— Ты хоть не навсегда его прокляла? — тихо спросила у меня Лэнар.

— Да не проклинала я его, — досадливо прошипела я в ответ. Вот леший, я думала, что она ничего не заметила.

— Кайрен, ну скажи еще что-нибудь! — травница азартно теребила проводника на пару с гномом, который учуял легкую наживу.

Тот одаривал обоих любителей халявы негодующим взглядом, но рта не раскрывал.

Эх, не хочется разрушать мерцающий кокон заклинания — будь моя воля, еще бы поизучала плетение и золотоносный эффект, но очень жалко Кайрена. Ха-ха, поверили? Нет уж, этому скрытному типу полезно немножко помучиться! Однако нельзя так тормозить отряд, мы должны прибыть в Элонарос как можно быстрее. Поэтому, сдержав сожалеющий вздох, я незаметно развеяла чары.

И все вернулось на круги своя.

— Да отстаньте вы от меня!

— Мое золото-о! Оно пропало!

— Что значит твое?!

Говорят, если смертный посмотрит в глаза Многоликой, в которых плещется сама тьма, он потеряет душу. А если услышит ее смех — сойдет с ума.

— И это все, что ты приготовила для меня? Горстку эльфов и людей? Всего одна боевая монашка? Теряешь хватку! Аха-ха-ха!

Золотистые волосы и филигранный крест на шее ровно сияют даже в мрачных владениях Многоликой, разгоняя окружающую тьму, что безуспешно пытается прилипнуть к той, которую смертные зовут Пресветлой.

Она лишь слегка приподнимает брови, удерживая на лице маску спокойствия, и больше ничем не показывает, что ей неприятен вид безумной в своем искреннем веселье сестры.

Остался всего один ход.