В доме был подвал, заставленный бочками, а также чердак, на котором сушились травы, свисавшие с потолка. Во дворе находился загон для овец, гулявших днём сами по себе, а вечером послушно возвращавшихся домой, а также для коровы, которую доила Эйлин.

С обрывистого утёса был виден берег моря, на который постоянно накатывали гигантские волны. На большом расстоянии от дома можно было разглядеть и другие дома, но люди к Эйлин в гости не захаживали. Против прогулок Эйлин ничего не имела. Она не мотала головой, не махала руками. Когда девушка встречала Антонио во дворе или внизу в столовой, она лишь широко улыбалась. От неё Антонио, привыкший держать рот закрытым, тоже не слышал много слов. В основном девушка здоровалась утром, прощалась вечером, говорила «да» и «нет».

После того как Антонио стал передвигаться по дому, Эйлин предложила ему есть в столовой. То есть однажды она пришла к нему в комнату утром и позвала за собой. Внизу стол был накрыт к завтраку на двоих. Антонио улыбнулся девушке в ответ и с удовольствием сел напротив неё. Всё их общение за столом сводилось к тому, что они время от времени смотрели друг на друга и улыбались. Часто Антонио показывал на миску, усиленно тряс головой и улыбался шире, чем обычно. Эйлин понимала, он хочет показать, что ему вкусно.

В конце ноября появились первые гости. Пожилая женщина уселась с ними за стол во время обеда. Беседа текла неспешно. Соседка явно расспрашивала про Антонио. Эйлин показала кольцо на пальце, которое не снимала с тех пор, как к ним заявились англичане. Антонио она называла Антейн, пожимала плечами и, видимо, объясняла, что он немой. Молодой человек привычно хранил молчание, изредка улыбаясь и кивая.

Вдруг установилась солнечная погода. Которое утро Антонио вставал от того, что солнце настойчиво заглядывало к нему в комнату. Он быстро завтракал и шёл вместе с Эйлин во двор. Антонио быстро понял, мужских рук ей не хватает. Спросить, куда исчезли родители и жених, подаривший красивое кольцо, он не мог. Не хватало жестов. Однажды он показал на кольцо и пожал плечами. В ответ девушка показала на море и скрестила руки на груди. То есть жених ушёл в море и, скорее всего, там погиб. Про родителей спросить было куда сложнее.

Целый день Антонио пытался как-то помогать Эйлин. Вскоре она начала просить его сделать что-то определённое. Вспомнив свой опыт по починке галеаса, Антонио старался вовсю доказать, что хлеб он ест не даром. Иногда, увидев поломанный забор или начавшую скрипеть дверь, он сам искал способ устранить недостаток. Слабость, до того сковывавшая его тело, проходила. Работа на свежем воздухе придавала сил и окрашивала в здоровый румянец его щёки.

Единственное, что продолжало мучить Антонио, была судьба экипажа «Жироны». Он так и не мог понять, выжил ли ещё кто-то и есть ли у него возможность вернуться домой. Однажды вечером Антонио принёс знакомую ему книгу с изображениями кораблей и моряков к ужину. Он положил её на стол и потыкал пальцем в картинку. Эйлин кивнула. Поняла она его немой вопрос или нет, оставалось для него загадкой до следующего утра.

Утром после завтрака вместо ставшей привычной работы по дому Антонио предложили прогуляться. Эйлин потащила его за рукав тёплой куртки, показывая в сторону моря. Они спустились по крутому склону и оказались в итоге на берегу. С берега дом Эйлин можно было разглядеть, только точно зная, что он находится на вершине утёса. Берег был узким и каменистым. Эйлин нашла палку и начала рисовать на песке. У неё получился кораблик. Она показала на него палкой, потом указала рукой на море. Затем девушка нагнулась и стёрла изображение корабля. Она произнесла знакомое «нет». Антонио кивнул.

«Галеас затонул, — подумал он, — так я и думал».

Эйлин нарисовала на песке фигуры людей и тоже их стёрла. После она указала на Антонио, подошла к самому краю воды и изобразила человека, выброшенного волной на берег. Девушка упала на песок и раскинула руки. Эйлин быстро вскочила и потыкала в Антонио пальцем. Она заставила его сесть, взяла за подмышки и попыталась тащить. Сначала он удивлённо на неё оглянулся, затем понял её мысль. Итак, его выбросило на берег, она его нашла и притащила домой. Остальные погибли.

Новость была неутешительной. Как теперь надеяться добраться до Испании? Антонио стоял у моря. Брызги попадали на лицо, поэтому слёз заметно не было. Он старался не плакать, но у него ничего не получалось. Вместе с солёной водой по лицу текли слёзы.

   — Дон Алонсо, — вопреки запрету произнёс он вслух, — дон Алонсо, — звал Антонио старшего друга, — как же я теперь без вас?

Эйлин подошла сзади и обняла его за плечи. Впервые, она не прикладывала ладошки ни к его, ни к своим губам, словно понимая, как ему необходимо произнести эти слова вслух.

Антонио провёл рукой по мокрому лицу.

   — Как возвращаться домой? Ладно, найду способ. Наймусь к кому-нибудь на корабль, идущий в сторону Испании. Дождусь весны и начну поиски подходящего судна.

Обратно они шли молча. Антонио карабкался вверх, раздумывая о своей дальнейшей судьбе. Эйлин шла чуть быстрее, подхватывая юбки, раздуваемые ветром. Вернувшись, она принялась за свои повседневные дела. Антонио, все последние дни остававшийся весь день рядом с ней, прошёл в дом. Он поднялся в свою комнату и сел за стол, обхватив руками голову.

   — И почему я надеялся, что кто-то выжил? — спросил он себя вслух. Звук собственного голоса казался ему странным: так он от него отвык за прошедший месяц. — Остаться одному на чужом острове, не имея возможности говорить. Как я найду корабль, который повезёт меня, куда надо? Я не понимаю их речи, они не услышат моей.

К обеду Антонио не спустился. Аппетит пропал, а с ним и желание жить. Он лёг на кровать, отвернувшись к стене. Слёзы просились наружу, но он не позволял им покатиться из глаз. Антонио вспоминал тёплую Испанию, зелёные листья деревьев и дурманящий запах цветов. Он вспоминал свою семью, Розалину и погибших друзей. Время словно остановилось.

Вечером он не стал зажигать свечу, продолжая лежать на кровати в кромешной темноте. Каким-то образом Антонио почувствовал, в комнату вошла Эйлин. Он не повернулся, но заметил пламя свечи. Чуть погодя, его тронули за плечо. Он обернулся. Девушка смотрела прямо ему в глаза. Она подняла руки и показала ими на дверь. Антонио не пошевелился. Эйлин потянула его к себе и опять показала на дверь. Он нехотя встал. Эйлин взяла его за руку и повела вниз.

В столовой был накрыт стол. Антонио непроизвольно сглотнул слюну: аппетит при виде вкусной еды неожиданно вернулся. Он посмотрел на Эйлин.

«Она ведь спасла мне жизнь», — промелькнуло в голове. Антонио нагнулся и поцеловал ей руку. Эйлин покраснела и смущённо улыбнулась. Как полагалось в знатных домах испанских сеньоров, он отвесил поклон и провёл девушку к её стулу.

«Как бы спросить про вино?» — Антонио побежал на кухню. Эйлин в недоумении смотрела ему вслед, не шелохнувшись. Антонио открывал все шкафы подряд и наконец нашёл, что искал. Серебряные кубки стояли в самом дальнем углу. Было видно, что ими давно не пользовались. Антонио принёс их к столу и показал Эйлин. Она улыбнулась шире, встала и повела его в подвал. Там она показала на одну из бочек...

Пленных привозили в основном из Ирландии. Но были, конечно, и те, кого взяли с терпевших бедствие кораблей ещё в Ла-Манше. Елизавета распорядилась допрашивать всех подряд, выведывая любую информацию, которую она могла бы использовать. Секретари выписывали на бумаге вопросы и ответы, скрупулёзно фиксируя каждое слово.

Джеймс Маккари был родом из Ирландии. Когда-то он поехал в Португалию на одном из торговых кораблей. В то время только начинали готовить Армаду к выходу в море. Джеймса вначале схватила инквизиция, а затем передала его в руки тех, кто набирал опытных моряков в экипажи испанского флота. Знание английского и ирландского языков помогло Джеймсу избежать сожжения на костре: один из планов покорения острова подразумевал проход между Британией и Ирландией, а не через Ла-Манш. Позже в планы вмешался Парма, но к тому времени Маккари уже числился в составе галеона Португальской армады.