Никогда не теряйте бдительности, детки. Съедят!

Под полом кто–то умер

Старинные напольные часы отбивали двенадцать пополуночи. Звук первого удара всегда был самым нестерпимым. Ревя взбесившимся слоном, он заполнял коридоры, брал штурмом спальни и до предела натягивал барабанные перепонки, поднимаясь всё выше, переходя в стон, истончаясь и вдруг обрываясь в тишину, как в пропасть.

И тут из недр дома раздавался еле слышный и одновременно оглушительный треск. Пол вздувался пузырём и опадал, покрывавшие его плитки фальшивого мрамора шли волнами, подпрыгивали и, выскакивая из пазов, неряшливо задирались, словно рубашка, с которой рывком сдирают свитер. Стены тряслись запуганным кроликом, всё здание содрогалось в приступе малярии.

Мальчик прятался под одеяло, скатывался там в крохотный, незаметный комочек и дрожал минут пятнадцать вместе с домом и ещё час сам по себе. Близко, за тонкой стеной спали родители, но они ничего не слышали и не верили, что еженощно под полом бьётся в судорогах нечто.

– Дорогой, – говорила мама. – Ну что за фантазии?!

«Дорогой» – так она называла мальчика.

– Просто тебя будят дедушкины часы. Ближайшие два дня я занята, но в пятницу обещаю пригласить мастера.

Увы, неделя проходила за неделей, а проклятые старинные ходики так никто и не ремонтировал.

Как это нам знакомо, не правда ли, детки?

– Слушай, – раздражённо бурчал папа, – заканчивал бы ты со своими штучками. Чёртов антиквариат давно пора починить, но по таким проблемам обращайся к маме, пожалуйста. Я лично сплю спокойно и тебе советую не зацикливаться на ерунде. Не приходит сон – смени позу, расслабься или считай овец, что ли. Будь же мужчиной, в конце концов!

Папа всегда обращался к мальчику именно так – «Слушай». Можно было подумать, что у сына вовсе не было имени либо что оно ужасно не нравилось родителям.

Вполне вероятно, что так оно и было. Если кого-нибудь из вас, ребята, зовут Виссарион, Снежана или, скажем, Акакий – не спешите ругать папу с мамой. Неужели они пожелали бы своему ребёнку зла?! Обращайтесь с претензиями к дедушкам и бабушкам – наверняка именно они повинны в экспериментах над беззащитным ребёночком. Пусть теперь компенсируют подарками. И не только на дни рождения, есть много и других достойных праздников.

Мальчик ощущал себя так, будто внутри у него поселились двое. Послушный Дорогой честно пытался следовать рекомендациям: менял позу, считал прыгающих через жёрдочку овец, но, едва пол начинал содрогаться, овцы в панике разбегались, и одинокий мальчик плакал под одеялом, покинутый в беде храпящими в своей спальне родителями.

Деятельный Слушай не мог более терпеть, и у него созрел план…

– И ты действительно полагаешь, что я отправлюсь в мэрию или ещё не знаю куда рыться в груде бумаг? Что за бред сивой кобылы?!

Сивая кобыла, детки – это несчастная, тяжело больная психически лошадь. Серого цвета.

– Папа, – настаивал мальчик, – я тебе точно говорю: у нашего дома есть страшная тайна, и её необходимо выяснить. Под полом здесь наверняка похоронен кто-то умерший жуткой смертью.

Папа побагровел и задышал тяжело, как призовой бык, которого они как-то раз видели на ферме.

– Хорошо, – вдруг сказал он. – Я сделаю это, если ты в ответ пообещаешь, что затем мы больше никогда не услышим про то, что стены ночью пускаются в пляс.

– Обещаю. Только ты честно выясни.

Через неделю папа с видимым удовольствием швырнул на стол нетолстую пачку бумаг с синими печатями.

– Этот особняк ранее принадлежал лучшему городскому пекарю. Ужасный, наверное, был преступник. Построил здание его отец – тоже булочник. Старик, кстати, ещё жив. Единственный, кто здесь умер, – это канарейка. Скончалась в почтенном возрасте. Объелась, кажется, по словам бывшего хозяина – я и с ним беседовал. Возможно, это она расшатывает здание? Ты, кстати, помнишь своё обещание?

Разумеется, папины изыскания ничего не изменили, и у мальчика созрел новый план.

– Конгениально! – воскликнул папа.

Он думал, что это переводится «почти что гениально», но глубоко ошибался. На самом деле это иностранное слово означает «очень близко по духу, равно по таланту», что в данной ситуации абсолютно бессмысленно. С людьми, любящими красивые зарубежные слова, такое случается, ребята: вроде бы сказали что-то, а по сути – промолчали.

– Нет, ты послушай, милая: он требует вскрыть полы!

– Папа, но ведь мы ничего не знаем ни про пекаря, ни тем более про его родителей. А ведь там наверняка были ещё слуги, гости – да куча народу!

– Ты представляешь вообще, сколько это будет стоить?!

– Всё равно, – сказала, входя в комнату, мама, – обойдётся дешевле, чем постоянный семейный психиатр. К тому же ты сам говорил, что в его комнате пора менять отопление.

– Ладно!!! Но пусть он поклянётся…

– Клянусь!

Под полом спальни ничего не оказалось, кроме прогнивших труб.

– Теперь ты доволен? – спросил папа

– Нет.

– По крайней мере, зимой не будешь мёрзнуть.

– При чём тут зима…

Папа хлопнул дверью.

А между тем если бы рабочие сняли трубы, вскрыли фундамент, выкопали яму метра в два глубиной, то… То и тогда ничего бы не обнаружили. Всё было бесполезно, ребятки. И пусть чувствительный мальчик ощущал полуночные толчки и рыдал под одеялом, а его родители спокойно спали. Никого из них нельзя было спасти.

Потому что

под фундаментом,

под слоем почвы,

под развалинами древней крепости, над которыми был выстроен современный город,

под метрами базальта, на котором она была возведена,

под океаном раскалённой магмы,

глубоко-глубоко

во мраке

у самых корней Земли,

но всё же прямо под домом

кто-то

не умер.

Великое путешествие на троих

– Разрешите представиться: Граф Двакула!

Сколько раз он репетировал перед древним трюмо эту фразу, принимая величественные позы или, напротив, отвешивая дурашливые поклоны! Да, в зеркале ничего не отражалось, но перед ним странные па бледного темноволосого молодого человека (а при ближайшем рассмотрении – вампира) выглядели как-то более естественно. Увы, применить результат трудов никак не удавалось: Графа окружали сплошь родственники и знакомые родителей, большинство из которых некогда выбирали ему имя, рассевшись вокруг младенческой люльки и попивая консервированную кровь из старинных хрустальных бокалов, да и прочая родня знала его как облупленного. Образ не-жизни носферату столь архаичен (сами они считают его аристократическим)… Они и днём-то не выходят из дому в основном из-за требований этикета. На самом деле их наследственно-бледная кожа действительно легко сгорает на солнце, но не до такой степени, как это принято считать. И сочетаются браком они в своём узком кругу. Однако законов генетики никто не отменял, так что на лицах и конечностях многих представителей кровососущего племени наблюдаются признаки благородного вырождения. Впрочем, Графа подобное не затронуло. У него были другие проблемы.

И сегодня, забыв о них на время, он впервые (после тщательно рассчитанной осады родителей с использованием лести, обещаний и дедушки, а также ввиду совершеннолетия – накануне ему исполнилось пятьдесят) провёл целый вечер во внешнем мире. Даже посетил клуб и пробовал танцевать хип-хоп! Разговаривал с незнакомыми девушками! А ближе к полуночи оповестил окружающих, что уже порядочно набрался (что было наглой ложью) и что ему пора домой (а вот это – правда, он обещал маме вернуться до рассвета, а летние ночи столь коротки), и с тайной надеждой поинтересовался, не нужно ли кого проводить. Увы, вместо робкой особы слабого пола попутчиками оказались два парня: изящный блондин среднего роста и здоровенный бородатый шатен. Впрочем, и это было кое-что: семейный психоаналитик советовал Графу больше контактировать со сверстниками.