Опять краем уха прислушивается великий князь рязанский к речам своих князей, бояр и иных советников. Лаются, ровно бабы на базаре. Пустое всё! Его последнее слово решало всегда. И ноне так будет. А каково оно, его слово? Темно ещё и самому великому князю. По-всегдашнему не хозяин он своей судьбе. Как у Дмитрия московского дела сложатся? Что у Мамая и Ягайлы? Ждёт своих тайных людей. Известий чает с нетерпением.

Стукает легохонько дверь. В думную палату бесшумно, в мягких зелёных сапогах по золотистому бухарскому ковру входит отрок. Приблизясь к великому князю, наклоняется к самому его уху:

Гонец из Коломны...

Вот оно! Олег Иванович отпускает слугу, обращает взор к советникам. Те на великого князя глядят во все глаза. Скрытен Олег рязанский. Таким уродился, а жизнь доучила. Потому молвит бесстрастно:

— Подумайте без меня, братья-князья и бояре.

И выходит стремительно, лёгким своим шагом.

Переглянулись князья и бояре. Иные брови насупили: али

холопы, чтобы ждать вот так князя? Иные шеи вытянули: вдруг донесётся какое слово. Боярин Фёдор Глебович голову уронил, захрапел с присвистом. От храпа своего тотчас проснулся. Бороду вперёд выставил: я, мол, тут. В бодрствовании и здравом уме, готовый великому князю дать совет!

Великий князь Олег Иванович сбежал по лестнице, сопровождаемый отроком. Толкнул одну дверь, другую, третью и очутился в малой каморе, где ждал его только что прибывший гонец.

Кабы был тут Бориска, тотчас опознал бы молодого гудца, что тешил гостей с сивобородым старцем на памятном пире у великого князя московского. На том самом, что прерван был известием о Мамаевом походе,

Гудец низко поклонился великому князю рязанскому.

— Ну, что там? — требовательно спросил князь.—Рассказывай, да потолковее!

Был, видно, в затруднении гонец. Начал осторожно:

— Божьим промыслом огромное войско собрал князь Дмитрий...

Сверкнул великий князь рязанский тёмными очами.

— Кому служишь?!

— Тебе, Олег Иванович! Кому ж ещё?

— Так и говори без увёрток!

Обстоятельно докладывал гудец обо всём, что видел и слышал в Коломне. Дело знал. Умел в нужное время быть в надобном месте. Но чем далее слушал великий князь Олег ,Иванович, тем становился сумрачнее. Выходило по всему, Дмитрию московскому удалось собрать доброе войско, исполненное решимостью лечь костьми, а побить Мамая.

Отрадно было Олегу, что многие города и княжества уклонились от призыва Дмитрия прислать свои полки. Однако и то, что было у московского князя, являло собой могучую силу. И ещё одно горечью ложилось на душу великому князю Олегу. Верен ему гонец Лёшка. Он сам, отец его, деды и прадеды служили рязанским князьям. А не может скрыть радости, повествуя о московском войске. Укорил:

— Так ить против поганых идёт. Против окаянных басурман, что терзают и нашу Рязанскую землю. Да её ли одну?!

Вот оно опять! Исконный рязанец, а к Москве вражды нет. Холоп, а его, великого князя, без умысла укоряет в себялюбии. Печется, радеет не только о Рязани-обо всех русских землях.

— Верно, Лёха. Все мы русские. Да ведь всё ли одно кто будет править Русью? - молвил, стараясь успокоиться великий князь.— Иль ты хочешь видеть на рязанском престоле Дмитрия?

— Сохрани господь! — в испуге отшатнулся Лёшка.

Но проницателен Олег Иванович. Видит — не Дмитрия и Москвы боится верный холоп. Опасается его, Олегова, гнева.

Прав был великий князь рязанский. Закроет Лёшка-гудец глаза, и колышется перед ним волнами коломенское Девичье поле. И гложет тайная мысль: там бы ему, Лёшке, быть, в Дмитриевом войске. Идти бы на злую ордынскую силу. За Русскую землю. Да разве князю скажешь? Он с московским в жестокой вражде. А славно бы было по Мамаю ударить всеми русскими городами, всеми княжествами! Знал Лёшка, так думают многие мужики на Рязанской земле. Поди, в других — тоже.

Того более. Сведал, иные рязанцы самовольно примкнули к Дмитрию. Идут с ним против Орды. Доносить ли о том великому князю? Не выдавать. О том ли речь? Напротив. Подсказать Олегу Ивановичу, куда тянутся его люди. С кем и где хотят быть.

Осторожно, будто ступая по тонкому осеннему льду, заметил Лёха:

 — В Коломне, в Дмитриевом войске, кажись, и наши есть....

— Сколько? - впился глазами великий князь. Кулаки сжал.— Кто?

Лёха разом на попятный:

— Сказывают, мало. Сам не видал, брехать не буду.

— Ладно, — кивнул великий князь, точно не ведая, о чём рвётся молвить Лёшкино сердце.- Спасибо за службу!

 Хлопнул в ладоши. Вошедшему отроку:

 — Проводи в людскую. Вели накормить-напоить, как надобно!

— Спасибо!-поклонился низко приметно повеселевший Лёха.

— Постой! — внезапно вспомнил великий князь.— А где Хряк? Пошто один пришёл? Замялся гонец.

— Ну?!

— Отстал. Пожалился, будто занемог. Велел идти одному.

Помрачнел Олег Иванович.

— Сказался больным али и впрямь захворал?

Пожал плечами Лёха.

— Ладно, иди! — отпустил.

Медленно поднимался в думную палату великий князь. Размышлял. Выгадывал время.

Зашевелились, задвигались Олеговы советники, едва он ступил в думную палату. Остановил движением руки:

— Сидите! Сидите, братья-князья и бояре! — И, отвечая на жадные немые взоры, сказал: - Только что получил новость.

Помедлил, подчёркивая важность сообщения.

— Дмитрий московский делал в Коломне смотр войску. Ноне поутру вышел из города навстречу Мамаю.

Какой дорогой? — сразу несколько голосов. Опять чуть помедлил с ответом великий князь.

— Не к нам. Вправо, к Лопасне. Облегчённо вздохнули, загалдели даже малость советники. Боярин Фёдор Глебович прошамкал беззубым ртом:

— Стало быть, через два дня Митрий подставит нам спину. Добро! Тогда и вдарим. Ужо воткнём меч промеж самых лопаток. Попался теперича!

Бояринову речь встретили видимым одобрением. Аж глаза у иных замаслились. Лакомый кус — Москва!

Великий князь коротко приказал:

— Ноне же исполчиться всем. Завтра поутру быть здесь. В готовности полной к походу!

 И отпустил тотчас:

— Спасибо, братья-князья и бояре, за думу и совет.

Сам же в ту ночь мучился бессонницей. Шагал мягко по думной палате взад и вперёд. Глядел невидящими глазами на оплывающие свечи. К окну подходил, за коим мерцало ясными звёздами чёрное августовское небо.

Так-то всё и сыплется из рук. Казались куда надёжны Алексей и Гришка Хряк. Вернее не сыщешь! А дошло до дела? Один, что попроще да почестнее, косит глаз на Москву. Другой — похитрее и вороватее — не иначе, наладился в Орду. Поживой запахло! Мало кто верит в победу Дмитрия над Мамаем. Правитель Золотой Орды — не князёк опрометчивый Бегич.

И, подобно двум его тайным людям — Лёшке и Гришке Хряку,— идёт размежевание среди рязанцев. Кто делает ставку на Дмитрия московского, кто на Мамая. Ну, а с ним, Олегом, кто? Трухлявый боярин Фёдор?

Горечью наполнилось сердце великого князя рязанского.

Правду говорил великий князь московский о трёх мечах. Умён Дмитрий, как ни крутись.

Крепки ещё руки, держащие меч! Остёр он, этот меч. Тяжёл...

Пущенный в битву в нужный час, многое может свершить, переменить многое!

Глава 10. У ДОНА ВЕЛИКОГО

 Коли глядеть из Коломны в южные земли, туда, где за Окой-рекой простирается Дикое поле, слева в спором дневном переходе окажется стольный град великого князя Олега рязанского — Переяславль.

Великий князь Дмитрий Иванович велел войскам от Коломны взять круто вправо, на запад. Хотел выйти к Дону самым краем рязанских земель, коих вовсе миновать было нельзя. Как бы давая понять Олегу своими действиями: обхожу тебя стороной, избегая вражды. С кем быть: со мной и русскими войсками али с Мамаем и его Ордой — прикинь сам. Воеводам и воинам простым отдал строгий приказ: не трогать ни жителей рязанских, ни добра их, и живности Ибо безвинны они в княжеской усобице. «И никто же от тех ратных, идя по Рязанской земле, да не коснётся ничему и ничего же да не возьмёт у кого!» — таким было повеление.