филипповна. — Сколько было-то?

Женькой звали ту самую женщину, что пела вместе с кавалером на кухне. Была эта жиличка разбитной и веселой.

— Тридцать рублей… — Мария повернулась на бок. — Да черт с ними, есть у меня мелкие в кошельке, ладно… Сниму с аккредитива в субботу.

— Давай я получше поищу? — предложила Мария Ивановна. — Может, где заболтались? Неприятно такое происшествие, на всякую из нас можно подумать. Больше-то ничего не пропало? Погляди внимательно.

Свесившись с кровати, Мария посмотрела, как Мария Ивановна аккуратно перекладывала в чемодане вещи. Пропала еще кружевная батистовая рубашка, купленная незадолго до отъезда в «Ядране», и новые французские туфли на модной шпильке. Туфель и рубахи Марии было жаль: красивые вещи доставляли ей радость. Среди нелепицы и предотъездной неразберихи Мария вдруг вспоминала про ненадеванную тончайшую рубашечку и туфли, — смутно начинала ходить в ней какая-то надежда, вера в несбыточное, нереальное…

— Черт с ними! — махнула она рукой. — Жива буду, куплю…

— Купишь, — согласилась Мария Ивановна. — Чем добрым, заграничными шмотками наш магазин снабжают. Главное — здоровье.

— А денег мы тебе сейчас дадим взаймы, сколь надо, — добавила Анастасия Филипповна. — Есть деньги-то у нас. Чего в магазине купить, говори?

Мария, напрягшись, представила, что могло бы ей сейчас полезть в горло. Анастасия Филипповна ушла в магазин, Мария Ивановна вернулась на кухню растапливать плиту. Слышно было, как она колола щепу для растопки, грохала ведром с углем. Жилички возвращались с работы, обсуждали происшествие. Марию не тревожили.

Потом женщины разбудили ее ужинать. Она поднялась, плохо соображая, что происходит, правда, ей все равно надо было подняться, чтобы посетить зелененький домик. Вернувшись, она вошла в кухню, в тепло. Но ей хотелось пущего тепла, отворив дверцу плиты, она села напротив, на пол, чтобы ее обдавало жаром.

В кухню влетела Женька.

— Не брала я твоих денег и шмутье! — сказала она Марии не обиженно, а так, словно понимала, что на нее можно подумать. — Выпить или к мужику подвалиться — это я могу, врать не стану. Но чужого в жисть не брала, такой манеры не имею!