И весь зал хором повторяет святые строчки всех Инициированных, которые набили оскомину у меня, став обычными заезженными фразами и потерявшие свой первоначальный глубокий смысл. Хотя слова «Да свершится суд. Да свершится день. Dies irae, dies illa» выбиты или выжжены на стенах любой Инквизиторской школы, как лозунг, как сама цель жизни.

Ева с вздохом облегчения кидается к Стефану. Мы радостно поздравляем друг друга. Химеры из Татцельвурма, одетые в черные широкие одежды и с татуировками клана на шеях, кидают на нас злобные недовольные взгляды. К Стефану и Еве присоединяется Лаура. От вида этой троицы мутнеет в глазах — Клаусснер терпеть не может сестру, а теперь обнимается с ней, притом на глазах Евы.

Я снова ищу глазами Мелани: она стоит с Виктором в стороне и слушает его с несчастным видом.

— Смотри, какие они чудные! — Деннард указывает на Ноя и Субботину. Они стоят и о чем-то говорят: девушка рядом со статным Ноем выглядит нескладным долговязым существом, какой-то школьницей-неформалкой. Она хмуро смотрит на Валльде снизу вверх из-за небольшого роста. Сам же Ной стоит, выпрямившись, словно по струнке, и что-то вещает Субботиной.

— Выглядят, как учитель с ученицей.

— Жаль.

— Почему? — Удивляется Деннард.

— Жаль, что выглядят так только они, а не те, кто по-настоящему должен. — Я поворачиваюсь к ней и выпрямляюсь, как Ной, намекая Кристен, чтобы не лезла туда, куда не просят, и, вообще, была более этичной. Кристен злобно сверкает глазами и отворачивается от меня. Я возвращаюсь к мыслям о Мел, стоило сунуть руки в карманы и нащупать ее кольцо.

Именно в этот момент в зал вошел Архивариус Тогунде и подошел, к держащимся за руки, Еве и Стефану.

— Добрый день! Ева Валльде, вы обвиняетесь в нарушении субординации к Анне Шуваловой, установленной решением Суда. Прошу проследовать в Карцер до принятия решения Святым Сенатом.

Неожиданная тишина накрывает зал, что, кажется, мое дыхание стало слишком громким. Стефан ошарашенно смотрит на Еву.

— Что? Ты же обещал! — Голос Мелани резкий, звонкий, он выводит всех из забытья. Она гневно смотрит на Савова, тот в ответ что-то тихо говорит — явно отрицает. Такая маленькая, но разозленная и обиженная, как котенок. Ох, моя Мелли… Не суйся ты к нему!

Ева молча отходит к Тогунде и Стефан начинает цепляться за нее. Твою мать! По виду Валльде становится ясно — она знала, она ждала этого исхода. Стеф же яростно пытается оттащить ее и закрыть телом. Я и Ной кидаемся к нему, схватывая в кольцо наших рук.

— Ева! — Кричит Стеф, пытаясь отбиться от нас.

— Стеф, успокойся!

— Всё будет хорошо!

Ко мне и Ною подбегает Курт. Теперь трое против Клаусснера, который по силе превышает нас.

Ева оборачивается через плечо и посылает ему ведьмин зов. Я чувствую по пронёсшейся магической вибрации в воздухе. Стефан сразу прекращает вырываться, обмякая в наших руках, с тоской смотря на уходящую Валльде. Всё. Сдался физически…

— Ты как? — Я смотрю на Клаусснера, который выглядит нездорово бледным.

— Почему вы допустили, чтобы она рисковала? — Стеф рычит на меня. В его глазах я вижу отчаяние и боль. Как я его понимаю… Еще недавно сам проходил этот ад.

— А ты бы не рискнул ради нее?

Стефан взвинченный. Мы его окружаем, чтобы он не мог рвануть за Евой. Он то ерошит волосы, то трет лицо — Клаусснер лихорадочно соображает, как спасти любимую. В нем узнаю себя напуганного потерей Мелани, где в голове тогда лихорадочно билась одна единственная мысль: «Я ее потерял»…

— Что сказала Ева сейчас?

— Сказала, что всё будет хорошо с ней. Чтобы доверился.

Он поднимает на нас взгляд и в нем ясно читается, что ей он не верит. Из-за моей спины доносится голос Артура.

— Ева пророк. Доверься. Если она говорит, что будет всё хорошо — значит, всё будет хорошо.

Мне показалось, или Хелмак только что воздействовал на Стефана? Так или иначе, Клаусснер успокаивается, и я вижу в его глазах тоску и смирение с неизбежным.

— Пойдем на улицу — освежишься. — Курт предлагает хорошее решение. Я подталкиваю Стефана к выходу. Но стоит нам повернуться, как мы тут же натолкнулись на Мел в проходе. «Моя девочка…» — проносится в моей голове. Ее взгляд печальный, умоляющий простить. Стеф не сдерживается и рычит на нее:

— Это всё из-за тебя!

— Заткнись! — Обрываю Клаусснера, пока он не натворил еще чего-нибудь, и тащу, почти за шкирку, по проходу на улицу. Ко мне подлетает Курт, который подхватывает Стефа, и пока тот ничего не натворил, помогает мне вывести Клаусснера на свежий воздух.

— Хватит! — Он рычит на нас с Ганном и вырывается из рук. Слышу, как за нами спешат Ной и Артур; цокая каблуками, идут Деннард и Хелмак. Мы все взвинчены до предела.

— На! — Я достаю из кармана пачку сигарет и кидаю в руки Клаусснера. Тот, наплевав на этикет и правила, садится прямо на ступени и закуривает, глядя вдаль.

Мы молчим: каждый в своих мыслях. Слышу стук каблуков, и к нам выходит Лаура. Она гордо, словно не замечая нас, спускается по ступеням. После чего внезапно останавливается, поворачивается к молчащему брату и громко произносит:

— Зайди к матери! Она ждет тебя. Ты обещал! — После чего разворачивается и покидает нас. Все провожают ее взглядом.

— Наверное, рада, что Ева в Карцере. — Курт бормочет мне вполголоса, чтобы его не услышали другие.

Я не знаю. Ничего не понимаю. У меня в голове каша. Как понять, где начинаются чужие, а где заканчиваются свои? Сейчас я готов сесть к Клаусснеру на ступени и закурить, тоже послав все приличия куда подальше. Но, как назло, снова слышатся шаги. И вот по ступеням, не оглядываясь ни на кого, спускается Субботина.

— Нина! — Ной окликает эту странную девочку. Субботина останавливается резко, замерев на своем пути, будто ее не позвали, а она вспомнила что-то. — Насчет книги!

Она поворачивается к нам и смотрит. Я замечаю, что у Субботиной светлые брови, которые еще больше создают ей странности в ее внешности. Странная Химера… Обычно они яркие, красивые, статные, а тут сутулая, хмурая, бледная и в нелепом костюме под школьную форму — не поймешь, сколько девушке лет.

Ной ждет то ли, что она скажет, то ли какую-то реакцию на его слова, но Нина стоит, как каменное изваяние.

— Я поищу ее в документариуме Сената, может, выдадут на время. — Ной продолжает, понимая, что от Нины не добиться никаких эмоций. Только кивок с ее стороны, в знак благодарности.

— Нина! Где Анна? — Крик Савова разносится по всей улице, что даже голуби взлетают со ступеней и крыши здания. Виктор подбегает к нам, рыская глазами по нашей компании в поисках Мелани. Можно подумать, мы тут в прятки решили поиграть! По его встревоженному виду я понимаю, что он упустил свою «возлюбленную»…

— Она в туалете.

— Так долго? — Савов удивленно изгибает бровь. И тут мне становится тревожно. Потому что беспокойство Савова передается и мне — неужели Мелани что-то выкинула?

Сегодня не день, а настоящее безумие. Каждый сходит с ума по-своему!

— Она расплакалась. Не думаю, что это быстро. — Нина говорит безразлично, пожимая плечами.

Твою мать! Я кидаю злой взгляд на Клаусснера, который курит и делает вид, что ничего не слышал. Он своей вспыльчивостью довел мою Мелани до слез! Все-таки Клаусснеру стоит поучиться придерживать свой язык за зубами.

Савов чертыхается и, кинув недовольный взгляд на нас, исчезает в здании суда. Я снова кручу кольцо Мелани у себя в кармане, сжимаю украшение в кулаке, пытаясь справиться с эмоциями — так и хочется кинуться на поиски моей девочки, чтобы извиниться за поганое поведение Клаусснера. Мимо скучающе проходит Кристен, и тут меня озаряет. Я хватаю девушку за руку и отвожу на несколько шагов от Саббатовцев. Хотя краем глаза замечаю, что Реджина засекла ход моих мыслей.

— Кристен, выполнишь мою просьбу?

— Смотря какую…

— Хорошо. Ставлю вопрос так: выполню любое твое желание, если выполнишь мое.

— О! — Деннард довольно тянет, в глазах загорается азартный огонек, но она явно еще не готова помогать. Не доверяет. — Прям-таки и любое?

— Что ты хочешь?

— Часы Ролекс.

— Согласен.

— Красное Феррари?

— Скромнее, Деннард! — Рычу на нее.

— Ты сказал «любое»!