смущался перед невестой.

Лухуми подарил Лилэ много красивых нарядов и дра¬

гоценностей.

Разодетая в шелк и парчу, Лилэ стала еще прекраснее.

Когда она стояла под венцом, вокруг завистливо шепта¬

лись: «Повезло парню — какая красавица досталась ему!»

Нежная, как цветок, головка невесты едва доставала до

плеча жениха-великана. Во время венчания и Лилэ и Лу¬

хуми находились словно в каком-то тумане: один от без¬

мерного счастья, другая — от томительного ожидания че¬

го-то неведомого.

Цицино и Кетеван смотрели с балкона нового дома на

подъезжавшую свадебную процессию.

Цицино провела эту ночь без сна, в думах о судьбе до¬

чери. Ей казалось, что новоиспеченный дворянин Лухуми

мало отличается от прочих низкородных людишек, кото¬

рые, словно мухи, роились вокруг Лилэ и которых она счи¬

тала недостойными даже прислуживать ей. По мнению Ци¬

цино, единственным преимуществом Лухуми было то, что

дочь будет жить во дворце и получит возможность встре¬

титься с царем... Сегодняшний азнаури завтра может стать

эристави, а может, и больше. Наследники Лилэ и Лухуми

будут всесильны и богаты, и кто знает, может, им суждено

осуществить мечту Цицино, и продолжатели истребленно¬

го было Багратидами рода взойдут на грузинский престол.

Ну, а что, если этот бесхитростный мужик Мигриаули по

наивности своей вовсе и не стремится к возвышению и

бедняжка Лилэ навечно останется женой простого азнау¬

ри? Эта мысль не давала Цицино покоя. Голова ее горела,

в ушах стоял звон, словно тысячи молотков стучали в вис¬

ки. Утро застало вдову эристави совсем разбитой. Она при¬

писала это бессонной ночи и, превозмогая себя, с трудом

оделась. Сначала взялась за свадебные приготовления, по¬

том пошла помогать дочери наряжаться под венец.

Она проводила Лилэ в церковь и, когда вернулась, по¬

чувствовала себя совсем плохо. В изнеможении Цицино

прилегла на тахту. Сильный жар сразу же охватил ее,

глаза заволокло пеленой. Она поняла, что заболела, но ре¬

шила держаться до конца свадьбы. Когда послышался ве¬

селый шум сва^бного шествия и раздались песни дружек,

Цицино вместе с Кетеван вышла на балкон и без сил при¬

слонилась к столбу.

103

Пыль тучей клуби¬

лась над приближаю¬

щимся свадебным по¬

ездом. Уже прискакали

гонцы-вестники, расце¬

ловали матерей и позд¬

равили их. Гул пения

нарастал:

показались

молодые. Кетеван с си¬

яющими от счастья гла¬

зами, не отрываясь, гля¬

дела на сына и невестку,

и слезы радости текли

по ее изможденному тру¬

дом и заботами лицу.

Но Цицино в полу-

беспамятстве не узна¬

вала Лухуми. Жар рождал бредовые видения в ее пому¬

тившемся разуме, и на месте велисцихского богатыря ря¬

дом с дочерью ей мерещился сам царь.

—

Лухуми, родной! — радостно воскликнула Кетеван

и побежала вниз но лестнице навстречу молодьш.

Значит, на самом деле это Лухуми, сын простой кресть¬

янки, а не царь Грузии, наследник великой Тамар, Геор¬

гий Лаша! — Цицино прищурилась и уставилась на зятя.

«...Осенен крестом с четырех сторон венец твой»,— за¬

вел песню один из дружек.

Молодые под скрещенными мечами прошли в дверь,

Лухуми ступил на положенную у порога тарелку, раздавил

ее и с сияющим лицом направился к Цицино. Вот он встал

перед ней, раскрасневшийся, зеленоглазый и рыжеватый

сын Кетеван Мигриаули...

В глазах у Цитшго потемнело, ноги подкосились, она

охнула и без сознания рухнула на пол.

Цицино слегла.

Лухуми справил свадьбу по всем правилам. Три дня

сменялись за столами гости. Но Лилэ не отходила от посте¬

ли матери и двух раз не вышла к гостям.

Свою первую брачную ночь Лилэ провела в страхе за

больную.

Мать, самое родное и единственное близкое ей сущест¬

во, лежит в соседней комнате, мечется в жару и может на¬

всегда уйти от нее.

104

А этот человек, чу¬

жой, далекий, держит

ее, дрожащую и испуган¬

ную, в своих объятиях

и ищет ее ласки. Робкой

голубкой трепещет Ли¬

лэ на его могучей гру¬

ди, и нет в ней радости

от его поцелуев.

Мать, не дав ей осво¬

иться с поспешно при¬

нятым решением, как

проданную, сдала ее с

рук на руки. Лухуми

был чужим для Лилэ,

и трудно было привык¬

нуть к мысли, что она

,его жена и должна лю¬

бить его.

И все же Лилэ надеялась, что со временем она привык¬

нет к муяч'у и полюбит его. Тем более, что сам он боготво¬

рит ее, великодушен и терпелив, кроток с пей, как дитя.

Лухуми окружил больную тещу лекарями, ио те ничем

не могли помочь ей. Цицино угасала. В сильном жару она

часто бредила: разговаривала с царем, визирями, эристави,

смеялась и плакала, как безумная. Лилэ не допускала к

ней посторонних и старалась не отходить от нее.

Однажды Цицино попросила дочь запереть дверь и по¬

дойти к ней поближе. Отрывистым шепотом поведала она

ей так долго скрываемую тайну. Рассказала про гибель

рода, про завещание отца, дрожащей рукой вручила по¬

следнее письмо его и заставила прочитать вслух.

—

Я выполнила свой долг,— сказала она,— поставила

тебя па верный путь, открыла доступ к царскому двору.

Теперь все зависит от тебя! Если ты будешь вести себя

умно, добьешься своего... Ты можешь, ты должна выпол¬

нить завет отца. Клянись... клянись на этой иконе, что ты

сделаешь все, что я ская^у...

Потрясенная Лилэ опустилась на колени и, простирая

руки к иконе, стала произносить слова клятвы.

—

Нет, подойди, поклянись вот на этом,— остановила

ее Цицино и, сняв с шеи медальон, раскрыла его и протя¬

нула Лилэ.

105

Широко раскрытыми глазами разглядывала Лилэ ме¬

дальон. На одной его стороне находилось изображение бо¬

гоматери, на другой — конь, скачущий по клинку меча.

— Это герб твоего рода, дочка. Ты должна возродить

силу и мощь его. Конь на обнаженном клинке должен за¬

нять место рядом со львом Багратионов.

Лилэ повторила слова клятвы вслед за матерью и

трижды поцеловала изображение на медальоне.

Цицино надела медальон на шею дочери и пере»

крестила ее.

И вот Цицино скончалась.

Всего неделю назад Лилэ в подвенечном наряде стояла

перед алтарем, а теперь ей пришлось одеться в траур.

Днем причитала она над могилой матери, ночами плакала,

прижавшись к груди Лухуми.

Она оплакивала умершую мать, погибшего отца, свою

несчастную судьбу. Теперь, после смерти матери, у нее не

было никого на белом свете, кроме Лухуми. Казалось бы,

ей следовало именно сейчас привязаться к нему и полю¬

бить. Но Лилэ вовсе охладела к супругу. Все чаще думала

она о матери, о ее стоической верности завещанию муяш.

Красивая, молодая женщина, Цицино, овдовев столь

безвременно, могла бы снова выйти замуж, но, преданная

покойному мужу, она отказалась от всех житейских соблаз¬

нов. Скрываясь в диких горах, где никто, кроме Зезвы Гап-

риндаули, ничего не знал о ней, в лишениях и страданиях

растила она дочь, готовила ее к царскому трону. Теперь

Лилэ понимала, почему мать держала ее вдали от других,

баловала, воспитывала в ней надменность и высокомерие по

отношению к окружающим.

Никого не считала Цицино достойным стать рядом с ее

дочерыо. А перед самой смертью вынуждена была выдать

ее замуж за велисцихского крестьянина, и теперь все зави¬