Одно изображение девушки сменялось другим. Затем она ожила, задвигалась, заулыбалась, пошла по аллее парка навстречу высокому мужчине средних лет. Вот они встретились, он поцеловал ей руку, они присели на скамейку спиной к камере, но камера их обошла с другой стороны, приблизилась и показала крупным планом. Мужчина средних лет — покойный премьер Берт Норден. Девушка — Ингрид Сьоберг. Она говорила быстро, оживленно, смеялась, и Норден смеялся вместе с ней.

— Это кадры пятилетней давности, — сказал Хансен. — Норден знал ее еще ребенком. Она часто бывала в их доме. У нас нет снимков того времени, мы заинтересовались их отношениями сравнительно недавно.

— Даже личная жизнь главы правительства, — пробормотал Штромсен, — стала объектом интереса контрразведки. Должно быть, и нам, полицейским, нельзя без свидетелей провести интимный вечерок?

Вопрос был риторическим, Штромсен не ждал на него ответа.

Дальше Норден и девушка уже ехали в открытой машине по горной дороге. Одной рукой он держал руль, другой сжимал руку спутницы. На ее лице сияла счастливая улыбка.

— Это было три года назад, — сказал Хансен. — Она уже поступила в университет, у нее появилось много новых друзей. Некоторых из них вы увидите позже. Но встречаться с Норденом она продолжала, чаще всего на уик-эндах.

— Часто? — спросил Штромсен.

— Одно время — почти каждую неделю. Это было еще до убийства Пальме и до строгостей по охране, введенных после его смерти. Норден тогда легко уходил от своих немногочисленных опекунов. Я имею в виду его официальных охранников. Конечно, нашим долгом было продолжать наблюдение, и вы легко поймете, почему. Премьер-министру нашей маленькой страны известно то, что очень интересует разведки многих стран. Но мы старались не портить ему настроения. Думаю, он не знал о нашем наблюдении.

Штромсен вздрогнул. Кудрявая белокурая девушка, казалось, с годами не менявшаяся, подходила к боковому входу в резиденцию Нордена. Штромсен все утро провел, осматривая место убийства, и все ракурсы дома и прилегавших к нему лужаек четко и надолго запечатлелись в его памяти.

— Когда начались охранные строгости, — говорил Хансен, — она иногда приходила к нему домой. И всегда пользовалась входом у кухни. К сожалению, мы не знаем, что происходило внутри. Эту границу нам не удалось пересечь.

Штромсен подумал: «И слава богу. В противном случае контрразведка оказалась бы в числе подозреваемых в убийстве».

— Кто же ее впускал? — спросил он.

— В том-то и дело, — тихо отвечал Хансен. — Ингрид Сьоберг — племянница Кристиансена, дочь его младшей сестры, умершей вскоре после рождения ребенка. Ингрид воспитывал отец, инженер Ганс Сьоберг. Они были знакомы с Норденом. Ингрид девочкой часто бывала в доме Норденов, а одно время, когда отец уехал на несколько месяцев за океан, жила в их семье. Ей было тогда пятнадцать. На скамейке в аллее вы видели ее уже восемнадцатилетней, а в открытой машине — двадцатилетней. Когда она входила в резиденцию, ей было уже двадцать два. Это — год назад. Вскоре она перестала приходить. Регулярные встречи кончились. Во всяком случае, нам их зафиксировать не удалось. И я бы не стал вам демонстрировать эти материалы, если бы не одно обстоятельство. За два дня до убийства она вновь была в резиденции.

На экране вновь шла Ингрид, шла уверенно, размашисто. Штромсену показалось, что ее походка изменилась. Она явно шла не на свидание, как пять лет назад, а на деловой разговор. Вышла через полчаса, казалась сильно расстроенной. Видимо, она о чем-то его просила, а он отказал. «Все это только догадки», — одернул себя Штромсен.

— В ночь убийства ее в доме не было, — мрачно сказал он вслух.

— Но был ее дядя, — возразил Хансен. — Мы не знаем, что ее расстроило. Быть может, внезапная холодность Нордена, отказ помочь ей вывели ее или дядю, или их друзей из равновесия?

— Этим придется заниматься, — сказал Штромсен. — У вас есть ее координаты?

— Мы знаем только, где она была до позавчерашнего вечера, — ответил Хансен. — На квартире своего дружка Свена Ньюберга. Но со вчерашнего дня их нет ни там, ни в других известных нам местах. Они исчезли из-под наблюдения, надеюсь, что лишь временно.

Свен Ньюберг… Штромсен знал это имя по газетным сообщениям и полицейским донесениям. Он был аспирантом университета, одним из руководителей левой группировки, часто устраивавшей бурные демонстрации у американского посольства. Несколько раз его арестовывали за участие в беспорядках, но серьезных обвинений ему не предъявлялось. Агенты доносили, что друзья Ньюберга создавали тайные склады оружия. Несколько складов было действительно обнаружено, но улик против Ньюберга не было.

— У вас есть что-нибудь о Ньюберге? — спросил он.

Хансен ответил не сразу.

— И да, и нет, — произнес он наконец. — У него много знакомств. Я мог бы продемонстрировать вам целую галерею интересных типов. Некоторые из них подозрительны, быть может, даже опасны. Но есть одна деталь, которую вы сможете оценить: Ньюберг никогда не встречался с ними тайно, только в публичных местах. Мы знаем точно, так как занимались этим специально. Если вы меня спросите, могу ли я исключить версию, что он — мозговой центр подпольной террористической организации, то я отвечу определенно: нет, исключить этого нельзя. И если это так, то работает он очень чисто.

— Норден убит тоже довольно чисто, — заметил Штромсен.

— Поэтому я вас и пригласил.

— Что-нибудь еще?

— Может быть, в дальнейшем мы обойдемся без кино-сеансов? — спросил Хансен. — Думаю, что вы убедились в моей серьезности. Я вам покажу еще несколько папок. К сожалению, не могу дать с собой. Слишком уж взрывоопасный материал.

Штромсен часа два провел в одном из соседних кабинетов, поглощая содержание принесенных досье. В полицейское управление вернулся лишь поздно вечером. Он застал свою команду в сборе, его ждали для доклада и получения новых инструкций. Мало кто рассчитывал уйти домой рано. В большом фойе, через которое Штромсен никогда не ходил, толпились журналисты. Он вышел к ним.

— Нам удалось обнаружить кое-какие следы, — сказал он тихо, отнюдь не оптимистично. — Мы идем сразу по нескольким направлениям.

— Есть ли арестованные? — спросил кто-то.

— Пока нет, но думаю, что скоро будут.

— Верно ли, что нити тянутся к левым террористам?

— Пока что нет, но поиски ведутся.

— Не можете ли вы рассказать о системе охраны премьера в его резиденции?

— Это — вопрос к ведомству правительственной охраны.

— Где находится вдова премьера?

— Обратитесь в канцелярию премьер-министра, она уполномочена высказываться от имени семьи.

И так далее. Минут через пятнадцать все кончилось. Говорить, в сущности, было не о чем.

Он вернулся в свой кабинет. Сразу собрать всех своих людей или поговорить с каждым отдельно? Дело было щекотливым. Команда его не отличалась болтливостью. Но во избежание утечки информации рассказывать им о том, что он узнал на Кингс-ринге, не следует. Они входили по одному и оставались у него недолго, десять — пятнадцать минут. Выходя, шли к себе и надолго садились на телефон. Штромсен сидел за своим столом взлохмаченный, злой, в помятой рубашке с короткими рукавами и расстегнутым воротом. Слушая подчиненных, непрерывно курил, распоряжения отдавал коротко, глухо, раздраженно.

К полуночи он остался наконец один. Итак, были ли у него следы? По совести говоря, ничего существенного. Постороннему наблюдателю могло показаться, что задействована тщательно подготовленная и продуманная система поиска. Но он прекрасно знал: происходило обычное гадание на кофейной гуще, обычное потому, что большинство преступлений поначалу всегда казались загадочными. Если бы не так, то и преступлений было бы меньше, их было бы легче предупредить. Только в дешевых детективных романах почерк преступников хорошо известен полиции и с самого начала ясно, кого и где искать.

Он вспомнил, как во время недавней поездки в Англию ознакомился с тамошней новинкой — автоматизированной картотекой преступников. Вместо обычных чернобелых фотоснимков анфас и в профиль в новой картотеке британского министерства внутренних дел хранилось около полусотни цветных кадров, которые можно было отобрать и просмотреть в течение нескольких секунд. Был возможен автоматизированный поиск по задаваемым характеристикам, занимавший около семи секунд. Например, знать бы, что убийца премьера лыс, бородат, около сорока лет отроду, сексуально неуравновешен, ранее совершал кражи в магазинах самообслуживания, тогда через семь секунд была бы дюжина подходящих кандидатов. Беда в том, что об убийце не известно ровным счетом ничего. Мужчина это или женщина, ребенок или взрослый, старик или человек среднего возраста. Британский фотофайл тут ничем бы не помог.