Срываюсь с места, радуясь, что все еще могу стоять на ногах, хотя и дается это с большим трудом. Вздергиваю завороженного и словно загипнотизированного Мишку на ноги и, под грохот взрывающегося в вышине грома и ярких вспышек молний, несусь к двери, ведущей к пожарной лестнице.

      Тучи налетели будто живые, стягиваясь вокруг нас и не давая пробиться свету, окрасили небо в черный цвет. Всего пару минут, а хлопки уже совсем рядом, пригибаемся от разрядов, кажется, живого тока, врезающегося в кирпичную кладку на крыше неподалеку от нас, внизу слышны крики, продирающиеся до самого мозга, и если бы я верил в Бога, то уже начал бы молиться. Хотя, по-моему, самое время начать.

      Заталкиваю Мишку внутрь, захлопывая за собой дверь и слыша, как последняя молния прошлась совсем рядом, но стоит только закрыться двери, отрезать нас от бушующей непогоды, могу перевести дыхание под звуки гробовой тишины. Слышен лишь шум ливня и наше тяжелое учащенное дыхание.

      Мишка стоит согнувшись пополам и упершись ладонями в колени, переводит дыхание, стирает со лба испарину, изредка облизывая пересохшие губы, и, все же подняв на меня взгляд, с нескрываемыми сарказмом и издевкой интересуется:

      - А что за хуйня здесь вообще происходит, а, милый?

      А я бы и рад ответить, да сам ни черта не понимаю.

  Часть 3

      - А что за хуйня здесь вообще происходит, а, милый?

      А я бы и рад ответить, да сам ни черта не понимаю, но от его этого "Милый" такой издевкой повеяло, что даже в общей массе переполняющих меня чувств (хоть и промороженных немного от неверия в происходящее) и раздирающего желания затискать его до смерти (тьфу, блять, куда бы сплюнуть три раза?), нестерпимо захотелось ему ебнуть. И знаю же, что рука не поднимется, и хочется так, что руки чешутся.

      - Миш, давай мы отсюда выберем... выйдем, - подозрительно прищуривает глаза, явно слыша подвох, который стараюсь скрыть, - а потом решать будем.

      - Без проблем. Вали домой, у меня еще смена...

      - Да забудь ты про свою гребаную работу! - рявкаю так, что пролетом ниже, за дверью ведущей в жилой коридор, открываются сразу несколько дверей.

      - В чем дело, Жень? Чего ты мне не договариваешь? - скептически осматривает меня, словно ища что-то новое и по его расширившимся от удивления зрачкам понимаю, что искомое находит. - Что на тебе за вещи? Морда почему не бритая? Ты чем, сука, на своей работе занимался, что выглядишь как дешевая, портовая, потасканная блядь?! - на последних словах переходит на крик, и я всерьез задумываюсь валить отсюда, а то больно шорохи за стеной напоминают запланированное скопление нежелательных свидетелей. И ведь правду сказал, хоть и в грубой форме (слова он никогда подбирать не умел, только на работе), и как-то обидно даже.

      - Мишунь, закрой свой... просто помолчи, - примирительно выставляю руки вперед в знак мира, видя убийственный блеск серо-зеленых глаз, - просто поверь мне. Не спрашивай ничего, ладно? - почти молю, делая шаг к нему, и очень хочу, чтобы он верил мне, хотя сам себе я бы верить не стал. - Давай сейчас сделаем, как я скажу, ты оставишь на один день свою греб... любимую работу, спишешь все на стресс, испуг там, окей? А потом все уладим. Только сейчас пойдем со мной, прошу тебя, - больше чем уверен, что выгляжу сейчас жалко, но я в ногах у него валяться готов, лишь бы не отпускать от себя ни на минуту. Потому что страшно. Потому что неизвестность пугает. Потому что я понятия не имею, где я, почему он живой, почему все это происходит, и доживем ли мы... нет, доживет ли он до следующего заката, и это чертовски страшно.

      Он смотрит на меня внимательно, невесело хмыкает чему-то своему, и, кивнув своим мыслям, идет на выход, не оборачиваясь, не делая глупостей и не пытаясь меня переубедить, просто идет, а я тащусь следом, жадно шаря по его спине взглядом, вспоминая и стараясь запомнить еще четче любимый образ.

      - Я делаю это лишь потому, - останавливается возле выхода, уже взявшись за ручку двери, но так и не оборачиваясь ко мне, и в его голосе столько усталости и все же пробивающегося беспокойства, что хочется биться головой об стену и просить его засунуть эти чувства куда поглубже... себе, - что не уверен в твоей вменяемости. Но будь уверен, когда я смогу в этом убедиться, ты все мне объяснишь или получишь в ебло. Я предупредил.

      Киваю, не сразу догоняя, что он меня не видит.

      - Я понял, - хрипло и немного нервно. Черт, как же взять свои эмоции под контроль? Я же так спалюсь к чертям собачьим. И похоже, я все же отхвачу по морде, потому что как ему объяснить, что я - это я из будущего, где он сам умер, а я пытался покончить с собой и, кажется, мне это удалось...

      "Если скажешь ему об этом - умрете оба." - вновь пролетает в голове, тихо, почти неслышно, и я скорее умом понимаю смысл сказанного, чем могу разобрать слова, но верю услышанному на сто процентов.

      Мотаю головой, осознавая, что так действительно будет лучше.

      На улице немноголюдно, лишь несколько пожарных машин и газелька скорой помощи. Сотрудники МЧС крутятся возле дома, то ли разыскивая беглеца, то ли попросту тянут время, редкие прохожие разбрелись по своим делам, потеряв всякий интерес к монотонной рутине. Пахнет свежим дождем, мокрой травой и... почему-то гарью. Ветер стих, погода вообще словно заснула, даже солнце стало светить слабее, все сильнее прячась за темные облака и погружая город в легкий предзакатный полумрак.

      Мишка о чем-то говорит со своими, объясняет, пытается казаться напуганным, но выходит у него откровенно паршиво. Парни кивают, изредка косясь в мою сторону, и, пожав руки, расходятся по своим делам.

      - Домой?

      - А? - не сразу могу понять, что это говорил Мишка. Странное предчувствие чего-то грядущего, почти такое же, как там на крыше, и оно мне ой как не нравится.

      - Домой говорю? - немного раздраженно интересуется, снимая с сигнашки свою машину.

      Повеяло холодом. Могильным холодом. Даже воздух стал резче и тяжелее в разы. Ощущение, будто смерть прошла совсем рядом, лишь играючи проведя острием своей косы по горлу и обдав мертвым дыханием со спины. Все тело сковало, по позвоночнику нервно дернулись стайки мурашек, а волосы на руках встали дыбом, благо под одеждой этого не заметно.

      Хватаю Мишку за плечо, не рассчитав силы, до боли сжимаю пальцы, неосознанно делая ему больно. Он морщится, шипит и, дернувшись, пытается вырваться. А я как завороженный смотрю, как из-под нашей машины по асфальту растекается густой серый туман. Поднимаясь, будто из самих глубин ада, он обволакивает колеса машины, расползаясь все дальше, и все бы ничего, ну мало ли, сломалось что, колодец там, но я до усрачки уверен, что этот туман... живой.

      - Ты чего? - все же вырывается Мишка, отступая от меня на шаг в сторону.