Они похищали дефицитные и дорогостоящие товары, в том числе импортные, реализовывали их через магазины и на толкучках, а деньги присваивали.

Деньги (для оборота) давал Цусеев.

Как говорил мой сын (по образованию он экономист), резерв для хищения и выделения лишних средств создавался различными способами: незаконно начислялась естественная убыль на транзитные товары, составлялись поддельные акты на порчу товаров и многое другое, обманывались колхозы и совхозы, которым занижали вес и сортность доставляемых ими товаров. Кроме того, отпуская товары по безналичному расчету детским садам, яслям, пионерлагерям, больницам, преступники систематически завышали цены.

По всей видимости, сын примелькался, собирая материал, ему несколько раз звонили по телефону, угрожали даже смертью, если он не прекратит сбор материалов, компрометирующих дельцов.

Позвонил даже член Верховного суда республики, позабыла его фамилию, сказал, что привлечет сына к уголовной ответственности, если сын не прекратит самостийные следственные действия. Но сын не вел следственных действий, он собирал материал как газетчик и самостоятельно пришел к выводу, что действия Цусеева, Шестипа-лова и К° подходят под ряд статей Уголовного кодекса. У сына хранилось и письмо читателя газеты, подписанное каким-то Караевым, пастухом, и не было бы резона говорить о нем подробнее, но пастух вскоре погиб при странных обстоятельствах.

Он и несколько овец сорвались в пропасть. Трупы их нашли, и прокуратура области возбудила уголовное дело, но вскоре прекратила, видимо, установив, что это был несчастный случай.

После этого от сына немного отстали, но он продолжал собирать материалы и продолжал писать статью, даже читал иногда мне отрывки. Там говорилось, что некоторые расхитители, несмотря на то что следственные органы пока не нашли времени заняться ими, предпринимают меры по сокрытию ценностей. Цусеев, например, вывез из дома мебель, рояль, телевизор, два холодильника, библиотеку, швейную машинку, ковры, другие ценности. Где-то в горах зарыл золото. Он не хранил награбленные денежные знаки, а покупал на них золотые изделия в лучших ювелирных магазинах.

Откуда такие данные стали известны сыну, сказать не берусь, но полагаю, что, будучи добросовестным журналистом, он не судил огульно, а готовился выступить основательно, чтобы прекратить наконец безобразия, творящиеся в нашей республике.

Все, что я здесь пишу, подтвердилось, поскольку и Цусеев и Ше-стипалов осуждены, как осуждены и еще человек десять их сообщников. Но однажды я разбирала бумаги сына и обнаружила у него конверт, где хранились две фотографии и записка. На одной фотографии (посылаю их вам), как видите, изображен старик, ножницами наискось его фотография перерезана пополам. Вторая — фотография сына — перечеркнута двумя параллельными и двумя перпендикулярными чертами. Создается впечатление, что кое-кто хотел изобразить сына за решеткой. Я так решила потому, что перерезанная пополам фотография старика изображала пастуха Караева, который первым просигнализировал о воровской шайке, — я его сама никогда не видела, но мне удалось это установить. Караев был убит, когда случайно обнаружил тайник преступника; сын — за решеткой. Все как будто бы сходится, тем более что «изнасилованная» сыном девица — не кто иная, как сестра Цусеева, а член областного суда, рассматривавший дело по обвинению моего сына, по странной случайности тот самый, который и обещал в свое время привлечь его за незаконное журналистское следствие. Почему-то он временно возглавил городской суд в дни, когда расправлялись с сыном.

Вложенная записка была такого содержания: «Если не отвалишь, с матерью и дочкой будет то же». Странная записка, но наши со Смеральдинкой фотографии, лежавшие здесь же, были перечеркнуты пополам таким образом, как будто их можно было разрезать при необходимости.

Все описанное мною достаточно веско для того, чтобы я обратилась непосредственно к Вам, уважаемый товарищ Генеральный прокурор, минуя принятые в таких случаях инстанции.

И последнее, что я хочу сказать: я дваящы видела Цусеева. Это полный, бесформенный человек с бессмысленным взором и лиловой лысиной. Несмотря на то что фельетон моего сына не увидел свет (редактор сказал, что фельетоны преступников он в газете не помещает), шайка была раскрыта и, как я уже писала, Шестипалов и Цусеев осуждены на длительные сроки лишения свободы.

Каково же было мое удивление, когда однажды в одном из горных районов я вдруг столкнулась на улице с Цусеевым, который стоял возле огромного дерева и курил.

Думаю, что Цусеев заметил меня и узнал, потому что я, придя домой, обнаружила, что в моей квартире был обыск — что-то кто-то искал. Деньги и ценности (у меня их немного) не взяты, но зато здорово перепорчены вещи сына, похищены все, я повторяю, все его рукописи, естественно и те, что содержали компрометирующие Цусеева материалы.

Думаю, что это дело его рук. Прошу Вас защитить меня и разобраться во всей этой истории.

Сегодня утренней почтой я получила свою собственную фотографию, теперь уже не перечеркнутую, а разрезанную пополам. Я постараюсь не выходить несколько дней из дома, но прошу Вас поторопиться. Внучку, Смеральдинку, дочь сына, мне удалось отправить далеко в горы к родным.

Помогите! Н. А. Давиджанова

Вчера министр внутренних дел республики передал своему заместителю по оперативной работе Медведеву полученную из Прокуратуры СССР телеграмму, в которой требовалось проверить местонахождение осужденного Цусеева, а также обеспечить охрану Давиджановой, и поручил ему возглавить проверку по делу.

Медведев все это исполнил самым добросовестным образом.

4

«Оперативная группа — на выезд!» — прозвучало в дежурной части на Петровке, 38, и тотчас же несколько человек, спешно выбежав из подъезда знаменитого здания Главного управления внутренних дел, оказались в «рафике» и, освещая прохожих синим проблесковым маячком своего автомобиля, направились на место происшествия.

Поскольку тело Назарова было найдено на территории Октябрьского района столицы, то следователь прокуратуры именно этого района города Москвы должен был принять к производству дело по факту обнаружения трупа неизвестного гражданина.

Труп обнаружили рабочие стройки на улице Красных Зорь в восемь двадцать одну минуту утра, когда, придя на строительство, принялись выяснять, достаточно ли застыл в формовой чаше цемент и надо ли выписывать новый, — в этот момент и был обнаружен труп неизвестного.

Экспертиза, прибывшая на место происшествия, установила, что покойный перед смертью сопротивлялся, боролся. На теле его были обнаружены следы побоев, а погиб он от элементарной асфиксии, захлебнувшись в растворе цемента, и должен был бы в нем быть погребен навсегда, если бы не дырявая емкость, в которой было обнаружено утонувшее в цементе тело.

Экспертиза установила также, что погибший — мужчина, лицо его имеет признаки восточного происхождения. Судя по одежде, потерпевший — приезжий (в Москве уже много лет не носят пиджаки столь старомодного покроя). В кармане оказалась размокшая бумажка, под инфракрасными лучами превратившаяся в обрывок железнодорожного билета.

Вскоре, определив станцию отправления на билете, вездесущий уголовный розыск направил запрос в стольный град небольшой, по опутанной сетями частного предпринимательства республики, и вскоре уже стало известно, что в городской отдел внутренних дел обратилась некая Назарова, которая сообщила, что ее брат недавно уехал в Москву, где должен был остановиться либо в гостинице, либо у родственников, но уже прошло четверо суток, а он до сих пор не позвонил, несмотря на то, что обязательно должен был позвонить. Поэтому она просит разыскать его.

В милиции, как водится, посмеялись, заявление к розыск не приняли, намекнув, что в Москве много развлечений и не до звонков.