Он подробно описывает свои приключения, но не настолько подробно, чтобы указывать места, в которых он прятал документы и письма.

   — Де Вилар уверен: они у тебя. Отчего?

   — Не знаю, — удручённо помотал головой Антонио, — а вы пришли к какому-нибудь выводу по поводу исхода сражения?

   — Мои соображения оставлю при себе. Они меня самого пугают. Посмотрим, что будет дальше. Никто, кроме Господа, не в силах предсказать будущее. Де Вилар знал, ты перескажешь мне ваш разговор. То есть он мог просто пустить ход наших мыслей в определённое русло. А пессимизм, безрадостный настрой, как известно, прямой путь к поражению.

   — Но вы говорите, соображения у вас есть и они пугают?

   — Да, но они вряд ли были бы другими, если бы даже дон Риккардо ничего тебе не сказал. Размышления основываются скорее на фактах, — де Лейва посмотрел в сторону английского берега, — мы слишком много прошли, чтобы поворачивать назад.

Последняя фраза Антонио почему-то не понравилась. Он в ней прочёл вовсе не жёсткий настрой на победу любой ценой...

В тот вечер, воспользовавшись временным затишьем, Антонио сел в который раз перечитывать письмо деда. Итак, Фредерико ездил по Европе, перевозя из страны в страну тайные послания Родриго де Вилара. Затем у деда исчезает жена Матильда. Он узнает, что похитил её де Вилар. Фредерико спасает Матильду, но во время побега она погибает, успев сказать, что родила сына. Фредерико находит сына, но принимает решение пока его не забирать. Он служит при дворе принцессы Елизаветы — той самой, что сейчас правит Англией.

«Эх, превратности судьбы, — подумал Антонио, — дед ей служил верой и правдой, а я против неё воюю».

Де Вилар не убивает Фредерико, а даёт ему письма, которые должны скомпрометировать Елизавету. Дед откладывает месть и помогает как может принцессе, уничтожая письма и пытаясь предупредить исход интриг, плетущихся вокруг неё. Он решается на месть только тогда, когда перед самым вступлением Елизаветы на трон полагает, что в его помощи она более не нуждается. Перед тем как идти к де Вилару, Фредерико пишет письмо сыну. Его-то и держит в руках Антонио. Отец рассказал, Родриго де Вилар убит не был, лишь тяжело ранен. Он не стал отправлять своих людей на убийство Фредерико. Де Вилар лично вонзил ему в спину медную, тонкую иглу с ядом в толчее в соборе, куда люди приходили прощаться с умершей королевой Марией Тюдор. Вскоре после этого и сам де Вилар отошёл в мир иной.

Что известно о доне Риккардо? Немного. Скорее всего, он родился у одной из восточных красавиц, которых де Вилар держал в гареме в Османской Империи. По крайней мере именно там он провёл свои детские годы. Учился Риккардо в нескольких университетах, переезжая из страны в страну, поэтому он блистательно говорит на нескольких языках. Связи ему отец оставил огромные плюс куча документов, с помощью которых можно было шантажировать весь свет, и деньги, с помощью которых можно было весь свет купить.

— Амбициям дона Риккардо позавидуешь! — произнёс Антонио. — Мало ему денег, хочется власти. Раньше почему он не спохватился? Только сейчас начал поиски бумаг. Да, как странно! Мой отец ничего не знает, а я должен разгадывать загадки прошлого. Странно!

В ту ночь Антонио спал крепко и дольше обычного: сказывалась усталость. Да и за бортом стояла тишина. Англичане, видимо, тоже отдыхали вместе с утихомирившимся на время ветром. Волны слегка покачивали уснувшую каракку. Следующий день отводился под починку судна. Герцог прислал очередной приказ: если англичане не станут обстреливать Армаду, посвятить седьмое августа ремонту. Все суда потрепало как следует: где-то пробоины, где-то рваные паруса, поломанные мачты. Следовало пересчитать оставшиеся ядра и перевезти с берега закупленный провиант.

С неба звёзды хитренько выглядывали иногда из-за облаков, мудрым взглядом взирая на суету людскую.

Ситуация не улучшалась, настроение ей было под стать. Филипп рассматривал карту, которую знал уже наизусть. Армада застряла возле Кале. Герцог Пармский с ней не объединялся и, судя по всему, объединяться не собирался. Медина-Сидония в письмах просил разрешения закончить на этом поход Армады и позволить ей вернуться домой.

— Что пошло не так? — вопрошал пустую комнату король, вглядываясь в треклятый пролив, где окончательно застряли его корабли. — Я требовал, чтобы они шли раньше. Гораздо раньше! Если бы в прошлом году Армада вышла, как и планировалось, то давно уж высадилась бы в Англии. Все эти изменения планов не пошли нам на пользу. Погода! Один ругает ветры, другой — мелководье и долгое ожидание. Оба герцога вечно жалуются, перекладывая вину на чужие плечи. Смириться. Надо смириться с тем, как складывается ситуация. Всё в руках Господа. Мне нечего им писать. Только одно остаётся — молиться за благоприятный исход дела.

За окном, словно в насмешку над письмами Медина-Сидонии, сияло солнце. Филиппу сложно было представить, что где-то оно почти не выглядывало из-за туч. Благоухавшие в саду цветы расточали аромат, а фонтан привычно уютно журчал посреди двора. В распахнутое окно залетали бабочки, в комнате слышалось пение птиц и лёгкий шелест листвы. Король, не покидавший своего дворца, но ежедневно получавший десятки донесений о положении дел в разных концах империи, отвлёкся от созерцания прекрасного вида из окна.

Бросив на карту пачку писем, Филипп углубился в чтение. Содержание большинства посланий он помнил очень хорошо. Да и разнообразием они не отличались. Например, посол в Риме продолжал писать об отказах папы выдать денег, а посол в Париже — о непрекращающейся борьбе за французский трон. Из Англии вести приходили удручающие: Дрейк грабил отстававшие судна Армады и высылал деньги Её Величеству. Казну герцог заботливо погрузил на несколько кораблей, поэтому пирату всегда было чем поживиться.

— Пусть ожидают попутного ветра. Стоят, сколько будет необходимо у Кале. Заодно, герцог Пармский вновь подготовит войско.

Приняв решение, Филипп написал обоим герцогам: одному — выжидать, второму — собирать солдат и достраивать баржи.

День прошёл за мирной починкой кораблей. Англичане молчали и не высовывались. Впрочем, к сожалению, их корабли были прекрасно видны испанцам, что неимоверно раздражало Антонио. Также действовала на нервы невозможность выйти на берег. Шлюпки подвезли провиант. Другие контакты с городом французы не поощряли.

   — Парма сообщает, что будет готов через пару недель, — де Лейва подошёл к Антонио поделиться новостью, — наверное, будет готов, — добавил он с усмешкой.

   — Мы проторчим здесь две недели?! — Антонио не верил своим ушам. — Будем ждать, пока он снова не соберёт солдат?

   — Поговаривают, ветер переменится. То есть мы сможем идти в обратном направлении. Раз мы добрались до этих мест, лучше подождать, но в итоге выполнить задуманное.

   — Нам хватит пороха и ядер? Англичане ведь не дадут нам стоять просто так, дыша свежим воздухом, не воняющим гарью, — возразил Антонио.

   — Ты умнеешь на глазах, — похвалил дон Алонсо, — верно. Те, кто высказывается за возвращение в Испанию, говорят о том же. Мы не продержимся столько.

   — Что думаете вы лично? — поинтересовался молодой человек.

   — Я не привык отступать. Считаю, нужно доводить дело до конца. Чего бы нам это ни стоило.

Холодный ветер пробрался под рубашку. Антонио поёжился. Одежда давно его не грела: влажная ткань не желала просыхать до конца даже в самые солнечные дни. Увы, отменное вино, присланное французами, не согревало тоже. У Антонио осталось два сокровенных желания: ступить на землю и подставить лицо жаркому испанскому солнцу. Остальное отодвинулось на задний план. Прекрасная Розалина, весёлые застолья с друзьями, шутливые сражения на шпагах...