в которой оказалась подвижная группа, и спросил Бороданкова:

— Вам все ясно?

— Так точно, товарищ гвардии полковник.

— Действуйте...

...С тех пор как начались бои на Дону, капитан Бороданков не имел ни

единого часа отдыха. С огневых позиций дивизионов он мчался на командные

пункты стрелковых дивизий, оттуда — в штабы армий и снова в полки... В

районе донских переправ клокотал смерч огня и стали. Вода кипела от

разрывов бомб и снарядов. Бороданков дважды вплавь переправлялся через Дон

и передавал важные приказы командования. Он летал в Батайск, когда туда

уже входили немецкие танки. В последние два дня капитан почти не выходил

из самолета: он поддерживал связь с частями и штабом фронта.

В Средний Егарлык Бороданков прилетел лишь два часа назад; он

разыскивал штаб 56-й армии. Глаза его были усталые от бессонницы, на

молодом лице без времени прорезались морщины... Спать! — это было

единственное его желание; от усталости он едва держался на ногах.

Бороданков прилег на скамейке в штабе. Рядом без умолку трещала машинка.

Прибегали и убегали офицеры связи. Во весь голос кричал телефонист. Под

окном мазанки без конца проносились, урча двигателями, автомобили, но

Бороданков спал. Он лежал, запрокинув голову, беспомощно раскинув руки...

Сейчас ему снова предстоял трудный путь.

Связной самолет взмыл вверх. Время уже было позднее. Небо заволокло

облаками. Густая тьма разлилась, и внизу еле заметными стали хутора,

дороги, сады, балки.

До Сальска еще не долетели, когда летчик, повернувшись к Бороданкову,

указал на неясные огни, возникшие внизу. Там разгорались и гасли зарницы

артиллерийских выстрелов. Взлетали вверх белые, красные и зеленые факелы

сигнальных ракет. Стало ясно: где-то вблизи проходит фронт. Значит, лететь

на север незачем.

Спустились ниже, повернули на юг...

Попробуй в этой тьме найти штаб, который, конечно, маскируется,

скрывается где-либо в глухом селении, а может быть, он еще в пути? Сделать

посадку и расспросить офицеров отходящих частей? Бесполезно: дислокацию

штаба фронта знает ограниченный круг людей.

Различив внизу движущийся транспорт, Бороданков приказывал летчику

снижаться, сам вглядывался, не штабные ли это автомобили. Но там двигались

грузовики, повозки, походные кухни, тягачи. Несколько раз, обрадовавшись,

что внизу явно штабные автомобили, садились, но убедившись в своей ошибке,

вновь поднимались и летели дальше. Иной раз, заслышав шум мотора самолета,

войска открывали по нему огонь, и летчик круто взмывал вверх.

Один из хуторов, возникший внизу, лежал черным квадратом посреди

безликой степи. Он казался совершенно вымершим: ни единого огонька, ни

единой вспышки. Он-то и привлек внимание Бороданкова.

— Садись! — решительно сказал Бороданков летчику.

Сели невдалеке от хутора. Оставив самолет, Бороданков побежал к

строениям. Вскоре он увидел, что навстречу бегут несколько бойцов.

Винтовки наперевес. Кричат:

— Стой! Стой! Кто идет?

Капитан предъявил документы. Бороданкову повезло: его самолет сделал

посадку в том самом населенном пункте, где сейчас находился командующий

Южным фронтом.

Генерал Малиновский вскрыл пакет, развернул карту, что-то начертил на

ней, сделал на полях пометки, вырвал из блокнота листок, быстро написал

несколько фраз и, собрав документы, вызвал своего адъютанта:

— Законвертуйте это и подготовьте для офицера связи командировочное

предписание в штаб Северо-Кавказского фронта. Расскажите, как его найти.

А Бороданкову сказал:

— Добирайтесь как можно быстрее!

Уже светало. Занималась утренняя заря. Лететь было далеко. Хутор,

названный адъютантом, находился в самом нижнем углу карты, едва

уместившейся в планшете летчика. Было непонятно, почему донесение,

предназначенное для генерала Малиновского, нужно теперь доставить

командующему соседним Северо-Кавказским фронтом?

Лишь впоследствии Бороданкову стало известно, что 28 июля 1942 года

последовал приказ Ставки объединить войска Южного и Северо-Кавказского

фронтов. Потеря связи подвижной группы гвардейских минометных частей со

штабом фронта совпала с реорганизацией руководства войсками. К тому же

обстановка на фронте оставалась до предела напряженной; все войска и штабы

находились в движении.

Освещенная утренним солнцем степь лежала внизу бескрайней равниной,

разрисованной зеленью редких садов, белыми квадратами мазанок, золотистыми

полотнами несжатой пшеницы, черными нитями дорог. Вдруг в лучах солнца

появился вражеский истребитель. Летчик его не заметил. Сквозь гул мотора

Бороданков расслышал пулеметную дробь. Впереди полыхнуло пламя. Глазам

стало больно; кожаный шлем показался раскаленной жаровней, обожгло грудь и

руки. Самолет круто накренился. Бороданков открыл глаза и увидел, что в

самолете он один...

Очевидцы потом рассказывали, что они заметили, как на высоте 500 —

700 метров от горящего самолета отделился человек. Он быстро опередил в

своем падении машину. Ждали, что вот-вот раскроется парашют. Но этого не

случилось. Видно, еще в кабине летчик был смертельно ранен.

Бороданков понял, что нужно немедленно вывести самолет из падения. Но

как это сделать, если капитан никогда не управлял самолетом? И медлить

нельзя, иначе все будет кончено!

Летая все эти дни на самолете, Бороданков присматривался, как

управляет рычагами летчик, расспрашивал его о назначении педалей, что

произойдет, если ручку потянуть на себя, что нужно сделать, чтобы самолет

плавно коснулся земли. Тогда он только любопытствовал. Сейчас память

заработала с молниеносной быстротой. Бороданков потянул на себя ручку.

Самолет взмыл вверх! Это принесло уверенность: самолет слушается.

Бороданков стал медленно отжимать ручку от себя, работать педалями.

Удалось! Самолет пошел на снижение. Ударился о землю одним колесом, потом

крылом, немного пробежал и пропеллеров зарылся в грунт... Удар был

настолько сильным, что Бороданкова выбросило из кабины. Только теперь

капитан почувствовал, что на нем горит мундир, тлеет шлем... Он быстро

сбросил с себя мундир, сорвал шлем. Самолет был объят пламенем. Вдруг

Бороданков услышал крики. Со стороны дороги, проходившей поблизости,

бежали два человека. Где-то близко трещал мотоцикл, а дальше на горизонте

виднелись танки. Немцы!.. Бороданков хотел выхватить пистолет, но,

коснувшись обожженными пальцами кобуры, он почувствовал такую сильную

боль, что мгновенно отдернул руку назад. В смятении он отполз в посев

подсолнуха.

Мундир остался у самолета. Немцы уже подбежали к машине, бросились к

одежде... Там был пакет!.. Сделав последнее усилие, капитан все же

выхватил пистолет. Выстрел, второй... Немцы залегли и, отползая, открыли

ответную стрельбу... Несколько минут длилась эта перестрелка. Нет, пакет

он не отдаст! Маскируясь среди подсолнухов, Бороданков пополз к самолету.

Лишь бы спасти пакет! Если потом его не удастся доставить — уничтожить! В

нем судьба нескольких тысяч людей, судьба «катюш» целого фронта...

Вдруг раздались выстрелы с другой стороны... Опять немцы?

К счастью, это были свои. В районе совхоза «Гигант», где упал

самолет, раньше находился полевой аэродром. После отхода наших войск на

аэродроме еще оставалась небольшая команда для уничтожения оставленной

техники. Авиаторы видели приземление самолета. Заслышав стрельбу, они

поспешили на помощь.

Бороданков лежал у самолета.

— Ребята, помогите...