на задумавшегося Комнина, и, радуясь победе, по-детски

простодушно улыбнулся ему.

Улыбка царя, как это всегда бывало, развеяла мрачные

думы Лухуми.

«Не знает он, ничего не знает о том, какая несправед¬

ливость творится вокруг него. Если сказать ему про не¬

достойный поступок кахетинского эристави, он накажет

его по заслугам и вернет коня обездоленному7 сироте. Ведь

наказал же он настоятеля монастыря и заступился за вдо¬

ву и сирот. Обязательно расскажу, в какую беду попал

Карума Наскидашвили. Выберу только время — и пусть

тогда своевольный эристави держит ответ за то, что грабит

крестьян»,— думал Лухуми и, уверившись в благополуч¬

ном исходе дела, совсем успокоился.

В это время раздались звуки охотничьего рога и лай со¬

бак. Из чащи выскочил преследуемый гоном кабан и за¬

кружился у шатра. Лаша и Алексей Комнин, схватив

копья, вскочили на коней.

Первым метнул копье Комнин, но промахнулся.

Кабан подпрыгнул на месте, затем стремительно ки¬

нулся на коня трапезундского кесаря и полоснул его клы¬

ком. Конь свалился на землю, увлекая за собой седока. По¬

ка Комнин пытался высвободиться из-под раненного на¬

смерть жеребца, кабан разбежался и снова кинулся на

своего врага. И конец бы пришел Комнину, если бы не

копье Мигриаули. Оно вонзилось глубоко в бок кабану. Тот

4*

99

повалился па сторону. Вторым ударом Лухуми добил

зверя.

Все бросились к кесарю.

Осторожно высвободив его из стремени, подняли и внес¬

ли в шатер. Правый бок и нога у него оказались изрядно

помятыми, и при малейшем движении он чувствовал рез¬

кую боль.

Лухуми остался один возле издыхающего коня. В ушах

у него звучали слова горемычного Карумы: «У всех людей

есть на свете кто-нибудь, у меня же никого нет, кроме это¬

го коня...»

Печально окончился этот день.

Комнин лежал в шатре, окруженный лекарями. Лаша

не отходил от него.

Когда боль немного утихла, кесарь попросил привести

к нему царского телохранителя.

—

Чем отблагодарить тебя за то, что ты спас мне

жизнь? — торжественно обратился он к входящему Луху¬

ми.— Из великого рода Комиинов после смерти моего

брата Давида остался только я один,— продолжал он

взволнованно.— Византия ждет, когда я верну ей былое

величие и блеск. Я не могу умереть, пока не буду венчан

на престол в городе святого Константина. Грешно мне бы¬

ло бы умереть так глупо.— Комнин немного помолчал,

привстал, опершись на локоть, и заговорил еще более на¬

пыщенно: — Провидению было угодно, чтобы я остался

жить и ты стал его орудием, спас от гибели надежду роме¬

ев, последнего отпрыска прославленного рода Комнинов.

Когда я взойду на престол, велю поставить тебе памятник

на главной площади. А пока проси у меня, чего захочешь!

Лухуми стоял не шевелясь и молчал. Еще совсем не¬

давно у него могла быть просьба к кесарю Трапезунда —

вернуть каракового жеребца крестьянскому парню Каруме

Наскидашвили. Но теперь жеребец был мертв. О чем же

просить кесаря? Ничего путного не приходило в голову

Лухуми, и он стоял по-прежиему молча, нахмурив густые

брови.

—

Ну, говори же, Мигриаули, чем пожаловать тебя? —

повторил вопрос Компин.

—

По милости нашего царя, у меня есть все. Мне не

о чем просить, государь! — произнес наконец Лухуми.

Ответ телохранителя понравился Георгию и его при¬

ближенным.

100

—

Ну? тогда возьми пока хоть это,— Комнин взял из

рук визиря кисет, набитый золотом, и протянул его Луху¬

ми, — и днай, что наследник престола византийского бу¬

дет помнить о твоей услуге...

Лухуми не двинулся с места. Рука с кисетом повисла

в воздухе.

Стоявшие вокруг визири перешептывались, дивясь глу¬

пости и заносчивости царского телохранителя. Что ж он не

падает на колени перед кесарем, не целует руку, не благо¬

дарит за оказанную милость?

Комнин решил, что Лухуми не берет денег, не получив

на то разрешения своего государя, и выразительно погля¬

дел на Лашу: дескать, прикажи взять награду.

—

Возьми, Лухуми! Не обижай кесаря, нашего гос¬

тя...— приказал Лаша.— А я к тому еще жалую тебе зва¬

ние азнаури да землю с крестьянами. Если у тебя будет

какая-нибудь просьба, ты поведай мне, я не откажу.

Эристави и визири наклонили головы в знак согласия

и одобрения, но на новоиспеченного азнаури погляды¬

вали хмуро.

Лухуми принял кисет из рук Комнина, и опять ему

вспомнился горько плачущий Карума. При последних сло¬

вах царя Лухуми вскинул голову и глянул прямо в глаза

стоявшему напротив пего кахетинскому эристави.

Какая еще может быть просьба у Лухуми, как не о Ка¬

руме Наскидашвили! «Как только останусь с глазу на глаз

с царем, расскажу ему всю правду, и тогда зарвавшийся

эристави не избегнет справедливого гнева!»

Подумав об этом, Мигриаули пал на колени перед обои¬

ми государями.

В тот же вечер охотники из Курмухи рассказали Лу¬

хуми, что едва они подтащили задранного кабаном коня

к пропасти, как из лесу выскочил какой-то оборванец,

кинулся к коню, обхватил руками его голову, целовал

мертвые глаза... От трупа его оттащили с трудом. Па¬

рень ничего не отвечал на расспросы и только просил

не бросать коня на съедение воронью. Он сам взялся

вырыть яму. Охотники согласились, помогли ему вырыть

могилу и засыпать коня землей. Когда они уходила,

незнакомец еще оставался сидеть у свеженасыпанного

холмика.

101

Мигриаули слушал этот рассказ, едва сдерживая слезы.

—

Не в своем уме, должно, парень,— заключили охот¬

ники.

Охота расстроилась. Георгий велел возвращаться в

Тбилиси.

Лухуми отпросился на несколько дней у царя и поехал

в Велисцихе.

У переправы через Алазани его дожидался Карума

Наскидашвили. Мигриаули сошел с коня и молча подал

ему руку.

—

Если бы кабан не задрал твоего коня, я бы обяза¬

тельно выпросил его у царя,— проговорил Лухуми.— Но

что поделаешь! Мне посчастливилось спасти жизнь гре¬

ческому кесарю, он наградил меня. Вот они, эти деньги,

я взял их только для тебя. Возьми, на них ты сможешь ку¬

пить целый табун коней, Карума! — Он протянул парню

кисет с золотом. Рука Лухуми застыла в воздухе. Карума

отвел глаза в сторону.

—

А ты рассказал царю о моей беде? — спросил он, не

глядя на Лухуми.

—

Я не успел... Но непременно расскажу, как только

останусь с ним наедине.

—

Не надо...— почти со злобой проговорил Карума.—

Я сам найду дорогу к правде! — Нахмурившись, он отошел

от ошеломленного Мигриаули.

—

Постой, Карума... Куда ты?

—

Я и сам не знаю,— обернулся Карума.— Идти-то

некуда...— махнул он рукой.

—

Пошли ко мне, будешь у меня жить...

—

Надоело мне по чужим людям мыкаться, не малень¬

кий я уже! Сам знаю, куда пойти! — с угрозой в голосе

е оск л икну л Карума и решительно зашагал прочь.

—

Постой, парень... Послушай! Не делай глупости...—

кричал ему вдогонку Лухуми.

Но Карума Наскидашвили не слушал и удалялся быст¬

рым и твердым шагом.

Получив дворянское звание, Мигриаули приобрел про¬

сторный каменный дом и женился на Лилэ.

Лилэ покорно, словно ягненок, следовала материнской

воле. Она немногое понимала из того, что происходит во¬

круг нее. Лухуми был храбр, а теперь и богат, даже ее гор¬

102

дая мать уважала его, хотя сам он но-прежнему краснел и