После чего подходит ко мне и говорит:

— Должник мой пришел. Пойду, поговорю с ним.

— Должник?

— Да. Был один, требовался мой дар. В обмен я получаю одну книгу.

— Что за книга?

— Да один старый заклинательский сборник. Давно гоняюсь за ним…

— Ааа…

Забыла упомянуть, у Нины была одна страсть — книги Инициированных. Особенно она любила старые фолианты, написанные Химерами и Инквизиторами о расширении магии и даров. Из некоторых она вылавливала довольно забавные заклинания и нужные советы. Например, если нажать серебряной специально заговоренной монетой на свой Знак, то можно получить на пару секунд обратный дар — дар сестры или брата. Помню Варя так баловалась: я несильно резала себе палец, а она исцеляла. К сожалению, только на царапины дара и хватало.

Когда Нина ушла из комнаты, я осталась одна в комнате с кучей странного народа: кто-то шастал туда-сюда, кто-то танцевал, кто-то колдовал, а кто-то дымил косяком, запивая коктейлем «Суть всего живого». Надо отдать должное, вся эта кампания отвлекала от мыслей о Рэйе и звонке ему. Больше думалось о том, чтобы Нина побыстрее получила свою чёртову книгу и мы ушли отсюда.

— Клади ее сюда! — Сопатыч указывает какому-то парню на место возле моего окна. Они тащат какую-то девицу без сознания. Наверное, напилась или обкурилась. Когда ее кладут, привалив к стенке, вижу, что руки у нее все изрезаны в кровь, а сама она бледная и костлявая.

— Что с ней? — Я в ужасе таращусь на девушку.

— О! Анька! — Владик радостно разводит руками. Его шатает от выпитого. — Давно не видел тебя, бестия!

— Привет-привет, — уныло отвечаю, не отводя взгляда от девушки. — Что с ней?

— Да, анорексичка чертова с суицидальными наклонностями. Ее Дракула привел. После косяка стала себе руки резать. Ну наши и поперли на дармовщину, когда тут смертный бесплатно кровь раздает. Как упыри прямо! Еле оттащил.

«Наши» — под этим подразумевались те, которые продали душу Ламии — демонице, взимавшей плату человеческой кровью. Я знаю, что были в кланах Воронов и Темных любители отдать душу ей и стать последователями, взамен получая то, что хотели.

Я морщусь от сказанного Сопатычем. Это даже хорошо, что девушка обкурена до бессознательного состояния — значит, она не будет помнить всей этой дряни. Владик бурчит, чтобы я присмотрела за анорексичкой, а сам уходит куда-то.

— Смотри-ка, они все-таки порезали ее. — Доносится из угла женский голос. Я поворачиваюсь и вижу Лику с той девицей, у которой красные волосы.

— Да нет! Она сама сделала. Слышала, как рассказывал Сопатыч.

— Идиотка, — Лика издевается над смертной. — Как ты думаешь, она что-нибудь чувствует сейчас? Или ничего?

— Зачем тебе?

Лика закуривает обычную сигарету и взглядом указывает на нее девице с красными волосами.

— Проверим? Прижгем сигареткой?

И обе, словно звери, со страшным взглядом идут к смертной.

— Не троньте ее! — Я вылезаю из своей засады и преграждаю путь к девушке.

— Ты еще кто такая? — Девица с красными волосами смотрит на меня вызывающе и самоуверенно. Я же чувствую, как страх поднимается во мне. Ведь я не ведьма сейчас — так же беззащитна, как эта анорексичка на полу, и не смогу дать отпор этим двум Химерам.

— Это Шувалова. — Говорит Лика, которая внезапно присмирела при виде меня.

— Кто?

— Шувалова. Одна из близняшек. Я тебе рассказывала.

— Ааа! Наша панацея? Или оружие массового поражения?

— Да тихо ты! — Шикает на нее Лика, одергивая за руку. — Чего тебе?

Она обращается так, будто не обо мне сейчас речь шла.

— Я сказала, оставьте в покое смертную.

— Да мы ее пальцем не тронем!

С-красными-волосами начинает хохотать, будто Лика сказала потрясающую шутку. Притом заходится в смехе так, что начинает утирать слезы.

— Оставьте ее и уходите. — Я стараюсь говорить тихо, твердо и уверенно, не показывая своего страха.

— Эээ! Очумела что ли? — С-красными-волосами всё никак не может угомониться: её кидает из крайности в крайность. Теперь она возмущается, будто я ее оскорбила самыми непристойными словами.

— Успокойся, Даш! — Лика одергивает свою подружку. — Хорошо, как скажешь, детка, мы уйдем! Смотри, уже уходим!

Она, ошалело улыбаясь, поворачивается и тащит Дашу к выходу. По пути к двери я все еще слышу их обсуждение:

— Да кто она такая? Раскомандовалась! Я ее вмиг в порошок сотру!

— Заткнись, дура. Она из высших. Ее Марго облизывает, как кошка своих котят. На нее работает Кукольник…

Слово звучит подобно выстрелу. Сразу вспоминаю ночной разговор с Кевином. Да кто он такой этот Кукольник? Кажется, еще там был какой-то Психолог…

— Чего стоишь, рот разинула? — Нина незаметно оказывается рядом. В руках держит тонкую серенькую брошюрку, напоминающую цветом и форматом школьный орфографический словарь.

— Нина, сделаешь одолжение?

— Какое?

— Мне нужно узнать кое-что. Мне нужна правда.

Нина жует жвачку, громко чавкая, с открытым ртом. От этого становится похожа на человека с ЗПР: стеклянный взгляд, механическое пережевывание, большой открытый лоб из-за косичек, которые она заплела сегодня.

— Окей. Кого будем расспрашивать?

Субботина никогда мне не отказывала в даре, как и я ей. При этом все делала бескорыстно. В этом и заключалось ее понятие дружбы. Она никогда ничего не просила у меня взамен. Так же и я. Хотя мы обе не ночевали друг у друга, не сплетничали о парнях, не обменивались сообщениями — короче, не делали того, что обычно делают подруги. Мы с ней скорее напарницы, боевые товарищи.

Я оглядываю комнату в поисках Сопатыча. Словно по заказу, он появляется в дверях и идет к нам, точнее, к анорексичке, которая все еще лежит на полу в очень неудобной позе.

— Ну что? Пошли домой! — Владик наклоняется к смертной, будто та сейчас очнется и ему ответит. После чего подзывает какого-то бугая и тот, перекинув несчастную через плечо, уходит.

— Владик! — зову я Сопатыча, который готов был покинуть нас. — А куда он ее понес?

— К ней домой. Сейчас сдаст на ручки папе с мамой. Не беспокойся, Миша ответственный, не бросит ее где-нибудь.

— Ааа… — Я тяну так, будто мне это интересно, а сама кошусь в сторону Нины. Субботина сразу понимает, что от нее требуется и принимает сосредоточенный вид, буравя взглядом Сопатыча.

— Влад, слушай, ты может быть в курсе: здесь девчонки были, они упоминали некоего Кукольника, который работает с Марго? Это кто? Новенький?

— Новенький? Нет! — Интригующе тянет довольный Сопатыч, не подозревая, что уже находится под воздействием Нины. — Кукольник? О, милая моя, это мистическая личность!

— Да? И чем же он мистическая?

— О нем лишь слухи витают, — Владик говорит тихо, практически соблазнительно шепчет на ухо, приобняв меня за плечи. От него пахнет марихуаной и кисло-сладким одеколоном.

— Да ты что? И что это за слухи? — Я начинаю заигрывать, игнорируя неприятные ощущения от прикосновений Сопатыча.

— Якобы на нашей стороне появился сильный колдун. Никто его не видел, никто его не знает, но он, если захочет, будет знать тебя.

— Это как?

— Технику вуду знаешь?

— Ну, имею представление.

— Здесь то же самое. Делает куколку, пишет твое имя и с помощью дара влияет на тебя.

Словно рядом услышала голос Кевина: «Среди Химер есть кто-то, кого она назвала Кукольником. Якобы он работает на дистанции в тандеме с Психологом над тобой и Варей». Во рту пересохло от страха. Неужели Ганн прав? Бред какой-то!

— А что означает «влияет» на тебя?

— Ну, знаешь, есть такие инициированные с телепатией или с психологической сенсорикой: якобы вкладывают свои мысли тебе или заставляют действовать так, как им нужно? — Я киваю, не в силах подать голос от страха, что даже знаю одного такого. — Я, как понял, здесь то же самое.

— То есть Кукольник управляет человеком на расстоянии с помощью куклы?

Сопатыч довольно улыбается, будучи сам под воздействием Нины и не догадываясь об этом. Додумается он позже, если вспомнит или осознает, что сболтнул лишнего.

— А Психолог? Это кто?

— Впервые слышу! А что? Проблемы с психикой?

— Нет, — смеюсь я. Хотя его вариант имеет место быть. Давно подозреваю, что мне пора в дурдом на постоянное место жительство.

— Ладно, Владик, мы пойдем. Спасибо тебе! — Я вижу, как Нина расслабляется — она прекращает влиять даром на Сопатыча.