Пока не найдут Ньюберга или Ингрид Сьоберг или же настанет утро и можно будет пойти в резиденцию и поговорить с Кристиансеном и другими, придется либо ждать, либо смотреть видеопленки и компьютерные выдачи спецохраны. А еще лучше поспать полчаса прямо здесь, на кушетке, рядом с телефоном, который может зажурчать каждую секунду. Он прилег, закрыл глаза и стал мысленно прокручивать события этого длинного дня.

Кто был той ночью в доме премьера? Вдова и Кристиансен. Все было отнюдь не так просто, как они сами изображали сегодня утром. Забудем на минутку об Ингрид и начнем с более простой истории. Полгода назад старший служащий столичного муниципалитета Стром Барсен был пойман на темных махинациях. В течение нескольких месяцев он пользовался муниципальным пенсионным фондом для игры на бирже. Играл то на понижение, то на повышение и в конечном счете проиграл почти пятьсот миллионов казенных денег. Дело открылось случайно. Представитель одного из ведущих банков позвонил в финансовое управление муниципалитета и попросил поскорее прислать документы на очередную операцию. Чиновнику, подошедшему к телефону, это требование показалось странным. Он доложил начальнику управления, тот назначил срочную ревизию, и обнаружилась крупная недостача средств. Призванный к ответу Барсен утверждал, что спекулировал не в личных интересах, а ради увеличения пенсионного фонда. Дело было передано в прокуратуру, но расследование затянулось. Звонили из канцелярии премьера с просьбой «не торопиться и внимательно отнестись к делу». Сам Барсен оказался родственником Кристиансена (двоюродным племянником), устроенным в муниципалитет по протекции видного депутата от правящей партии. Но неделю назад заместитель генерального прокурора сам позвонил помощнику премьера и выяснил, что канцелярия вовсе не заступается за Барсена. Против него наконец было начато официальное судебное преследование.

Просил ли Кристиансен за Барсена? Получил ли он отказ? Мог ли отказ быть поводом для убийства хозяина, которому он прослужил три десятилетия? Исключать такую возможность нельзя. Где был Барсен в момент убийства, есть ли у него алиби? Этим еще занимаются. Опыт подсказывал Штромсену, что Барсен, скорее всего, тут ни при чем. Но ведь через Кристиансена ниточка могла тянуться к Ингрид Сьоберг и Свену Ньюбергу.

Исчезновение этой парочки было подозрительным. Если они не имели отношения к убийству, то бояться им было нечего. Даже если их отъезд — случайное совпадение, они должны были, узнав об убийстве, срочно вернуться. Тем более Ингрид, для которой Норден был близким человеком. Остались ли они в стране или выехали за границу? Об этом он будет знать максимум через час-два. Конечно, они могли уехать по фальшивым документам. Тогда придется их искать через Интерпол. Хотя чаще всего тот, кто убивает, не бросается бежать, а сидит где-то тихо поблизости, стараясь не навлечь на себя подозрений.

Дальше — Шарлотта Ванденберг. Она считала, что в резиденции говорить свободно нельзя — все прослушивается. Поэтому свои объяснения с мужем она откладывала до совместных поездок в его служебном автомобиле, где плотное стекло отделяло супругов от шофера и охранников. Но именно беседы во время загородных прогулок записывались контрразведкой. В ведомстве Хансена Штромсен начитался их вдоволь. Но ведь эти записи не могли вестись без сотрудничества контрразведки и спецохраны. А если так, круг потенциальных участников преступления значительно расширялся, причем расследование, как подозревал Штромсен, выходило за доступные ему пределы.

От полусонных размышлений его пробудил зуммер телефона. Не открывая глаз, он снял трубку. Был, наверное, уже второй час ночи. В трубке послышался голос Крафта, начальника отдела хозяйственных преступлений. Он расследовал преступления, связанные с крупными хищениями средств в фирмах и банках вроде того, в которое был замешан Барсен. Сейчас на Крафта возложено все, что шло по линии Кристиансена.

— Последние два дня Ингрид и Свен жили в отеле «Панорама» в Хавене. Да, установлено, что они никуда не отлучались. Днем ходили по горам, их видели в компании других студентов из столичного университета. В ту ночь они долго пировали в номере своего приятеля. Да, обычная выпивка по случаю дня рождения. Пели песни до трех ночи, шумели на весь отель. Соседи вызвали местных блюстителей порядка. Говорят, Ингрид и Свен выделялись из всей компании спокойствием и рассудительностью и пытались навести порядок.

— Они зарегистрировались под своими именами?

— Нет. В книге регистрации они числятся как супруги Фасман. Да, да, они встали поздно, когда уже весь отель знал об убийстве. Едва перекусив, сели в машину и выехали в столицу. Такая поспешность вызвала подозрения. На первой же остановке у бензоколонки их сфотографировали. Это были те же, кто выехал из гостиницы, кого их друзья там звали Ингрид и Свен и кто регистрировался под фамилией Фасман.

— Чья машина?

— Автомобиль принадлежит их приятелю Моргенштерну, который продолжает отдыхать в «Панораме». Они приехали туда вместе. У Ингрид нет своей машины, а у Свена — старый «фольксваген». Сейчас он благополучно стоит возле его дома на Маркетгассе в Харпенинге.

— Они уже вернулись?

— Ньюберг — под вечер; видно, угасал после бурной ночи, они остановились передохнуть в семидесяти километрах от города. В одиннадцать вновь были в пути и несколько минут назад приехали к дому Свена. Наблюдение установлено непрерывное, все выходы перекрыты, они никуда не могут деться.

«Так думала и контрразведка, но они улизнули у них из-под носа. Впрочем, уж больно неуклюже действовали люди Хансена на сей раз. Можно подумать, что они нарочно выпустили ребят из поля зрения».

— Хорошо, — сказал он в трубку. — Оставь кого-нибудь на Маркетгассе, пусть ребята спокойно спят до утра. А утром дай им знать по телефону или как-нибудь еще, что я их жду здесь. Когда? Назначь сам время, я еще не знаю, что будет завтра.

Штромсен положил трубку и отвернулся к стене. У этих двоих алиби. Но не ради этого они уезжали в Хавен, да еще на чужой машине и под чужими фамилиями? Надо с ними потолковать. Если они и причастны, то как-то очень косвенно.

Он вернулся к своим мыслям.

Итак, отношения между супругами Норденами были далеко не простые. У каждого из них были свои близкие приятели и друзья, что естественно при ее широких литературных связях и его политической деятельности.

В ведомстве Хансена Штромсен видел стенограмму беседы Норденов, состоявшейся десять месяцев назад в его служебной автомашине.

Шарлотта: Да, кстати, я хотела тебя предупредить. О твоих встречах с Ингрид уже говорят. Вчера мне на это весьма недвусмысленно намекала Анет Ларсен. Я превратила все в шутку, сказав, что ты продолжаешь консультировать Ингрид по университетской теме. Не думаю, что Анет поверила. Я даже не помню названия темы. Так что она легко сможет установить, что я солгала. Ты знаешь о моем отношении к твоим увлечениям. Я признаю право каждого на личную жизнь. У нас, кажется, на этот счет полное взаимопонимание. Но дело в том, что у Ингрид завелись подозрительные друзья, некоторые из них, как мне сказали, связаны с террористами. Если она окажется втянутой в какую-нибудь авантюру, это может сыграть роковую роль в твоей карьере.

Его молчание длилось больше минуты. Так было сказано в стенограмме. Интересно, куда контрразведка прикрепила радиопередатчик? Под крыло или в кабину? Должно быть, под сиденье. На какой частоте они работают и шифруют ли передачи? Так мы все свои секреты — и личные, и государственные — раскроем иностранным разведкам, не только нашим молодцам.

Норден: Ингрид очень умная, честная и тонкая девушка. Я совершенно уверен: она не имеет никакого отношения к террористам. У нее сильно развито чувство социальной справедливости, она слишком близко к сердцу принимает несовершенства нашего общества. А мне как политическому деятелю совершенно необходимы контакты с простыми людьми, не зачумленными нашими идеологическими штампами.