Я направился к машине. Мимо меня с воплями «Я первый!» пробежала ватага мальчишек и юркнула под каменный навес одного из небоскребов. От духоты, жажды и голода у меня закружилась голова. Я прибавил шаг, но, поравнявшись с навесом, остановился. Там около открытого окна один за другим стояли мальчишки. Я подошел к самому последнему и тихо спросил:

– Парень, а что здесь дают?

Тот, не поворачивая головы, буркнул:

– Ты, гражданин, с неба свалился? Сейчас еду продавать будут.

Неужели боги сжалились над нами? Я помахал Лизи рукой и она, усевшись за руль, подъехала ко мне. Тем временем в окошке показался полный мужчина в белом халате с закатанными по локоть рукавами. Поправив на голове цветную косынку, он уперся руками в прилавок и уставился на первого покупателя. Тот быстро провел своей карточкой по терминалу. Загорелся синий огонек, и мужчина в косынке поставил перед ним закрытый фольгой лоток и бутылку воды. Когда очередь дошла до нас, я спросил продавца:

– Я могу приобрести двойную порцию?

– Да хоть тройную, – ответил тот. – Платите.

– Тогда восемь лотков с едой и бутылок десять воды.

Я сунул свою карточку в терминал, и продавец, убедившись, что деньги списаны с моего счета, выставил мой заказ на прилавок.

Вернувшись в машину, я первым делом открыл бутылку воды и начал жадно пить. Скажу откровенно: я никогда не думал, что вода может быть такой вкусной. Напившись, я вскрыл лоток и вынул из него большой сэндвич с зеленью и мясом. Позади меня фыркнула мать:

– Не мог взять, что-нибудь другое? Ты же знаешь – я не ем мясо!

– Что было, то и принес, – с набитым ртом ответил я. – Другой еды нет и не будет. Не хочешь – ходи голодной.

Лично мне сэндвич понравился. Когда с трапезой было покончено, мы тронулись в путь и очень скоро небоскребы остались у нас за спиной.

Поздно вечером мы подъехали к пограничному контролю, где около закрытого шлагбаума несколько человек в военной форме о чем-то громко разговаривали. Один из них, увидав нашу машину, поднял жезл и жестом приказал подъехать к нему.

– Гражданин, Вы не в курсе, что граница открыта только с десяти утра до пяти вечера? – задал он вопрос, когда машина поравнялась с ним.

Нужно было что-то сказать, и я ответил:

– Простите, я давно никуда не выезжал, тем более в другие коммуны.

Офицер пристально посмотрел на меня:

– Капитан.

– Что? – не понял я.

– Вы забыли добавить слово «капитан».

Я, что-то замычал в ответ.

– У Вас болят зубы, гражданин?

– Нет, что Вы, капитан! Я просто устал, капитан.

– В следующий раз будьте внимательны, гражданин. Если Вам нужен отдых, то развернитесь, – он жезлом указал в ту сторону, откуда мы приехали, – и поверните на указателе. Там есть отель.

Козырнув, он вернулся к своим товарищам.

Мы так и сделали. Отыскав отель со странным названием «Приграничные сны», я припарковался. На наше счастье профессор наотрез отказался покидать фургон, попросив только раздобыть ему подушку и одеяло. Я в сопровождении Лизи и Джул направился к двухэтажному вытянутому зданию с решетками на окнах. Открыв дверь, я пропустил своих спутниц вперед и только затем вошел сам.

Небольшой холл, куда мы попали, сиял чистотой, хотя в глаза сразу бросались обшарпанные стены, украшенные картинами с деревенским пейзажем, да зеленый ковер на полу, потертый в нескольких местах. Черная лакированная стойка, стоявшая полукругом, с засохшим букетом полевых цветов в небольшой стеклянной вазе на ней, производила удручающее впечатление. Все говорило о том, что данное заведение относится к разряду дешевых ночлежек. Впрочем, лично мне было все равно. Я краем глаза заметил, как Джул пренебрежительно сморщила нос. Она вряд ли когда-нибудь посещала подобные места.

Я направился к стойке, за которой возился лысоватый мужчина лет пятидесяти, в темно-синем костюме. Он что-то выговаривал симпатичной девушке с длинными распущенными волосами. Ее цветастый сарафан на толстых лямках был единственным ярким пятном на фоне тусклого гостиничного интерьера.

– У вас есть свободные места? – обратился я к нему.

– Найдутся, – безразлично сказал он. – Еду включать?

– От еды не откажемся.

– Тогда шесть соонов.

Не зная, много это или мало я, кивнув головой, достал свою карточку и, положил на стойку. Улыбнувшись девушке, я добавил:

– С нами есть еще один гражданин, но он решил остаться в машине. Ему будут нужны подушка, одеяло и еда.

– Восемь соонов, – так же безразлично добавил мужчина.

Девушка сняла с моей карточки деньги и, вернув ее обратно, сказала:

– Вы можете не беспокоиться за вашего друга. Я все ему отнесу. В какой машине он находится?

– В белом фургоне, – пояснил я. – В самом конце стоянки.

Девушка кивнула головой и тут же исчезла.

Мужчина не торопясь достал откуда-то снизу три полотенца и, положив их на стойку, сказал:

– Кухня там, – он ткнул пальцем в сторону арочного проема, откуда доносились шум и голоса. – Койки на втором этаже. Женские слева, мужские справа.

– Что значит «койки»? – не поняла Джул.

– Тебя ждет огромное потрясение, – забирая полотенца, пообещал я ей и направился к лестнице.

Поднявшись на второй этаж я, прежде чем открыть дверь мужской половины, сказал:

– Двадцать минут на душ и вниз. Нам надо подкрепиться. Чувствую, дорога предстоит нелегкая.

Лизи согласилась со мной:

– Душ принять не помешает. Я от этой духоты вся липкая.

– Ты собралась принимать душ в этом клоповнике?! – изумилась Джул. – Не боишься подцепить заразу?

Я посмотрел на мать:

– Джул, если мне не изменяет память, это ты стремилась попасть в клоповник. Так что, эта, как ты выразилась, зараза, возможно, будет с тобой до конца твоих дней.

– Я здесь не останусь!

– Иди, тебя никто не держит! Документы в порядке, деньги есть, так что не пропадешь!

Джул смерила меня презрительным взглядом. Мне ничего не оставалось делать, как послать ей воздушный поцелуй.

Мужская спальня оказалась вытянутой комнатой с пятью или шестью окнами. Отыскав взглядом свободную кровать, стоявшую в самом конце помещения, я направился к ней и, усевшись на нее, потрогал подушку. Она оказалась довольно мягкой. Я широко зевнул. Смертельно хотелось спать. Сколько я был на ногах? Я попробовал подсчитать, но голова отказывалась работать. Мне даже не хотелось спускаться вниз. Через тонкую стенку был слышен шум льющейся воды, видимо, кто-то принимал душ.

На соседней койке лицом ко мне развалился молодой парень. Подперев рукой голову, он без всякого смущения смотрел на меня в упор. Я старался не обращать на него внимания, но поймал себя на мысли, что во мне начинает расти раздражение. И тут, он спросил меня:

– Тебя как звать, гражданин?

Желание огрызнуться было велико, но я вовремя опомнился и, поборов неприязнь к этому типу, вежливо ответил:

– Ойко Ноок.

– Иди ты! – у моего соседа округлились глаза и он, тут же, поднялся с кровати. – Сам Ойко Ноок!

Я насторожился.

– А что такое? – осторожно спросил я.

Парень посмотрел на меня сверху вниз, потом снова уселся на край своей кровати и, прищурив один глаз, полюбопытствовал:

– Если ты Ойко Ноок, то почему находишься здесь, а не в кладбищенской урне? Ты же героически погиб еще в прошлом году, спасая урожай пшеницы от огня.

Я опешил. Этого еще не хватало!

– Я здесь, потому, что я – это я. А тот погибший Ойко Ноок, вероятно, мой тезка.

Мой сосед молчал минуты две, а потом расхохотался:

– Ну, и шутник ты, гражданин! Тезка? Это в других мирах есть тезки, а в нашем их нет. А все почему? А потому, что имя, это как отпечаток пальца – индивидуально.

– Ты прав, – медленно сказал я, – это была шутка.

– Тогда, давай знакомиться. Меня зовут Геер Нол. Так почему газеты написали о твоей смерти?

– Долгая история, – ответил я ему, поднимаясь на ноги.