Шуваловы

Медленно открываю глаза, не желая просыпаться. Всё так и есть. Я снова дома. В своей комнате. Хотя это домом не назовешь. Я здесь жила лишь год. Зато комнату обставляла по своему вкусу, тому который был. Сейчас мне не нравится.

Моя спальня оформлена в светлых тонах: белые стены, Икеевская простая мебель и черные вещи. Напротив кровати в стене сделан платяной шкаф, к которому не прикреплены еще дверцы, поэтому он показывает все свое нутро с моей старой одеждой. Черный. Один черный и темно-серый. Есть пару цветных вещей, но они, так сказать, на выход. А все потому, что в клане Теней правило: ведьмы и колдуны должны одеваться в тёмное. Моя Саббатовская одежда была лучше: там был белый, беж, легкие светлые ткани, разные цветные блузки с юбками. А Химерскую одежду — только на траур. Сейчас мне не нравится она. Чужеродная.

На стене фотографии, где я и Виктор — тоже останки той девушки, кем была когда-то. Будильник в виде божьей коровки — подарок Вари, плюшевый медового цвета медведь, с которым спала в обнимку, когда тосковала по Савову, корзинка с лаками для ногтей и коллекция духов — наверное, единственное, что осталось неизменным. Пошла вторая неделя после суда, началась третья. Мне остается только зачеркивать дни в календаре и молиться, чтобы не проявился Химерский знак. Ну почему я должна делать выбор? Наверное, оставаться смертной — это то, что нужно, тот самый нейтралитет.

Ой, не думай об этом, Мелани, не думай…

Я встаю, лениво потягиваясь и зевая. Тру глаза, прогоняя окончательно сон. Выбирать, что надеть из той черноты в шкафу не хочется, а придется. Иду по пути наименьшего сопротивления: майка и джинсы. Наша с Варей квартира находится в Москве, специально подаренная нам Марго и присоединенная к главному офисному зданию клана Теней. У Химер все наоборот, в отличие от Инквизиторов. Если Саббат был центром и из его подземелий можно было попасть в любую точку мира, то у Химер все не так: кланы напоминают паучье гнездо. Все Сестры имеют свои отдельные квартиры, дома в разных точках мира, чьи двери прикреплены к порталу офисного здания их Клана.

Клан Теней имеет небольшое здание в Москве с табличкой «Благотворительная организация по защите леса». Обычный человек, попавший туда, ничего не найдет для себя необычного: просто коридоры с кабинетами, Инициированный же обнаружит улей ведьм, где каждая дверь ведет в квартиру к Химере. Все эти порталы легальны. Наверное, это те единственные случаи, когда Сенат идет навстречу Химерам в создании проколов пространства.

После суда мы сразу приехали домой. Кевин остался жить с нами, Варя взяла его под свою опеку и поселила у нас, отдав одну из комнат, благо метраж квартиры позволял. Но все равно, наблюдая за его попытками привыкнуть к новой жизни, думаю, Кевину трудно: привыкший к большому замку, свободе перемещений, он сейчас будто заточен. Но держится, не подает вида, да еще сестра ведет себя рядом с ним, как помешанная. Кевин — Солнце по определению, Варя — истинная Луна, вертится вокруг него, ища его лучи любви, зажигаясь и светясь от этого. Странное явление для меня. Никогда не видела Варвару влюбленной. А если еще вспомнить тот факт, что Кевин Инквизитор, то мне сносит крышу окончательно. Вот уже третий день стоит им появиться в моем поле зрения, то я бесстыдно начинаю пялиться на них. Варя дерзит Кевину, порой помыкает им, показывает свой гонор, но Ганн изменился — от сладкого мальчишки ушла легкость и наивность. Он все так же улыбается, позволяет некоторые выпады со стороны Вари, но в нем словно проснулся зверь, та самая древняя мужская сила, которая делает женщину рядом с ним женщиной — беззащитной и бессильной. Глядя на Варю и Кевина, я сразу вспоминаю Рэя, его некоторые повадки и движения по отношению ко мне; да он мог просто рядом стоять, но излучать такую власть, что понимала — достаточно небольшого усилия с его стороны и он меня сокрушит, разрушит, уничтожит, но вместо этого чувствовала, что я в безопасности — мир рухнет, но меня убережет.

Я счастлива за них, честное слово. Особенно за Варю. Помню, как она переживала, что ни с одним парнем у нее не складывались отношения, в итоге, сестра пришла к выводу, что мужчина — это пережиток современного общества, что нужен только для постели и делать детей, всё остальное уже выучила и приручила женщина. Да здравствует матриархат!

— Ну что, готова?

Передо мной унылая тарелка с молоком и хлопьями. Кевин, выбиравший себе каши, смузи, блинчики на завтрак в Саббате, аппетитно поглощает бутерброды из белого хлеба и колбасы и запивает чаем с молоком. На мгновение мне становится страшно, что Варя его испортит окончательно.

— К чему? — уныло спрашиваю я и наблюдаю, как плавают хлопья в молоке. Боже, на это можно медитировать!

— Сегодня едем к маме. А завтра в Вяземку.

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на Варю. Мы сейчас нереально похожи, потому что сестра тоже вся в черном и без макияжа и прически. Но отличия между нами есть: у сестры волосы не так вьются и глаза зеленей. Утро, часов девять. В Саббате уже вовсю кипит жизнь, а у нас лениво просыпаются к этому времени.

— А Кеша? — я кошусь в сторону Ганна. Это Варя в первый день во время нашего разговора обозвала Кевина Кешой, русифицировав его имя и невольно вызывая аналогии с попугаем из забавных мультиков. Поэтому, когда он был в нашем кругу, а мне надо было спросить что-то насчет Ганна, да так чтобы он не понял, что речь о нем, я переходила на русский и заменяла имя.

— Нет, он с нами не пойдет. А вот в Вяземку можно свозить. — Сестра тут же переключилась с английского на родной язык.

— С ума сошла? Кеша и деревня. Парень и так не может свыкнуться, что у нас ванная с туалетом общая на всех, а ты хочешь его в совсем дикие условия привезти, где туалет на улице и крысы в доме.

— Ну, с туалетом промах. А вот крыс там нет. Марго послала туда парочку прислужниц, чтобы дом подготовили к приезду.

— Прислужниц? — Обалдеть! Это равносильно, что если бы ваш начальник послал бы людей, чтобы помыли полы в вашем доме. — Зачем она так старается?

— Радуется. — Варька хмыкает и с хрустом откусывает кусок овсяного печенья. Кевин ставит кружку с веселым утенком и трещинкой по краю, затем поворачивается ко мне и говорит на чистом русском без акцента:

— Не беспокойся за меня. Мне даже весело у вас. Забавно.

От неожиданности я чуть не захлебываюсь молоком, потому что сказано в тот момент, когда я делаю глоток с ложки своего завтрака.

— Ох ты, Господи! — Варя подлетает ко мне и начинает бить по спине, чтобы я быстрее откашлялась.

— И давно ты говоришь на русском? — срываясь на кашель, хриплю.

— Заклинание завершилось позавчера, — он улыбается своей шаловливой мальчишеской улыбкой. И до меня доходит, что вчера прекрасно слышал весь наш разговор с Варей, где я просила быть осторожней с Кешей, не разбивать ему сердце — «либо люби, либо держи на расстоянии».

— Заклинание всеязыция?

Он кивает, продолжая улыбаться своей идеальной белоснежной улыбкой, Варя хихикает в стороне — понятно, она была в курсе. Смею предположить, она и навела чары на Ганна, так как заклинание сложное, а сестра талантливая ведьма, способней меня.

— Думаю, ты позабавилась… — я злая, как черт. Меня только что выставили дурой.

— Аня, не злись на нас. — Сестра лисой осторожно подходит ко мне и гладит по плечу, еле сдерживая рвущийся смех. — Мы не хотели тебя высмеять или подшутить. Просто это было так мило, как ты переживала за Кевина.

— За Кешу, — поправляет Варю, смеющийся Ганн.

— А вот ни капли теперь не буду за вас переживать! Засранцы вы, оба! — Я вскакиваю с места, но прежде чем рвануть в комнату, смотрю на эту улыбающуюся сладкую парочку. После чего, ткнув пальцем в Кевина, произношу: — А вот теперь не жалко тебя! Так тебе и надо. Надеюсь, условия Вяземки отомстят за меня, Кеша.

Я демонстративно, с гордым и оскорбленным видом, ухожу в свою комнату, непременно хлопая дверью так, чтобы эти двое услышали.

Заклинание всеязыция! Ну, какая я дура. Конечно же, он обратился бы к нему! Это нормально, это предсказуемо. Только не для меня наивной. Сама же так английский выучила.