Две девицы с ногами амазонок, чуть прикрытыми от колючего мартовского ветра мини-юбками, не спеша прогуливались под его окном в сопровождении увязавшегося за ними парня в джинсах и потрепанной кожаной куртке, на которую спадали его длинные прямые волосы. Их вид окончательно вывел Буша из себя. Бесстыжие никчемные людишки… наглые и смехотворные. И тут ему вспомнилась дурацкая маска, в которой приходил Торговец. На этот счет Скотланд-Ярд поиздевался вволю. Проклятый мистер Торговец наверняка знал, что такие маски можно приобрести в десятках магазинов Лондона, не говоря уж о магазинах в других районах юга Англии.

Он встал, подошел к высокому шкафчику в конце комнаты и налил вина. По привычке он налил ровно столько, сколько наливал всегда, но потом почти бессознательно удвоил порцию.

Занимаясь составлением отчета о пристрастиях читающей публики Чилболтона во время своего последнего вояжа в это местечко, Джордж откопал поистине золотой самородок в человеческом обличье. Ее звали миссис Грэдидж, и была она древней особой с внешностью Мафусаила, хотя давала себе не более шестидесяти девяти лет… Совершенно седая, с приплюснутым носом и проницательным взглядом, она была крайне словоохотлива и любила почитать прессу. В ее ежедневном рационе была «Дейли Миррор», по воскресеньям она прочитывала «Ньюс оф зе Уорлд» и еще еженедельник под названием «Сэтердей Титбитс». Пикантные новости, подобные тем, что печатались в еженедельнике, и были усладой старости миссис Грэдидж. Ничто не ускользало от ее внимания: ни зашторенное окно в дневное время, ни первые признаки беременности у какой-нибудь деревенской девушки, ни малейший ветерок скандала или сплетни, ни тень чьей-либо кровной обиды, ни просроченный кем-либо взнос за купленный в рассрочку телевизор или автомобиль. При всем при этом она редко покидала свою хибару с соломенной крышей, где проводила дни, сидя в штопанном разноцветными лоскутами кресле, невидимая снаружи за широкой вазой с искусственными розами, которая с этой целью и стояла на окне. Это была отвратительная злонамеренная старуха, бесцеремонно и радостно копавшаяся в жизни других людей. Джордж ее очаровал, и, шлепая рыхлым ртом с плохо подогнанной вставной челюстью, она призналась ему, что в свое время любила приударить за парнями, и вовсе не безуспешно, что в деревне можно еще отыскать несколько типов, которые теперь подло обходят ее своим вниманием даже днем, забыв, что когда-то их распирало от желания поскорей остаться наедине с ней в сарае. Джордж с трудом сумел удержать подступившую тошноту и умудрился разыграть очарованного принца, что в итоге и принесло ему желанную награду.

Ее давно почивший супруг (и, как представлялось Джорджу, почивший во благо себе) работал егерем в поместье Рейнбердов. Миссис Грэдидж периодически подрабатывала там же: сначала на кухне, а потом разнорабочей. То, что ей не удавалось узнать самой, она узнавала от своего мужа. Классовое неравенство так же естественно побуждало ее подслушивать у двери и подсматривать, что написано в лежащем на столе письме, как ее мужа — приблизиться на расстояние слышимости к группе джентльменов на охотничьем привале или, стоя в своем потрепанном защитного цвета плаще и бриджах где-нибудь в гуще деревьев или на лесной прогалине, украдкой наблюдать, как схожа тактика любовного ухаживания и совокупления у людей и животных.

От миссис Грэдидж Джордж узнал о том, как вел себя Шолто со служанками, гостьями дома и почтенными деревенскими матронами. Шолто никогда не настаивал на своих droits de seigneur,[2] частенько эти права ему даровались добровольно. При этом он ежедневно пил с завидной выносливостью, начиная с половины одиннадцатого утра до глубокой ночи. (Поджаривая тост на кухне, Джордж попытался воспроизвести в памяти свой разговор с миссис Грэдидж, и ему показалось, что он не мог не рассказать Бланш о падении пьяного старика Шолто с лестницы. Впрочем, все может быть… Во всяком случае, он действительно собирался это сделать. Возможно, просто упустил в общей массе всего, что он ей наговорил. Бог свидетель, какая старая гнусная стерва эта миссис Грэдидж. Очень хотелось верить, что ему не придется возвращаться к ней по новому заданию Бланш).

Самая богатая жила, которую ему удалось разработать при содействии миссис Грэдидж, относилась к истории с Хэриет, младшей сестрой мисс Рейнберд. Богатое воображение Джорджа без труда дополнило возникавшие пробелы в рассказе миссис Грэдидж о событиях тех лет.

Обе сестры были миловидными и даже привлекательными, но тогда как миниатюрная, смахивающая на пташку Грейс Рейнберд отличалась своенравием и чувством собственного достоинства, Хэриет, высокая и довольно неуклюжая дама, страдала от почти патологической застенчивости и неуверенности в себе. К тому времени, когда Хэриет перешагнула свой тридцатилетний рубеж (миссис Грэдидж прекрасно ориентировалась в датах и помнила даже отдельные дни, прожитые много лет назад), уже сложилось общественное мнение, что ни одна из сестер не выйдет замуж. С присущей ей бесцеремонностью Грейс отмела всех своих ухажеров, даже тех, кто ей нравился, догадываясь или внушая себе, что их по большей части привлекают ее деньги. Что касается Хэриет, то ее застенчивость и неуверенность стояли непреодолимым барьером на пути к романтическому приключению. В тех редких случаях, когда на горизонте появлялся какой-нибудь воздыхатель, движимый то чувством, а то интересом к приданому, тут же вмешивался Шолто, и под холодным потоком его неудовольствий зарождающаяся связь неизменно прерывалась. Делал он это, стремясь удержать при себе двух работоспособных женщин, которые поддерживали в доме порядок и с готовностью окружили его всем необходимым для пьянок и любовных похождений. Шолто был эгоистичным деспотом, только внешне сохранявшим одно грубое подобие доброжелательности.

Однако за три года до второй мировой войны у Шолто прихватило почки, и он угодил на три недели в больницу. Тогда-то природа-мать и сыграла одну из своих злых шуток. Грейс и Хэриет посетили благотворительный вечер в соседнем военном гарнизоне без традиционного присмотра со стороны Шолто. Грейс повеселилась в меру, а Хэриет вскружил голову подвыпивший молодой ирландский офицер-танкист. Она приняла лишнего и, захмелев, постепенно почувствовала себя свободной и целиком отдалась развлечениям. В итоге тот самый офицер соблазнил ее на заднем сиденье своей машины, пока Грейс танцевала с Полом Джоунсом. Хэриет была на седьмом небе от нового для нее удовольствия, но не доверилась Грейс и последующие три недели кряду встречалась со своим возлюбленным в лесочке на берегу реки. Сестра ни о чем не подозревала, чего нельзя сказать о Грэдидже, чутье которого за двести ярдов подсказывало, что рядом занимаются любовью. За день до того, как Шолто выписался из больницы, подразделение, в котором служил тот офицер, было отправлено на Ближний Восток. Хэриет больше никогда не видела возлюбленного и не получила от него ни одной весточки. Грейс она оставила в неведении, но когда ей самой стало ясно, что приключение не прошло бесследно, она рассказала обо всем Шолто. Реакция последнего была однозначной — удостоверившись, что Грейс не было дома, он начал рвать и метать, а потом быстренько отправил Хэриет надолго в гости к своему закадычному дружку в Нортумберленд. Там она благополучно родила и выхаживала ребенка в течение двух дней. Потом ребенка у нее забрали навсегда, не сказав, где и у кого он будет воспитываться.

Лишь много лет спустя Хэриет раскрыла свою тайну Грейс. К тому времени ирландский офицер уже погиб в танковом сражении под Тобруком.

Все это рассказала Джорджу миссис Грэдидж, а он передал Бланш. С особым злорадством миссис Грэдидж подчеркнула, что, несмотря на всю скрытность Шолто и мисс Грейс Рейнберд, эта тайна давно вышла за пределы дома.

В заключение миссис Грэдидж намекнула, что для внимательного слушателя у нее еще найдется что рассказать. И вовсе не потому, что она любила делиться сплетнями и скандальными историями. Иногда, например, Хэриет и ее любовник находили убежище в старом рыбацком шалаше, где Грэдидж держал солому. Туда же с этой целью заглядывали и многие другие. Миссис Грэдидж готова рассказать, кто. Но Джордж не мог все это выдержать и буквально удрал в «Аббатскую Митру», где заглушил неприятное ощущение во рту только после трех порций виски.